В этот раз она странствовала под именем Каэтаны принцессы Коттравей — повелительницы действительно существующей северной провинции Сонандана. Это была крайне далекая и таинственная для прочих жителей Варда земля, что, с одной стороны, позволяло не сильно лгать, а с другой — всегда давало свободу для маневра. Титулом принцессы автоматически объяснялись и величина ее свиты, и неограниченные возможности.
Командиром отряда сангасоев Тхагаледжа назначил одного из самых незаурядных воинов Сонандана — Куланна, который в свои тридцать лет уже считался живой легендой и был лично отмечен драконом Сурхаком за храбрость, силу и мастерство. Человек, имевший возможность говорить с драконом, уже является редкостью, а человек, понравившийся дракону, вызывает трепет восторга. Куланн отличался невероятной скромностью — и это нравилось Каэтане сильнее всего.
На малом военном совете было решено, что до Хадрамаута богиня вполне может добираться и на галере, построенной в Сонандане, но через океан можно пускаться в странствие только на корабле хаанухов, которые были самыми лучшими мореходами на весь Арнемвенд.
В полдень Каэ, Барнаба, Рогмо, Магнус и Номмо, а также Тод во главе конных воинов наконец вступили на палубу галеры, носящей имя «Крылья Сурхака», и были тепло встречены ее капитаном и командой.
Капитан Лоой, отобранный лично Нингишзидой из восемнадцати кандидатов на выполнение этого почетного и опасного задания, когда‑то почти не верил в свою удачу. Юношей, как и многие другие теперешние его соотечественники, он покинул свою родину — Курму и прибыл в Запретные Земли, преодолев такое количество препятствий и опасностей, что о них не было смысла рассказывать — все равно никто не поверил бы. И как сотни других паломников, его ждало жестокое разочарование: Храм Истины был закрыт, ответов на незаданные вопросы не предвиделось, и жизнь сразу потускнела и съежилась, как сгоревший обрывок бумаги.
Но смелого и умного юношу было трудно выбить из колеи. Погрустив немного о своей несбывшейся мечте, он очень скоро пришел в себя и понял, что Сонандан все равно является самой прекрасной страной в мире. Здесь не было никаких войн, интриг и заговоров; жители пребывали в таком достатке, о котором граждане иных стран и мечтать не смели, а главное — каждому находилось тут дело по душе. И хоть Ингатейя Сангасойя была далеко, сама земля Сонандана, казалось, была напитана духом Истины. Не прошло и года, как Лоой уже плавал по Охе и выходил в море Надор под командованием самого известного моряка страны — Гатты Рваное Ухо.
Беглый каторжник из Хадрамаута — Гатта Рваное Ухо полюбил землю Истины последней, самой страстной и пылкой любовью в своей жизни. Он обучал новичков с таким рвением, что немногие выдерживали его науку, предпочитая сбежать к менее знающему, но более спокойному капитану. Однако Лоою темперамент командира пришелся по душе, а его талант моряка восхитил юношу. Он стал самым лучшим, самым способным и самым любимым учеником капитана. А когда Гатта прозаически скончался от старости, благословляя землю, которой отдал остаток своей жизни и души, и Огненную реку, в воды которой должны были опустить его тело, Лоой сделался его преемником.
Первые двадцать лет он ходил в плавание в разные страны, заходил в порты Хадрамаута, Фарры, Таора, поднимался вверх по Великому Деру в прекраснейший порт Варда — Аккарон, столицу Аллаэллы. Бывал он и на Имане, и на Алане. Был одним из тех считанных безумцев, которые высаживались на скалистом берегу Джемара — континента ужасов.
И нигде корабли Сонандана не ходили под собственными флагами, предпочитая оставаться неузнанными. Требовались огромные дипломатические способности, чтобы не выдать принадлежность своего судна, и капитан Лоой с честью справлялся с этой нелегкой задачей. Иногда ему бывало горько и смешно, когда он встречал в далеких портах людей, разными путями пробирающихся в Запретные Земли. Ведь он и сам был некогда одним из таких. Если бы они знали, как близка желанная цель, как просто — сесть на корабль «Сын Йа Тайбрайя» и поплыть, куда он повезет. Но Лоой понимал, что за открытие Истины нужно платить не золотыми монетами за провоз и кухню, а чем‑то гораздо более серьезным. И как бы ни были подчас симпатичны ему ищущие Истину, он хранил тайну. Зато как прекрасно было иногда встречаться с кем‑нибудь из таких случайных знакомых в Салмакиде или ее окрестностях.
Когда слух о возвращении Ингатейя Сангасойи прокатился по всей территории Сонандана, со всех сторон громадного государства хлынули те, кто никогда не видел свою богиню. Толпы паломников целыми семьями снимались с насиженных мест, чтобы хоть недолго побыть в возрожденном храме. Зачастую оказывалось, что Истина говорила с ищущим совсем не о том, о чем он хотел услышать двадцать, тридцать или пятьдесят лет тому назад. Но именно это и оказывалось для него самым необходимым. Видел Лоой, как прибывали дети и внуки тех, кто так и не успел дождаться возвращения богини. И однажды он тоже пошел в храм с вопросом, который так и не смог задать капитан Гатта Рваное Ухо.
— Возвращайся и жди. Истина однажды сама придет к тебе и заскользит по водам твоей любимой реки. Вместе вы ответите на многие вопросы, и Гатта не будет забыт. — Вот какой странный ответ получил Лоой, не успел он переступить порог зала Истины.
Приученный еще самим Гаттой к четкой дисциплине, он не осмелился повторить свой опыт. И около года прожил в состоянии удивленного ожидания, переходя от веры к неверию и обратно. И вот предсказание сбылось самым неожиданным образом. Он понял это еще тогда, когда верховный жрец вызвал к себе восемнадцать лучших мореплавателей Сонандана и, взяв с них клятву во что бы то ни стало сохранить доверенную тайну, объявил, что Ингатейя Сангасойя должна отбыть на Иману в самые кратчайшие сроки.
Капитаны вместе составили маршрут, вместе приняли решение заменить в Хадрамауте судно Сонандана на корабль хаанухов и вместе же, сообща, порекомендовали Нингишзиде капитана Лооя как самого достойного из них. До сих пор он и не подозревал о том, что его репутация так безупречна.
Верховный жрец предпринял краткое расследование, предварительно извинившись и объяснив это тем, что не может так просто отпустить Кахатанну, не выяснив всех подробностей. А еще через три дня капитану Лоою был вручен запечатанный пакет, в котором находилось приглашение во дворец правителя на малый вечерний прием — читай, приватную беседу. И на этом приеме самим Тхагаледжей было объявлено взволнованному моряку, что ему выпала высокая честь и тяжелейший труд — доставить Кахатанну на другой континент. Лоой долго не мог поверить своим ушам, даже когда оснащали галеру, грузили в трюмы запасы свежей воды и провизии, устраивали каюты для богини и ее спутников.
И вот она здесь. Удивительные люди — сангасои: немного другие, чем во всем остальном мире. Великая богиня вступила на борт галеры, а матросы не суетятся вокруг нее, не толпятся, не падают ниц. Они быстро, слаженно и четко выполняют привычную работу. Ну, может, только глаза их светятся как‑то иначе, но кто об этом может знать, кроме самой Кахатанны.
Каэ ступила на палубу и сразу почувствовала себя очутившейся в каком‑то ином мире, живущем по собственным законам. Она услышала прекрасные звуки: шелест волн, которые терлись спинами о борта галеры, урча и ворча. По высокому небу плыли белые, ослепительно сверкающие облака. Протянулся на горизонте хребет Онодонги, и она разглядела, как великан Демавенд исчезает в невероятной голубизне, стремясь туда, где заканчивается небо.
Внезапно матрос, сидящий в «вороньем гнезде», заорал не своим голосом:
— Смотрите! Смотрите все!
Каэтана моментально перевела взгляд в ту сторону, куда он указывал. К галере стремительно приближались три великолепные огромные птицы, они все росли и росли, пока наконец не стало очевидно, что в мире нет и не может быть птиц такого размера. А потом они подлетели поближе, заслонив собой и солнце и облака. Ветер, поднятый взмахами гигантских крыльев, закачал галеру, и волны заколотились о ее крутые борта.
Трое сыновей Ажи‑Дахака, три великих дракона — Аджахак, Сурхак и Адагу — кружили над Огненной рекой.
А потом над водой понеслись чарующие звуки, словно сотни и сотни труб, флейт и свирелей исполняли божественную мелодию. Да так оно, собственно, и было, ибо Каэ сразу признала песню, которую играл ей некогда Эко Экхенд. Не в этой, а в той, далекой, почти нереальной жизни, когда не было еще ни горя, ни страданий, а только обновленный, сверкающий мир, переполненный любовью.
Драконы кружили над галерой на большой высоте, чтобы ураганные порывы ветра от взмахов их исполинских крыльев не повредили судно. Они сверкали на солнце, как груды драгоценных камней, и были такими прекрасными, что дух захватывало. Матросы и воины, Рогмо, Магнус, Номмо и даже Барнаба затаив дыхание слушали и смотрели на это диво.
