— Этого я не могу гарантировать! — я касаюсь ее щеки, и глажу большим пальцем, Нила прикрывает глаза, отчего я на секунду заставляю замолчать праведника, мое желание намного важнее сейчас, — Если ты сейчас же не уйдёшь, я не ручаюсь за дальнейшие свои действия! — мой голос охрипший и низкий, мне приходиться напрягать связки, чтобы договорить.
— Извини, но мне правда лучше уйти, не хочу, чтобы все стало еще сложнее, давай попробуем сделать все правильно? — я киваю головой, хотя понимаю, что черт побери правильного точно не может быть, ни с нами, ни в этой жизни.
Добравшись до особняка, у меня не возникает желания заходит внутрь, так как придется объясняться, чего я совершенно не желаю, и попрощавшись с Нилой, я собираюсь двигаться в свое убежища, зализывать душевные раны. Но чуть провозившись на выезде я не понимаю, как мать запрыгивает на переднее сидение. Вид у нее мрачный, и ничего доброго он не сулит.
— Добрый вечер, Майк! — тон голоса также указывает на то, что она намерена меня отчитывать, но я давно не мальчик, и эти фокусы со мной не пройдут. — Что же ты не зашел, не поздоровался?
— Нет настроения! — бросаю в ответ, даже не собираюсь делать вид, что мне приятно ее общество. — Если ты намерена меня отругать за Дака, то, увы, это будет лишнем, и да, я рассказал Ниле о нем, и ваших грязных делах! Надеюсь, она умная девушка, и не станет общаться с таким извращенцем…
— Молодец сынок, другого от тебя и не ожидала, — на удивления, ни такую реакцию я ожидал о ней, поэтому с неприкрытым удивлением смотрю на нее. Мать спокойна, и даже немного надменна. — А вот я задаюсь вопросом, знаешь каким?
— Ну и! — лениво произношу, мне действительно не хочется разговаривать с ней, так как сегодняшний день не хотелось бы портить мрачными воспоминаниями, которые подогревает Кара.
— А ты все рассказал о том, что произошло? — мой пульс после этих слов подскакивает, сердце колотиться с невероятной скоростью, от чего мне тяжело дышать. Она поклялась никогда не вспоминать об этом, она поклялась навсегда оставить все в том ужасном дне, и она никогда до этого момента не упоминала о моем поступке, за который мне стыдно, страшно и ужасно совестно. — Даже то, что ты сделал, мой милый мальчик? Не скрывай свою натуру за маской благодетеля, ты такой же как я, ты циничен, извращен и совершенно не подходишь таким как Нила, ты одиночка, такой же, как и я!
— Замолчи! Я прошу не нужно ничего говорить, либо я смогу тебя очень сильно обижу! — мне сложно держать себя в руках, я боюсь за то, что могу сделать. Но слушать тот бред, который несет мама — сложно. Она словно внушает мне мою ничтожность, я не хочу быть как она, я не хочу быть причастен ко все, к чему причастна она. Мне противно до тошноты. В голове лишь фраза, которую я повторяю с семнадцати лет — Я НЕ ТАКОЙ!
— Ты считаешь, что я монстр? Что я падшая, и недостойная женщина? Но это не я делал фотографии, не я печатала их и… — я с силой ударяю руками о руль, мать замолкает, но в ее глазах не читается страх, наоборот вижу только удовлетворения от того, что вызывает именно такие эмоции у меня, беспомощности и дикого сожаления. Я ничтожен и слаб перед ней, так как у Кары есть все рычаги воздействия на меня. — Это ты их отправ…
— Заткнись, блядь, заткнись и вали из моей машины! — дико кричу, мне страшно от своего голоса, так как он похож больше на крик раненого зверя, пойманного в ловушку. Мои легкие горят, а из глаз брызнули слезы, последний раз я плакал именно в тот день, который разделил все мое существование. —Заткнись! Заткнись! Заткнись… — продолжаю кричать, голос охрип, голова раскалывается, но мне сложно остановиться, я словно попал в водоворот воспоминаний, которые крюком меня тянуть в ту бездну отчаяния и горя.
— Майк, сынок… — вначале ее руки осторожно и аккуратно касаются моей головы, после настойчиво притягивают к себе, и вот я уже в ее объятиях, она меня нежно гладит по волосам, мои губы еще шевелятся, произнося слова, но у меня нет сил. Я хочу закрыть глаза и забыть навсегда, все то, что я натворил. — Я рядом, и всегда буду, не переживай…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Глава 16
Нила
То, что произошло между нами с Майком невозможно объяснить или как-то понять, мы словно две раненые души согрели друг друга, попытались забыть то, что разделяла нас все эти годы. Мы признали чувства которые теплились вокруг нас, и стали намного ближе.
Когда я вернулась в особняк, Кара сделала вид, что ничего не произошло, а Майк как всегда пропал. И я прекрасно понимала, что ему нужно время, что бы все осознать и принять. То, что мы признались в чувствах его напугала, как и меня. Нам просто нужно немного времени.
— Можно к тебе? — Габи смотрит на меня, теребя наручные часы. Ее взгляд напряжен, отчего я тоже встревоженно смотрю на нее.
— Что — то случилось? — встав с кровати я подхожу к сестре касаясь плеча, она нерешительно мотает головой, но я чувствую, что Габриэль тяготят какие-то мысли.
— Я хочу с тобой поговорить… — меня начинает затягивать паутина страха, возможно ей уже успела рассказать Кара о вчерашнем инциденте, и сейчас Габи меня отчитает. — Я на днях вспоминала маму, ну ты же знаешь, что я много чего помню о ней, к сожалению, ты маленькой была, и…
— Габи, я давно уже свыклась с этими мыслями, и это правда не проблема, а если ты из — за этого такая бледная, то не переживай, в моей жизни есть ты….
— Нет, нет, ты не понимаешь! — она меня перебила, взяв в свои руки мои ладони, тем самым запутывая и пугая меня ещё больше. Все, что нужно знать обо мне, так то, что при любых таких загадочных разговорах я начинаю представить самое страшное, что может быть на свете. И сейчас я уже представила, что Габи узнала о каком-то страшном диагнозе, либо, какая та семейная тайна вырвалась наружу и тяготеет ее, ну либо все же Кара.
— Она была прекрасной женщиной и мамой, но так мало с тобой провела времени, и после ее смерти я долго не могла представить, как мне себя вести с тобой. С одной стороны, я не хотела, чтобы ты забывала ее, воспринимая меня как своеобразную точку отсчета, но в тоже время постоянно говорить о ней, вспоминать я не могла, мне было больно. Правда, было больно практически физически, и я решила закрыть эту дверь, выложив тебе какие-то крохи о женщине, которая тебя родила, и вот сейчас спустя столько времени я осознала то, что я постудила нечестно, и в первую очередь по отношению к ней, ведь она заслуживает воспоминаний, разговоров о ней! — по щекам сестры начинают катиться слезы, но она их лишь отмахнула ребром ладони. Я поняла одно, что именно этот разговор ей необходим, поэтому не стала перебивать ее. — Мама была совершенством, прекрасно готовила кисадилию и утку по-пекински, а еще, еще знаешь, у нее был чудесный голос, и если бы она не стала так рано мамой, я думаю у нее бы получилось карьера певицы. Она была всегда веселой и практически никогда я не видела ее слез, либо грустной. Однажды, когда мы переехал в Майами, стали жить в нашем старом доме она посадила пионы возле дома, на упаковках были нарисованы огромные бутоны розовых цветов, и она с таким воодушевлением рассказывала, что непременно у нее будут именно такие. Но в какой-то из дней, когда я возвращалась из школы застала ее ревущей в палисаднике, она сидела прям на земле и плакала в голос. Я испугалась, подбежала, начала узнавать, что такое случилось, а она сидела у завядших кустов и рыдала. Оказалась, что ее цветы не прижились, и она расстроилась из-за этого. Прям как ты, расстраиваешься из- за разных пустяков. А еще, она постоянно таскалась с тобой, словно без тебя она не могла и дня прожить. И меня это ужасно одно время бесило, но позже мама мне объяснила, что эта привязанность была и со мной, и это нормальна, так как единственное искреннее и настоящее это любовь ребенка. Она очень любила тебя!
— Габи, я правда не понимаю к чему ты это все рассказываешь, уже так много времени прошло, зачем? — я настороженно смотрю на нее, но она молчит, смотрит куда то мимо меня и молчит, словно раздумывает говорить дальше или нет.
