Он подал бинокль Олегу, а тот спустя, Людмиле. Походники, если верить карте и памяти Вадима, располагались сейчас под Боготяновкой, в трёх верстах от деревушки, что когда-то являлась сбором золотодобытчиков Александровской эпохи. Если доверять россказням стариков, в местах этих водилось золотишко, ещё до первого царя Николашки. И страсти тут кипели покруче приисков Джека Лондона. Потом страсти поулеглись. Золота не стало, как не стало и поклонников его. Поселение в три двора и два кола быстро позабыли, хотя нет-нет, а через поколенье, другое, наведывались алчные внуки и правнуки отчаянных авантюристов. Бури, ураганы, дожди, снегопады превратили частоколы и постройки, в полутлен, а частые пожары окончательно в золу. Зола имеет свойство развеиваться, а на месте пепелища рано ли, поздно возьмутся корнями новые побеги кедрачей, сосен, лиственниц. Так оно и вышло. Деревушки не стало, а название осталось. Пронеслось над веками. Боготяновка. Любили люди мечтать…
— Всё, браточки! Трасса скоро! — Ликующе возгласил Олег, смяв в кулаке законченную пачку сигарет. Бинокль в руках держала Наташа, водя «оптику» влево-вправо. Кивнула, что-то уронив под нос. Рядом оскалился Ванька (тоже с искусанной шеей).
— Не знаю как вам, братья по рюкзакам, а меня эта тля разбудила! — Он осторожно почесал под распущенной рубашкой. — Действительно, есть чего сравнивать! Там на Холме то ли сон, то ли явь. То ли спим, то ли бредим, а здесь вот сейчас… У-ух! Змеюги! Прожарили по самое… Я даже рад! Реально говорю — мы спустились…
— Но-но! — Погрозился пальцем Вадим. — Не расслабляться! Приедем… У бабы Гали и потолкуем. А пока держимся установленных правил! Разговорчики нейтральные! Табу не нарушать! Отдохнули?! На укусы подули?! А теперь с богом, и дальше! Айда…
Они двинулись традиционной цепочкой, не спеша заправляя шаг. Бежать не следовало по определению. Убегающих преследуют. Удирающим стреляют в спину. А они победители! И идут соответственно: с вальяжной ленцой и пустыми разговорами. Внутри Зорина ликовало и пело. Он уже не сомневался. Он знал, что всё позади. Ву-ух… Партия!!!
— … о-ё-ё-ёй… Вини, Вини, что с тобой? Пятачок, я понял! Это неправильный кролик. И откормил он меня специально, чтоб я застрял… Падла! О-ё-ё-ёй!
Ванины анекдоты живописали красками и рикошетным юмором. Можно было не смеяться, но Климовские ужимки и передача диалога в лицах невольно вызывали улыбку. Вот ведь хохмач! Зорин шёл впереди всех, оправляя лямку ремня и частенько воротил голову назад, чтобы лучше и детальней расслышать Ванину шутку. Улыбка не сползала с его губ.
Шаги хлопали по пыльной притоптанной траве, а глазам, как в подарок, преподносились новые виды, возвещающие приближение просеки. Автопилот фиксировал поворот, спуск-подъём, густой непролазный папоротник, поваленное дерево, куст терновника, подорожник, «волчий глаз», проносящаяся бабочка… А вот тропа раздвигается и…
Вырубка была достаточно широка, чтобы при желании идти горизонтальной шеренгой. Но привычный уклад похода уже не хотелось менять. Команда пошла по просеке неизменной колонной и даже нововведённый «клин» оказался вне у дел. Группа чувствовала триумф.
— Шевели батонами, бабье царство! — Кричал в спину Наталье Ваня. — Каждый шаг вас приближает к заветной ванне с шампуневой пеной! Надо только видеть цель и нажимать педали, пока…
— Не дали! — Подхватил в рифму Олег.
— Можно и так. А вообще, Наташка, — он миролюбиво приобнял развернувшуюся грозой к нему Наталью, — я хотел сформулировать концептуально: поторопишься счас, быстрей окажешься в душевой кабинке. Помнишь, какой у меня тюнинг в душе? Девять режимов подачи струи. Точечный, циркулярный, фронтальный, веером… Дальше запамятовал. А музычка FM под мокрое дело. М-м-м. Прелесть! Олеж, ты не видел мою кабинку? Рекомендую! Товар натюрлих.
Головной только зыркнул глазами, не сказав ни слова, а Наташка, принявшая мёд на уши, жалобно проблеяла:
— Да и так ведь бегу, ирод… Куда ж ещё быстрее?! К тому же, шею натерла.
— Это не натерла… Это тебя мухи… У меня такая же шея. И у Олега. У всех!
— Люсь, у нас ведь был где-то крем-антисептик…
— Наташ, ну когда он был?! Неделю как назад весь выжали…
— А-а… Плохо. Счас бы как хорошо…
— Ничего, бродяги… Не унывать! — Обернулся Вадим. — У Галины Анатольевны есть всякие примочки. К тому же под вечер баньку истопит. С веничком… Как напаритесь, весь зуд пропадёт!
— Ура, баня! Чур, девочки первые!
— А может, мы с Люськой по-семейному… Как муж и жена…
— Лю-усь… Я с Ванькой не пойду. А одной мне скучно…
— Да ладно-ладно! Пойдёте вы… первые. Что с вами делать…
Разговоры о скорой парной добавили вожделения в голоса, соскучившихся по чистоте, туристов. Представление выходило ярким: веник, пар, шипящая каменка и шуточки Ванюши. А ещё квасок. Даже Зорин облизнул губы. Скорей бы…
Команда вывернула влево и вверх, по уклону уже в гору. Под подошву полез колотый щебень — верный признак обочины. К гадалке не ходи, путники тянулись ввысь к Слюдянской трассе. Поднявшееся предобеденное солнце слепило глаза, дезориентируя вожатого, но Вадим запросто мог идти вслепую. Дорога выводила только на трассу.
Наконец пологость выровнялась, и ноги, о чудо, ощутили асфальт. Настоящий асфальт, щербатый, разбитый. Родной. Слюдянка не являлась идеалом дороги, как в общем-то, и все российские дороги. Но это уже была не тропа и не лес. Это был прямой мост в цивилизацию, тайга строкой оставалась за обочиной.
— Ну, вот и добрались, почти что… — Уклончиво, не оформив мысль, сказал Зорин. В последний миг что-то стукнуло по сердцу. Бессвязно так, бесформенно и стремглав. Обожгла не то паника, не то опасение. А вдруг это НЕ ТОЧКА вовсе? Мысль, не успев заматереть, выпорхнула, растворилась в мешанине других насущных напастей. Искрошенный ямами асфальт уходил поворотом за плюгавую кромку леса. Оттуда по прямой трассе в четыреста метров будет, может меньше, до условной остановки, где рейсовый автобус подбирает грибников по сезону. Чаще, охотников… Остановка не являлась штатной. Там был врыт указатель, извещающий сто тридцать второй километр пути, и автобус большей частью выпускал любителей охоты да грибной рыбалки. А если было кого… подбирал. Сегодня, ему будет, кого подобрать… Зорин взглянул на часы. Время разменяло одиннадцатый час и следовало поторопиться. Скоро проедет очередной рейсовик и придётся он, где-то на без пятнадцати одиннадцать. Попутки в этих местах редки, ненадёжны.
— Поднажмём, ребята! Ещё чуток. Веселей… Асфальт не бездорожье! Шевелись…
Бодрить оказалось излишне. Команда понеслась с энтузиазмом, встряхивая иногда оттягивающий багаж за спиной. Действительно, ровная, пусть и не гладкая дорога обязывала ноги по ней прошагнуться. Разговеться. Да и стимул, конечно же, был… Зорин побулькал водичкой и передал бутылку назад Наташе. Становилось жарковато. Пыльный асфальт носил местами засохшие слепки от протекторов грузовых машин. Частью они давно раскрошились, но кое-где, присушенная грязь сохраняла формы узоров. С последнего дождя тут прошло немало фур, легковых и другой промышленной техники. Группа двигалась бойко, не чинясь, бесцеремонно растянувшись по всей трассе, чего бояться… Шум мотора бы известил, со слухом ведь всё в порядке. Да и редок в эти минуты транспорт. Лес почётным караулом выстроился двумя когортами по левую и правую стороны трассы. Он потерял обволакивающее свойство пленять, путать, пугать. Из недруга он стал провожатым зрителем и жаль, ах как жаль, что сосны не умеют отдавать под козырёк. Уходящей помпезной процессии. Уходящей в мир бетонных и кирпичных жилищ…
Зорин улыбнулся образной картинке. Надо же, как его потянуло на, всякого рода, аллегории…
Поворот с готовностью открыл новый участок пути, протяженностью глубже, дальше… Здесь дорога вытягивала прямей прямого, не юля и не закручиваясь. Упираясь в далёкую линию спичечных елей. Сюрпризом стало присутствие на этой дороге, кроме них конечно, живого человека. Он шёл им попутно, видимо, в сторону той же остановки. Шёл далеко от них, но не спешил. Вроде как прогуливался, или ж знал, что успеет… Смущало другое и первой, кто озвучил эту странность, стала Наташа.
— Да какой это грибник! — Отмела она сразу перворождённые версии. — Ни ведра, ни корзины! Он же пустой, смотрите…
Действительно, путник шёл налегке, необычное зрелище в условиях дебрей. Захудалый вещмешок или даже пакет смог бы придать естественность и обоснованность таёжному ходоку. Но он был пуст и кажется, прихрамывал, припадая на левую ногу.
— А может, его ограбили? — Продолжала думать вслух Наталья. — Видите, он ковыляет! А что? Напали, отобрали всё, что есть, избили… Он убежал, оторвался и выскочил на трассу, в надежде поймать машину. Вадим, ты же говорил, в тайге всякое бывает!
