— просипел он.
— Нихренасе! — выдохнул я и как следует его встряхнул. — Ты с кем разговариваешь, сявка⁈
Воришку мгновенно проняло.
— Я извиняюсь, Сан Сеич! — проныл он.
— Так-то лучше, — смилостивился я. — Ну-ка подбери коробки и пошли.
— В ментовку? — угрюмо осведомился оболтус.
— Торопишься за решетку? — хмыкнул я. — Ты же там, вроде, бывал… Понравилось?
Зимин в ответ лишь угрюмо засопел.
— Успеешь еще, — продолжал я. — Ко мне пойдем. У меня торт остался. Расскажешь, что да как, а там посмотрим… Только не думай обрываться. Куда ты из города денешься?..
Пацан подобрал коробки, сунул их за пазуху. Я положил ему руку на плечо — на всякий случай — и повел. Зимин не вырывался, видать, понял, что деваться ему и впрямь некуда. Хорошо, что Сидорыч уже дрых в своей будке, иначе бы увидев, что я ночью к себе пацана веду, нехорошо обо мне подумал бы.
В квартире я велел ученику скидывать пальтишко, а коробки с краденным лекарством — оставить в прихожке. Потом отправил мыть руки, а сам снова поставил чайник на конфорку. Вымыв руки, оболтус остался торчать в прихожей. Захватив чайник и чистую чашку для него, я повел ночного гостя в большую комнату.
— Пей чай, наводи тело, — сказал я ему. — И на торт налегай. Мне одному его не усвоить.
— А где ваша жена? — спросил Зимин.
— Много будешь знать, не скоро школу закончишь, — ответил я.
Пацан кивнул и принялся доедать остаток торта. Настроение его явно улучшилось. Покуда ученик подчищал крошки, я его ни о чем не спрашивал. И так было понятно, что положение его хреновее некуда. Еще по первой краже дело не закрыто, а он на новую пошел. Завтра обнаружится, что лекарства пропали, первым делом подумают на него. Теперь уж точно одной комиссией по делам несовершеннолетних не обойдется. Посадят идиота. Вот как его теперь вытаскивать? Самое подлое, что и аптека та же, где провизоршей работает эта жирная дура, Марь Ванна.
— Ну а теперь выкладывай все, как есть, — потребовал я, когда подопечный налопался.
Зимин снова засопел.
— Давай-давай! — подбодрил его я. — Я не следователь и протокол не веду. Если хочешь, чтобы я тебе попытался помочь, говори всю правду… Что тебе опять помешало купить эти лекарства?
— Они меня заставили, — пробурчал он.
— Кто — они?
— Отморозки эти… — буркнул Зимин. — Фомка, Сарай и Борзый…
— Та-ак, знакомые погонялова… И что именно они тебя заставили сделать?
— Ну таблетки эти стырить…
— И в первый раз — тоже?
Восьмиклассник кивнул.
— Выходит — вся эта история про больную мать — брехня чистой воды?
Пацан скривился и я понял, что он вот-вот сейчас заплачет.
— Она… Больная, — пробормотал он. — Не просыхает неделями… Ее уже сколько раз с работы гнали… Она же раньше главбухом была, а теперь — уборщица… Не пошла сегодня на работу опять…
— Подбери сопли, боец! — сказал я. — Давай по порядку… Прошлый раз ты деньги за лекарства оставил… Почему?
— Я не хотел воровать, а эта крыса в аптеке, мне их не продала, вот и пришлось…
— А сегодня ты их уже взял за так, верно?
Зимин кивнул.
— Дома совсем денег нет, — сказал он. — Я бутылки сдаю, чтобы хлеб купить, пакетики суповые…
— Какого черта ты мне сразу ничего не рассказал?
Пацанчик лишь дернул плечом и захлюпал носом.
— Ладно, не раскисай… — поморщился я. — Давай разберемся с этими охламонами… Зачем им это лекарство?..
— Они не говорят, но я один раз подслушал… Борзый говорил Фомке, что мент за этот марафет на все их делишки глаза закроет…
— Какой — мент? — насторожился я. — Как фамилия?
— Не знаю, они не говорили…
— Ладно, не боись, Серега, прорвемся!
— Правда?
— Правда, — твердо ответил я. — Маманю твою в наркологию надо отправить, лечить… А вот насчет всех этих дел расскажешь старшему лейтенанту Красавиной… Помнишь ее?
— Помню…
— Вот и отлично!.. А сейчас, вымой посуду и спать ложись. Вот здесь на диванчике прикорнешь… Маманя не заругает, что дома не ночевал?..
— Да я сто раз не ночевал дома… А у нее компания сейчас…
— Понятно. Тогда действуем по ранее утвержденному плану.
Зимин собрал грязную посуду и унес ее на кухню. Пока он возился с мытьем, я отыскал постельное бельишко и подушку. Насчет мента, о котором упомянул Серега, я не сомневался. Это наверняка либо сам Рогоносец, либо его подручный старший сержант Гришин. Даже скорее — он. Не станет капитан из ОБХСС лично инструктировать мелких хулиганов. Другой вопрос, зачем ему понадобилось, чтобы восьмиклассник тырил в аптеке лекарства? Опять под меня копает? Ведь Серега мой ученик. Хрен его разберет, этого Эдвина… Да и не важно этой сейчас. Зимина надо вытаскивать.
С этими мыслями я и уснул, а утром, накормив пацана завтраком, повел его в школу. И во время перемены позвонил Лиле.
— Старший лейтенант Красавина, — откликнулась она.
— Привет! — сказал я. — Это Саша Данилов.
— О, здравствуй, Саша! Как дела?
— Лучше не бывает, — буркнул я. — Я по поводу Зимина… Надо бы встретиться.
— Конечно. У вас когда уроки заканчиваются?
— К шестнадцати часам будем свободны.
— Ну вот к шестнадцати я и подойду.
— Давай! Будем ждать!
На большой перемене в столовке ко мне подсел Витек. Опять морали собрался читать? Чтобы опередить его, я спросил:
— Ну как там гражданка Эглите поживает?
— С нею все в порядке, — ответил он. — У меня к тебе другой разговор.
— Валяй! — разрешил я.
— Во-первых, тебя хочет видеть полковник.
— Когда?
— Завтра в восемь вечера.
— Где?
— У меня.
— Не боитесь засветить конспиративную квартиру?
— Нет.
— Хорошо, я буду там в указанное время, — кивнул я. — А во-вторых?
— Во-вторых, в городе опять объявился твой Илья Ильич.
— Он такой же мой, как и твой…
— Хорошо — наш, — отмахнулся Курбатов. — Не исключено, что скоро свяжется с тобой. Так что — будь готов.
— Всегда готов, — усмехнулся я. — Кстати, мне тут на днях позвонил Эдвин.
— Домой?
—
