единственно лишь, чтобы это не сделал кто-то другой.
Я обожаю злить таких индючков, заводя в их присутствии куртуазные беседы с их частной собственностью, галантно улыбаясь, подливая шампанское, легко касаясь руки чуть выше запястья. Чем больше ненависти и ярости в этот момент нарисовано на лице рабовладельца — тем слаще нектар, омывающий изнутри все мое естество. Идеальное развитие событий — когда разгневанный хозяйчик начинает подскакивать ко мне в кулуарах или даже прямо в салоне, брызжа слюной, размахивать руками и метать молнии из глаз. Искушение довести его парой острых словечек до рукоприкладства, чтобы потом на законном основании отправить одним ударом в глубокий нокдаун, столь велико, что, боюсь, однажды я так и сделаю».
У хорошего писателя Виктора Конецкого, в рассказе «Невезучий Альфонс», есть такое место: «Через столик сидела прекрасная женщина со старым генерал-майором медицинской службы. Всегда, когда видишь молодую женщину с пожилым толстым мужчиной, становится обидно.
И сразу замечаешь, как некрасиво он ест, как коротки его пальцы и как жадно он смотрит на денежную мелочь, хотя ест он красиво, пальцы у него не короче ваших, а смотрит он, естественно, не на мелочь.
От женщины, сидевшей с генералом, пахло духами и туманами. Уверен, что в сумочке её лежал томик Блока, и на ночь она перечитывала стихи о Прекрасной Даме».
Цитируя Конецкого, я думал о том, как я толст. И похож, если не на индюка, то на крота.
Я представлял, как мою спутницу лапают за запястье, говорят ей сальности в ухо.
Только мигни она — в бубен! В табло! Нет, всё-таки — в бубен!
Причём без особых разговоров.
Тут уж неважно, чем дело кончится.
Хоть я в этом вопросе сторонник Председателя Мао — «пусть расцветают все цветы». Меня не раздражают другие люди, кроме тех случаев, когда они убивают и мучают друг друга.
При этом очень интересно это универсальное чувство ненависти у мужчин. Почти биологическое, настоянное на гормонах чувство. Хороший повод к размышлениям, за что и тому незнакомому человеку.
Извините, если кого обидел.
26 августа 2013
День кино (27 августа) (2013-08-27)
Гамулин пил второй день — вдумчиво и с расстановкой. В местном баре обнаружился неплохой выбор травяных настоек, и он, не повторяясь, изучал их по очереди. Он ненавидел пиво и вино, любой напиток малой крепости был для него стыдным — а тут наступило раздолье. Тминная настойка, настойка черешневая и липовая, а также водка укропная и водка, настоянная на белом хрене, перемещались из-за спины бармена на стойку.
Стаканы были разноцветны — зелёный — в тон укропной, красный для черешневой, желтоватый для тминной… Остальных он не помнил.
Съёмочная группа выбирала натуру — уже неделю они колесили по Центральной Европе, готовясь к съемкам фильма о Великом Композиторе. Здесь, в городе, где родился Композитор, их и застали дожди. В небе распахнулись шлюзы, и вода ровным потоком полилась на землю.
Машина буксовала в местной грязи, похожей на родной чернозём, съёмочный фургон сломался по дороге, а шофёр пропал в недрах местного автосервиса. В довершение ко всему вся киноплёнка оказалось испорчена — из бобин потекла мутная пластиковая жижа, будто туда залили кислоты.
Теперь Гамулин второй день ждал режиссера в гостинице.
Композитор строго смотрел на него со стены, держа в руках волынку. Или не волынку — что это был за инструмент, Гамулин никак не мог понять. Могло показаться, что на картине не знаменитый Композитор, а продавец музыкального магазина — за его спиной висели скрипки, стояло странное сооружение, похожее на гигантский клавесин и горели органные трубы.
У Гамулина тоже горели трубы — медленным алхимическим огнём. Он давно приметил мутную бутыль с высокомолекулярным (слово напоминало тест на трезвость) соединением, и упросил хозяйку откупорить. Виноградная водка огненным ручьём сбежала по горлу.
Гамулин мог достать всё — однажды, на съёмках в Монголии он нашёл подбитый семьдесят лет назад советский танк и, починив, пригнал на съёмочную площадку. В сухом воздухе пустыни танк сохранился так хорошо, что многие считали, что он просто сделан реквизиторами по старым чертежам.
Посреди города Парижа, на Монмартре, он достал живого козла для съёмок фильма «Пастушка и семь гномов». Для сериала «Красная шапочка и дальнобойщики» он выписал из австралийского цирка волка, понимающего человеческую речь. Друзья по его просьбе печатали паспорта и удостоверения, которые были лучше настоящих.
Сейчас Гамулину велели договориться о натурной съемке в Музыкальном музее. И он не сделал за два дня того, что делал раньше за час.
Он был похож на печального землемера из странного романа, который всё никак не мог подняться в замок, и застрял в деревенской харчевне. Музей и вправду был похож на замок, что был страшен с виду и сам напоминал декорацию. Это здание, плод фантазии самого стареющего Композитора, свело исполнительного архитектора в могилу. Теперь Гамулин глядел в окно, на то, как четыре высокие башни кололи низкие тучи, а между ними плясали сумасшедшие гномы — кто с лопатой, а кто с кайлом. Но нет, конечно, это были не гномы — вместо горгулий по стенам торчали музыканты со своими лютнями, дудками и шарманками.
В полдень они оставались недвижны, а в полночь начинали приплясывать, приводимые в действие старинным часовым механизмом.
Гамулин звонил в музей, стучал в железные ворота древней колотушкой, но всё было бестолку. Местные жители смотрели на него, как на чумного, уверяя, что музей не работает со времён падения Варшавского договора.
Хозяйка гостиницы, персонаж вполне итальянского извода — толстая, пучеглазая (кто-то сказал, что это душа её рвётся наружу), раздражала Гамулина. То, что всегда служило ему бесплатным источником всех местных тайн и подробностей, оказалось досадной помехой. Хозяйка была русской — вот в чём было дело. Она вышла замуж за иностранного студента, превратив его из супруга в средство передвижения, и встала за эту стойку лет пятнадцать назад. Муж умер (скоротечный рак, страховка, детей не было), и вот провинциальная барышня, ставшая на чужбине вполне шароподобной, крутила ручки пивных кранов.
Такие люди бывают двух сортов — они либо радуются земляку, либо хотят ему доказать, что их выбор тогда, много лет назад, был верен. Хозяйка была из вторых, и Гамулину приходилось заказывать чуть больше, чтобы она не лезла со своими разговорами.
Композитора он, кстати, тоже возненавидел — вместе с будущим фильмом. Старый музыкант много шалил в юности, потом стал злым гением короля, и даже, по слухам, отравил своего лучшего друга.
