Хотя мы совсем не боялись, что «Фрам» в самом деле может быть раздавлен льдами, но возможности этого отрицать не могли, и нашей обязанностью было подготовиться к любой случайности. Было приложено немало стараний и трудов, чтобы застраховать себя от всяких неожиданностей.
В конце октября был снова устроен на льду склад с запасом провианта на шесть месяцев и полным набором нарт, каяков, лыж и пр. Продовольствие поделили на пять отдельных кучек, и ящики каждой кучки уложили в круг. Такая укладка имела существенные преимущества: даже в том случае, если бы лед треснул под самыми ящиками, было бы потеряно самое большее два ящика. Часть провианта состояла, как видно из приведенного выше списка, из пеммикана. Этот продукт содержит много питательных веществ и является главной составной частью превосходного блюда labskous'a – 200 г пеммикана, 100 г хлеба и 120 г картофеля; блюдо это и вкусное и очень сытное.
28 ноября прошли 60-й градус восточной долготы и это событие торжественно отметили. Кают-компания была разукрашена флагами, обед подали самый изысканный, завершившийся кофе, а после ужина лакомились десертом из фиников и прочих вкусных вещей.
На этом градусе долготы, которая проходит через Хабарово, где мы два года назад распрощались с последними остатками цивилизации, а также почти касается мыса Флигели, на Земле Франца-Иосифа, мы снова почувствовали себя ближе к миру и жизни.
4. С 1 января по 17 мая 1896 г.
Начало нового года ознаменовалось ясной лунной погодой и почти 43-градусным морозом. Затем в течение целого месяца лед был удивительно спокоен. Но 4 февраля опять начался напор. Продолжался он недолго, хотя грохот стоял невероятный. Лед трещал и звенел, точно во время самого бешеного шторма. Я пошел на лед, чтобы посмотреть сжатие вблизи, но ничего не увидел. На следующий день во время прогулки мы нашли примерно в двух километрах от судна сравнительно свежую полынью и громадный новый торос. Но получить более ясное представление о состоянии льда оказалось невозможным, так как даже в полдень было еще слишком темно. Путь вообще был твердый, хороший, но местами на снежных сугробах было настолько скользко, что мы то и дело летели кувырком. 7 февраля Скотт-Хансен, Хенриксен, Амунсен и я совершили прогулку на север от корабля. Чем дальше мы шли, тем более неровным и исковерканным становился лед; в конце концов большая открытая полынья заставила повернуть назад.
Еще утром небо на юго-западе затянулось темной пеленой тумана, а теперь туман стал настолько густым, что нелегко было найти дорогу назад к судну. После долгих блужданий мы услышали лай Сусси и тогда, взобравшись на вершину тороса, увидели бочку на грот-стеньге «Фрама», возвышавшуюся над туманом совсем недалеко. Как ни близко находилось судно, не так-то просто было попасть домой. Путь преградила громадная полынья, образовавшаяся возле судна за время нашего отсутствия; пришлось идти вдоль нее далеко на запад, прежде чем удалось, наконец, через нее переправиться. На судне нам рассказали, что в момент образования полыньи судно получило сильный толчок, примерно такой же, как в августе, когда мы взрывами пытались освободить «Фрам». В 12 ч 30 мин ночи снова почувствовали толчок. Вышли на палубу. Оказалось, что примерно в 20 м от корабля параллельно старой полынье лед дал новую трещину. Она прошла вдоль ближайшей большой лодки и пересекла одну из куч угля. Перед этой кучей стояла бочка, которую мы потеряли бы наверняка, если бы трещина не разделилась на два рукава у самой бочки; она сомкнулась снова, обойдя кучу с обеих сторон. Бочка и мешки с углем поплыли по полынье на образовавшемся таким образом небольшом островке. Вскоре удалось подтащить островок к берегу и спасти весь уголь, за исключением одного мешка в 50 кг, который пошел ко дну. Из предосторожности я распорядился, чтобы вахтенные осматривали склад каждую вахту, а если снова начнется сжатие, то и чаще.
13 февраля Хенриксен, Амунсен и я пошли к югу, чтобы обследовать, каков в том направлении лед. Оказалось, что и здесь он чрезвычайно торосистый; много недавно образовавшихся полыней. Полынья за кормой судна утром вскрылась, и над ней поднялся такой густой туман, что мы совсем потеряли судно из виду. На следующий день она еще больше расширилась, а 16-го в полынье произошло сильное сжатие. Лед дрожал и грохотал, словно мощный водопад; он расщеплялся на тонкие горизонтальные слои. Сжатия повторялись теперь почти ежедневно, а одно время непрерывно образовывались новые трещины и полыньи. После этого лед сравнительно успокоился до 10 апреля, когда снова пришел в движение. В ночь на 15-е сильное сжатие было в полынье по левому борту. Пришлось вытащить лаглинь с мешком и переместить глубомер. В ту же ночь лед треснул под двумя складами провианта, и их тоже пришлось перенести поближе к судну.
21-го утром нас разбудил мощный грохот за кормой. Нурдал тотчас спустился вниз и сообщил, что лед грозит навалиться на судно. Оказалось, что громадная глыба взгромоздилась над краем льда за кормой и теперь беспрепятственно скользит по нему, направляясь прямо к ахтерштевню. Но «Фрам» выдерживал, не дрогнув, и не такие толчки; на этот раз он также молодцом прошел испытание. Лед раскололся о крепкий штевень и рассыпался по палубе судна на уровне полушканцев, заполнив все пространство до самого такелажа бизань-мачты. Судно сидело теперь почти свободно в своем футляре, а лед вокруг разбило на множество мелких льдин. Льдины эти погружались под тяжестью снежных сугробов, и ходить вокруг судна было трудно; того и гляди провалишься сквозь снежную кашу в воду.
13 мая днем полынья между кузницей и судном стала расширяться и через какие-нибудь два часа достигла примерно 80-метровой ширины. Из бочки, укрепленной на вершине мачты, хорошо была видна огромная полынья, простирающаяся, насколько хватал глаз, на юг; полынья за кормой также тянулась, как можно было видеть, далеко на СВ. Я поплыл по ней на плоту пытаясь отыскать проход, но безрезультатно. После ужина снова поплыл уже к югу, но и на этот раз не нашел прохода. Часов в 10 вечера из бочки было видно, что полынья еще больше расширилась и по-прежнему тянется к югу насколько хватает глаз. Небо над нею было темное, «водяное».
Посоветовался со Скотт-Хансеном, что нам предпринять. Хотя при настоящих условиях взрывы не могли принести много пользы, тем не менее мы решили попытаться освободить судно с помощью взрывов. Сошлись на том, что следует заложить несколько фугасов у самой кормы. Тотчас весь экипаж принялся за работу. Сначала почти в одном месте были заложены и взорваны шесть пороховых шашек, но без особого успеха. Затем сделали неудачную попытку использовать пироксилин. Часам к трем утра работу пришлось приостановить, так как лед оказался настолько мощным, что бур не проходил насквозь, а расчищать густую снеговую кашу не было возможности. В 8 ч утра на следующий день заложили еще два фугаса, изготовленных за ночь Скотт-Хансеном и Нурдалом, но ни один из них не взорвался. Несколько взорванных в течение дня фугасов произвели весьма слабое действие, настолько слабое, что не имело никакого смысла продолжать попытки. Пришлось подождать лучших ледовых условий.
