Правда, Станислав Семенович был человеком далеко не глупым и сам прекрасно понимал, какой дрянью им приходится заниматься, но ничего лучшего придумать не мог. За границу его никто бы не выпустил, ведь он всю свою жизнь проработал в закрытом институте и знал слишком много. Хотя Бархатков не сомневался, что все эти сведения – секрет полишинеля. И на Западе, и на Востоке обо всех их разработках прекрасно осведомлены…
* * *
За окнами микроавтобуса было темно, и только время от времени наступающая ночь прорезалась вспышками фар. Однажды навстречу промчалась «скорая» с включенной мигалкой и сиреной, и всполохи синего света сделали лица сидевших в микроавтобусе похожими на лица мертвецов.
Олег Владимирович Пескаренко даже поморщился, увидев лысую голову своего шефа. Бархаткой был похож на покойника такие же заострившиеся черты, тонкие и полупрозрачные, лицо, отливающее мертвенной синевой. Даже глаза блестели мертво под толстыми стеклами очков.
"Интересно, когда Бархаткова будут хоронить, он наденет свои очки? – подумал Олег Пескаренко и тут же улыбнулся. – А почему это он сам их будет надевать?
Ему наденет кто-нибудь из близких…"
– Ты чего разулыбался? Настроение улучшилось?
Радуешься встрече с женой, с детьми?
– Да нет, Станислав Семенович, я просто подумал, что когда нас убьют или расстреляют, мы будем выглядеть так, как сейчас.
– А как мы сейчас выглядим? – ничего не поняв, спросил Бархатков.
– Выглядим как покойники.
Павел Иннокентьевич Кормухин, кандидат наук, один из лучших специалистов по анализу, сидел запрокинув голову и закрыв глаза, его острый кадык вздрагивал.
– Видишь, Олег, Павел спит себе и ни о чем не думает.
– Ему хорошо, у него детей нет, один живет. Вернее, дети-то есть, а жены нет, семьи нет. Они же развелись.
– Ну и зря, – заметил Бархатков. – Ты хоть не вздумай бросить свою Инну. И передай ей привет.
– Спасибо, передам, – сказал Пескаренко и усмехнулся.
– И не ухмыляйся, как придурок. Все идет хорошо.
Еще годик поработаем, а потом можно всю жизнь ничего не делать. Будем читать журналы, удить рыбу и писать статьи.
– Куда мы будем писать статьи?
Два охранника время от времени поглядывали на ученых. Водитель уверенно вел машину. Охранникам надо было развезти ученых по домам и через два дня забрать, доставить в лабораторию, которая размещалась километрах в семидесяти от города. Они имели на этот счет твердое указание от Савельева и никогда еще его не нарушали В положенное время автобус подъезжал к дому, забирал вначале Станислава Семеновича Бархаткова, который выходил из подъезда с неизменным дипломатом в руках, затем заезжали за Кормухиным и только потом за Олегом Пескаренко.
Без Олега, конечно, ни Кормухин, ни Станислав Семенович Бархатков ничего не смогли бы сделать. Ведь Олег Пескаренко был одареннейшим человеком, почти гением. И то, что умел делать он, было уникальным.
Кормухин и Бархатков понимали, что если бы этот еще молодой человек попал в хорошие руки и занимался чем-нибудь важным, то скорее всего, через десяток лет он стал бы лауреатом всех премий. Возможно, стал бы всемирно известным ученым.
А в этой стране, после всех пертурбаций, происшедших с ней, такие ученые были не нужны.
И почти год Олег маялся без работы, время от времени перебивался репетиторством, готовя всевозможных бездарей для поступления в вузы. Он был химик и биолог, читал на пяти языках. В течение полугода освоил компьютер и научился работать на нем так, что один мог заменить двадцать высококвалифицированных программистов. Потеряв такого человека – Бархатков это понимал, – все их тайное производство лишится очень важного звена, лишится своего мозга и двигателя. Все последние разработки были сделаны именно Олегом Пескаренко, тридцатишестилетним ученым в расцвете сил.
– Олег, может, тебе надо отдохнуть? Не два дня, а неделю или даже месяц?
– Я не знаю, Станислав Семенович, – пожал худыми плечами Олег Пескаренко, – я просто хочу все бросить.
– Разве тебе не интересно работать?
– Уже не интересно. Поначалу было занятно, а сейчас, когда все поставлено, мне нечего делать.
– Займись какой-нибудь проблемой. Мы тебе мешать не будем.
– Где? В этом засраном доме? Да тут нет и половины тех приборов, которые мне нужны.
– Приборы можно купить. Только скажи, какие – и их тут же привезут.
– Что, можно перевезти весь наш институт? Все лаборатории, компьютеры?
– Нет, конечно, – усмехнулся Бархатков, – но кое-что из необходимого тебе будет доставлено и смонтировано.
– Нет, я не хочу. Ведь все, что я ни сделаю', тут же используется на какие-то гадкие цели.
Охранники переглянулись и стали прислушиваться к разговору ученых. Савельев строго-настрого их предупредил, чтобы они слушали все, о чем те говорят. Слушали и запоминали, а затем докладывали ему.
Но до сих пор разговоры были обычными. И то, что Пескаренко спорил с Бархатковым – это тоже было обычным. Охранники знали, что Олег Пескаренко по складу своего характера очень скандальный человек и даже там, на объекте, как они его все называли, Пескаренко часто кричал и спорил, требуя то одно, то другое, возмущаясь качеством реактивов или несовершенством приборов.
Бархатков слушал и смотрел на своего ученика с пониманием. Он сам не обладал таким талантом, как Олег, не обладал даже десятой долей его одаренности.
А Кормухин, дремавший на заднем сиденье, вообще никогда не вникал в споры. Он был одиноким человеком: с семьей он расстался. Он жил один в большой трехкомнатной квартире, купленной для него Савельевым. Конечно, Кормухин уже тысячу раз отработал свою квартиру, но Савельев время от времени напоминал ученому, который занимался технологией производства наркотиков, о том, что тот обязан ему если не всем, то значительной частью своей удачливо сложившейся после развода жизнью.
Кормухин неожиданно вздрогнул и покачал лысеющей головой.
– Вы чего базарите, коллеги? – обратился он к Станиславу Семеновичу и Олегу.
– Павел, спишь – и спи. Продолжай, – кивнул Кормухину Бархатков.
– Нет, я хочу понять, что здесь происходит, из-за чего вы завелись и не даете мне поспать.
– Да ничего мы не завелись, просто разговариваем.
– А чего у вас такие лица, словно вы хотите броситься один на другого, как цепные псы?
– Да помолчи ты! – одернул своего подчиненного Станислав Семенович и вновь полез в карман за портсигаром.
– Дай закурить, – попросил Кормухин.
Щелкнула зажигалка, осветив землистое с глубоко впавшими глазами лицо Павла Иннокентьевича.
– Выглядишь ты, Павел, хреново, – сказал Станислав Семенович.
– Да я и сам знаю. Что-то желудок в последнее время барахлит.
– А ты поменьше употребляв коньяк, тогда и желудок будет в порядке.
– А что мне еще остается делать? – с философской задумчивостью заметил Кормухин. – Ведь у меня ни жены, ни детей, ни любовницы.
– Так заведи себе любовницу. Денег-то у тебя хватит на самую шикарную бабу, – рассмеялся Олег Пескаренко.
– Молчал бы ты, мальчишка.
Кормухин был лет на восемь старше Олега и поэтому иногда позволял себе немного пренебрежительный тон в разговоре с Пескаренко. Но этот пренебрежительный тон был только в приватных разговорах, в тех разговорах, которые не касались проблем науки. Когда же речь шла о химии, Кормухин слушал с расширенными от восхищения глазами и заискивающе улыбался Олегу Пескаренко, а затем подходил к Станиславу Семеновичу Бархаткову, крепко сжимал его локоть и шептал на ухо:
– Что здесь делает Олег? Я не пойму. Ведь он гений, светлая голова!
– Работает, работает, – как правило, отвечал Бархатков и улыбался, чуть презрительно и в то же время радостно.
Он, как всякий ученый, ценил чужой талант, да ведь и жили они, и деньги получали только благодаря Олегу.
Это Пескаренко придумал оригинальную методику, по которой можно синтезировать сильнодействующий наркотик. А самое главное, что производство их наркотика было в несколько десятков раз дешевле, чем на Западе.
И именно это позволяло получать огромные деньги тем, кто стоял над лабораторией.
Правда, об этих людях ни Пескаренко, ни Бархатков, ни Павел Кормухин ничего не знали. Их непосредственным начальником, координатором и попечителем был Владимир Владиславович Савельев, отставной полковник Комитета государственной безопасности. Он отвечал за охрану, отвечал за производство и еще за тысячу разных проблем.
Сейчас у каждого из ученых в кармане лежала пухлая пачка денег.
Олег решил не продолжать этот разговор и подвинулся к окну, прислонившись к нему головой. Но автобус трясло, голова вздрагивала. Тогда он положил руки на переднее сиденье и уткнулся в них лбом. Ему было не по себе.
Уже прошло полгода, а может, чуть больше с того момента, как Олег стал задумываться над тем, что он делает и зачем делает Да, он был вынужден заняться этим делом. Но, во-первых, оно представляло для него чисто научный интерес Проблема с научной точки зрения была очень сложной, и Олег, пробившись над ней месяцев шесть, блестяще разрешил ее, найдя выход. Гениальное по своей простоте решение, о котором знали только три человека. И сейчас все эти трое ехали в одном микроавтобусе.
