– Как у вас запущено, – сказала Амат, снимая один рыхлый том.
Ови Ниит прислонился к косяку за ее спиной. Тяжелые веки придавали ему полусонный вид. В тесноте комнатушки стал отчетливей запах его тела: смесь пота и застарелых благовоний. «А он еще молодой, – подумала Амат. – Мне в сыновья годится».
– За оборот луны я смогла бы привести бумаги в относительный порядок. Может, чуть дольше.
– За это время я бы и сам управился. Мне нужно сейчас, – отрезал Ови Ниит. Кират у него за спиной помрачнел.
– За неделю сделаю первые прикидки, – сказала Амат. – И то приблизительные. За верность не поручусь.
Ови Ниит смерил ее взглядом. Ей вдруг стало зябко, несмотря на ночную жару. Он рассеянно помотал головой, словно обдумывая варианты.
– Три дня, – подсчитал наконец Ниит. – И две недели на всё про всё.
– Мы, кажется, не на базаре, – произнесла Амат и изобразила позу поправки собеседника – резкую, хотя и не оскорбительную. – Я говорю, как обстоят дела. За две недели этого не исправить. Самое малое – если все пойдет гладко – за три, но, скорее всего, больше. А торопить работу – все равно что велеть солнцу закатиться утром.
Повисла долгая пауза, которую нарушило тихое хмыканье Ови Ниита.
– Кират мне сказал, что тебя кое-кто ищет. Платят серебром.
Амат приняла позу подтверждения.
– Я ждал большей готовности помочь, – продолжил он. В его голосе прозвучала обида, но глаза глядели бесстрастно.
– Я могла бы схитрить, но это не помогло бы ни мне, ни вам.
Ови Ниит обдумал ее слова, после чего изобразил согласие. Он повернулся к Кирату и кивнул, а Амат жестом попросил подождать, после чего вывел виноторговца за дверь и закрыл ее за собой.
Амат прислонилась к столу, держась за больную ногу. От ходьбы сведенные мышцы немного расслабились, хотя она и сейчас променяла бы недельное жалованье на то, чтобы забрать из дома склянку с бальзамом. Из-за двери долетел смех Кирата. Смеялся он с облегчением, и у самой Амат немного отлегло от души. Теперь все будет хорошо. Внутренний голос шепнул было, что ее заманили в ловушку и Ови с Киратом послали гонца к круглолицему Ошаю, но Амат отмахнулась от подозрений. «Устала – вот и мерещится невесть что. А все жара и духота на том адском чердаке», – сказала она себе.
Дверь общей комнаты хлопнула, а через миг вернулся Ови Ниит.
– Я дал нашему общему другу пару полос серебра и отправил домой, – сказал он. – Спать будешь со шлюхами. На заре все завтракают, в три ладони пополудни обедают, а ужинают – по второй метке свечи.
Амат Кяан изобразила жест благодарности. Ови Ниит ответил столь церемонной позой, что Амат заподозрила издевку. Удар последовал молниеносно – она даже не заметила кулака. Кольцо на правой руке рассадило ей рот, и Амат упала, сильно ударившись об пол. Ногу так яростно свело судорогой, будто она обледенела.
– Три дня на первый отчет. Две недели на все. За каждый день просрочки ответишь собственной шкурой, – холодно процедил Ниит. – Еще раз заикнешься о том, «как обстоят дела», продам, не моргнув глазом. А заляпаешь мой пол кровью – будешь вылизывать, ты, старая утхайемская подстилка. Усекла?
Она успела удивиться, затем смутиться и вскипеть от ярости. Сопляк смерил ее взглядом, в котором угадывалось злорадство: он ждал ответа, нового повода поглумиться над ней. И можно было б отчитать его за эту подлость – подлость мальчишки, лупящего почем зря дворнягу, – когда бы роль дворняги досталась не ей. Амат подавила возмущение, задвинула подальше гордость. Она думала, что во рту у нее горчит от желчи, а оказалось – просто от крови.
«Покорись, – сказала она себе. – Не время сейчас артачиться. Покорись и просто переживи».
И Амат Кяан, старшая распорядительница Дома Вилсинов, приняла позу благодарности за поучение. Пустить слезу было совсем несложно.
4
– Не могу! – призналась Лиат, перекрикивая плеск воды. – Для меня это чересчур!
Площадка для мытья находилась за стенами барака – каменная плита с открытой трубой сверху и сливом внизу. Итани стоял нагишом под струей и оттирал руки пемзой.
Солнце, хотя и висело над горизонтом в трех-четырех ладонях, уже покинуло складской район. Теперь склады стояли в тени, а вскоре и вовсе должны были погрузиться в ночь. Лиат, сидя на скамье, прислонилась к поросшей плющом стене, теребя плотные восковые листья.
– Амат оставила уйму недоделок, – продолжала она. – Взять договоры со старым Саньей. Откуда мне, спрашивается, было знать, что ему их не вернули? Она меня не предупредила. Потом, поставки в Обар не были обговорены, так что третий склад еще три недели будет пустовать, когда должен быть полон. И всякий раз, когда Вилсин-тя узнает о какой-нибудь неприятности, он… молча на меня смотрит, словно я сейчас начну пускать слюни. Как младенец. Я его позорю.
Итани вышел из-под струи. Руки и ноги у него были серо-синими с красным оттенком там, где он пытался отскрести с кожи краску – чуть не до мяса. Днем его артель таскала на красильню бадьи с краской, и никто не остался неотмеченным. Лиат оглядела Итани с отчаянием в глазах. Она знала, что после такого ногти будут недели казаться грязными, пока не сойдет краска.
– Что, прям-таки ничего не говорит? – спросил Итани, стряхивая воду с рук и груди.
– Конечно, говорит. Я ведь и работаю за Амат, и готовлюсь к приему у хая.
– Да нет. Он сам сказал тебе, что ты не справляешься? Или ты просто судишь себя слишком строго?
Лиат вспыхнула, но жестом попросила объяснения. Итани нахмурился и надел чистое платье. Ткань пристала к его ногам.
– Хочешь сказать, он сознательно допускает, чтобы Дом опозорился в присутствии хая? – взорвалась Лиат. – С какой, по-твоему, стати ему это нужно?
– Я хотел сказать лишь то, что твои требования к себе, возможно, выше, чем его – к тебе. Тебя поставили на эту должность без предупреждения, без подготовки. С учетом этого, думаю, ты отлично справляешься. Вилсин-тя обо всем помнит. Если он тебя не бранит, значит, все не так плохо, как тебе видится.
– Выходит, моей халтуре есть оправдание? Спасибо, утешил, – горько ответила Лиат.
Итани вздохнул и сел рядом. С его волос все еще капало, и Лиат слегка отстранилась, чтобы не намочить платье. По его спокойствию было видно: он впрямь считает, что она слишком к себе строга. Лиат подумала, что Итани отчасти прав, и от этого еще больше разозлилась.
– Если хочешь, можем пойти сегодня к тебе, – предложил он. – У тебя будет время поработать над каким-нибудь заданием.
– А ты что будешь делать?
– Посижу с тобой, – запросто ответил он. – Наши поймут.
– Здорово, нечего сказать, – съязвила Лиат. – Отказаться от пирушки с друзьями только потому, что у меня есть дела поважнее. Хорошо же они обо мне подумают! Я и так кажусь им зазнайкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
