— Давайте отдохнем несколько минут!
Все тут те прекратили работу, и густая пыль, поднимавшаяся над полем, стала оседать. Льеу и Тхиет выпустили из рук плуг и весело засмеялись. Тхиет участливо спросил Дау:
— Ну, очень устали, дядюшка Дау?
Дау еще не успел отдышаться и не ответил на вопрос. Чо присел на землю, снял куртку и накрыл ею голову, защищаясь от солнца и пыли. Он отер пот с лица и сказал:
— И работал вроде немного, а грудь ноет, и ног под собой не чувствую.
Льеу засмеялся:
— Понятно, когда старые буйволы жалуются на усталость. Но почему же молодые буйволы немного поработали и уже выбились из сил? Ну и работники!
Хоэ внимательно посмотрел на утомленного Дау и сказал ему:
— Я ведь говорил, что вам надо стоять на плуге, а вы не послушались меня. Сейчас мы поменяемся местами. Дау сказал прерывающимся голосом:
— Я очень легкий. Ты потяжелее меня, и когда стоишь на плуге, он глубже пашет.
Он продолжал тяжело дышать, грудь его ходила ходуном. Жалко было смотреть на старика. Все пятеро были раздеты до пояса, у всех засучены брюки. Пыль покрывала головы, шеи, по телу градом катился пот. Но Дау было труднее всех. Его дряхлое тело покрылось пылью и было мокрым от пота. Вены вспухли, и от этого кожа казалась еще более дряблой. Лицо дядюшки Дау осунулось, рот широко открыт, щеки ввалились, скулы заострились… Он щурился, чтобы в глаза не попадала пыль, с трудом наклонился, поднял горсть земли, показал другим.
— Вот видите: пахали с таким огромным трудом, и все же земля плохо пропахана. Если бы работали на буйволах, нам не пришлось бы потом дробить эти комья земли. Сколько ни старайся, а результат один — только царапаем землю. Это никуда не годится.
Тхиет поддержал его:
— Да, эти комья помешают семенам взойти. Кроме того, остается много сорных трав; потом прополка замучает нас.
Чо поднялся с земли и сказал:
— Но все же пахать надо. Хоть и слаб результат, но это все же лучше, чем ничего.
Тхиет поддержал его:
— Да, хоть и плохо получается, но другого выхода нет.
Льеу, который стоял позади Чо, громко крикнул:
— Ну, буйволы, пора приниматься за работу, скоро стемнеет.
Он посмотрел на Дау.
— Дядя! Надо было бы притащить им травы и накормить.
Хоэ поднял веревку, протянул ее Дау и прикрикнул на Льеу:
— Все устали до смерти, а ты все шутишь! Видно тебе нравится это. Да, жаль, что пришлось угнать буйволов. Теперь мы вынуждены работать за них.
Дау, вставая на плуг, тихо сказал:
— Если мы сегодня не будем работать за буйволов, то вскоре мы вынуждены будем питаться травой. Боюсь, что и травы-то не найдется для еды…
Они опять с трудом потащили плуг. Над полем снова поднялась густым облаком пыль. Льеу запел:
— Французы взяли наших буйволов, но мы сами тащим плуг, мы вспашем эту землю и уничтожим французов.
В это время из деревни Тхай-Хок возвращался старик Хоать. Увидев пыль в поле, он понял, что там трудились люди, и побежал по направлению к ним, крича на ходу:
— Эй, Дау! Дау!
Хоать бежал по только что вспаханному полю, падал, поднимался, бежал и снова падал… Хоать обычно во всех случаях жизни умел сохранять спокойствие и шутливый тон. Но сейчас он выглядел чрезвычайно удрученным.
— Эй, Дау!
Все прекратили работу. Пыль начала понемногу рассеиваться. Хоэ первый услышал голос Хоатя.
— Это ты, отец?
— Старик Дау с вами?
Дау откликнулся:
— Я здесь!
Солнце, пыль, а больше всего волнение мешали Хоатю, и он ничего не видел перед собой.
— Французы забрали буйволов! — крикнул он.
Веревка выскользнула из рук Дау. Он слез с плуга и подошел к Хоатю.
Чо переспросил:
— Что? Забрали буйволов?
Хоать, очутившись среди друзей, обрел прежнее спокойствие. Он снял шапку, почесал затылок и сказал:
— Вы тут трудитесь, а о буйволах забыли. Вот их и отобрали у нас. Даже веревок не осталось.
Хоэ сделал вид, будто не расслышал отца и переспросил:
— Правда, что они забрали буйволов?
— Да, правда. Сегодня утром они забрали девять буйволов.
Тхиет спросил:
— А чьи буйволы?
Но Льеу перебил его, спросив в свою очередь:
— Они забрали только трех буйволов, которые принадлежат жителям деревни?
Хоать рассказал, как было дело:
— Французы заметили появление новых хлевов. Они правильно рассудили: раз хлевы новые, значит, в них поставлены буйволы. Но даже в старых хлевах они сумели найти наших буйволов: увидели там свежий навоз.
— Но ведь Там Ить, шурин Ча, — сказал Хоэ, — объявил наших буйволов своими! У него есть на них документ, как же французы посмели отобрать их?
Чо в отчаянии грузно опустился на землю и сказал, отчеканивая каждое слово:
— Для них документ — пустая бумага!
Дау тоже был огорчен, он сказал подавленно:
— Да! Бумаги для них ничего не значат. Я все время чувствовал, что если мы пошлем буйволов в Тхай-Хок, то французы отнимут и продадут их.
На глаза крестьянина навернулись слезы. Желая сберечь буйволов, крестьяне отвели их в Тхай-Хок. Но с того дня Дау не знал ни минуты покоя: не переставал тревожиться за судьбу буйвола. И особенно тяжело было на душе у Дау сегодня, когда пришлось работать вместо буйвола. Дау вспомнил своего буйвола, вспомнил, как работал на нем. Ведь Дау просил Ча вернуть ему буйвола. Но Ча ответил, что пока рано забирать буйвола обратно: если французы устроят облаву, трудно будет спасти их. Казалось, что Ча был прав. Но теперь у Дау появились нехорошие мысли: Ча арендовал клочок земли у Там Итя и, конечно, он хотел попридержать буйволов у себя, чтобы обработать на них землю.
Дау и Хоать обычно гораздо больше, чем Ча, заботились об их общем буйволе, которого они купили на троих. Ча не богат, но очень хитер. У него были деньги на покупку буйвола, но он разделил эту сумму на четыре части. Вместе с другими он участвовал в покупке четырех буйволов. Если французы отберут одного буйвола, у него останутся другие. Кроме буйвола, которого Ча купил, объединясь с Дау и Хоатем, у него оставалось еще три буйвола, приобретенных им совместно с другими крестьянами. Горе сделало Дау несправедливым, он думал о том, что Ча заботился только о себе. Хоать, который стоял около него, также раздражал его. Но Хоать понял его мысли и сказал с горькой усмешкой:
— Если бы мы и не послали туда буйволов, неизвестно, удалось ли бы нам сохранить их здесь. Что бы мы делали с ними во время облавы? Буйвол — общий, вам принадлежит одна нога буйвола, а мне и Ча — по полторы ноги. Мы не меньше вас беспокоились о буйволе, и все же французы отобрали его.
Льеу присел рядом с Чо и сказал:
— Дело тут не только во французах! Очевидно, кто-то показал французам наших буйволов. Откуда французы могут знать, какие буйволы наши?
Хоэ сокрушенно покачал головой:
— Как безжалостны солдаты! Эта мера похуже назначения старосты. Они решили запугать нас, заставить выбрать старосту.
Дау долго молчал, потом тяжело вздохнул:
— Что же теперь нам делать?
Люди посмотрели на него. Глаза его были красные и мокрые от слез. Все молчали. Даже Хоать перестал усмехаться и, сняв шапку, медленно чесал затылок.
В это время вдали показались три человека. Они шли из деревни. Это были Тик, Луан и Ча. Все смотрели в их сторону, ждали их приближения, будто их приход мог принести облегчение. Узнав о том, что французы отобрали буйволов, посланных в Тхай-Хок, Тик и Луан ушли с поста, чтобы побеседовать с жителями о случившемся. По пути они встретили Ча, и все трое пошли в поле, посоветоваться с Дау.
С приходом Тика, Луана и Ча начался бурный спор. Мнения разделились. Одни считали, что надо раздобыть денег и выкупить буйволов. До сих пор бывало так, что французы, забрав буйволов, разрешали потом жителям выкупать их. Другие считали, что нужно найти способ угнать буйволов ночью, а если это не удастся, тогда попробовать выкупить их. Ча придерживался первого мнения.
Он говорил:
— Хорошо, если нам удастся угнать буйволов, а если нет? Если нам не удастся увести их, надежда на выкуп также будет потеряна. Знаю, что если французы и разрешат нам выкупить буйволов, то это обойдется нам не дешевле, чем покупка буйволов заново. Но все же тогда у нас будут буйволы. А если мы их не выкупим, французы прирежут их на мясо. Хуже этого ничего не может быть. Сейчас наше правительство учит нас прилагать все силы для сохранения каждого буйвола и не разрешает колоть на мясо даже старых животных, — мы не можем допустить, чтобы французы уничтожили сильных, хороших буйволов. В противном случае мы пойдем вразрез с политикой правительства.
— Вы не так понимаете политику правительства, — возразил Чо. — Да, действительно, политика правительства состоит в том, чтобы сохранить буйволов. Но это ворсе не значит, что французы всегда будут беспрепятственно забирать буйволов, а мы каждый раз будем доставать деньги и выкупать их. Вы с вашим пониманием политики правительства не защищаете интересов соотечественников; например, вы не хотите, чтобы партизаны атаковали врага, боясь, что французы будут за это мстить населению, будут сжигать дома, но, рассуждая таким образом, можно согласиться и на назначение старосты в деревне.
