…евидимая летунья сдерживала и уговаривала себя, руки ее тряслись от нетерпения…
…сступленно кричал ни в чем не повинный беккеровский кабинетный инструмент. Клавиши в нем проваливались, костяные накладки летели во все сторон…
…яжело дыша, Маргарита рвала и мяла молотком струны…
…з кухни в коридор уже бежал поток. Шлепая босыми ногами в воде, Маргарита ведрами носила из кухни воду в кабинет критика и выливала ее в ящики письменного стол…
И т. д.
Черт возьми, я сорок пять раз читал Булгакова. И все довольно чисто. От чтений остались лишь две головешки. “Театральный роман”:
…тут порхнул и смешок и…одисмент и послышались поцелуи…
…кой с кем целовался накрест… шутливо отворачивался, закрывая лиц…
…елой ладонью, как будто слеп от солнц…
…еня, вероятно принимая за кого-то другого, расцеловал трижды…
…от Измаила Александровича запахло коньяком, одеколоном и сигар…
И “Собачье сердце”:
…сть нужно уметь, и представьте, большинство людей вовсе есть не умеет. Нужно не только знать, что съесть, но и когда и как… и что при это говорить…
…е говорите за обедом о большевизме и о медицин…
…ациенты, не читающие газет, чувствовали себя превосх…
…аставлял читать “Правду”, теряли в весе!
– Гм?.. – с интере…
…розовея от супа и вина…
Я профессионал. Был, есть и останусь. Назло всем сволочам.
4 апреля
День: ну вот, настало время почитать бандитам. Трансильвания, поселение Брашов, цитадель на холме. Итало-румынская свадьба. Жених – сицилиец, сын известного торговца “золотыми рыбками”, ставшими для послевоенной Европы главным наркотиком. Невеста – дочка местного бандита из правящей элиты Трансильвании. Третий день свадьбы, полтысячи гостей. После великой битвы при Коложваре и так называемого Трансильванского мира Трансильвания пережила парочку быстрых войн местного масштаба, связанных с дележом власти. Теперь здесь все в порядке, власть принадлежит военно-бандитской олигархии, окруженной верными цепными псами. В отличие от Лангедока, Пруссии и Баварии, монархические идеи в Трансильвании покамест не прижились. Банальный феодализм. Здесь в избытке новоявленных Дракул, чьи замки-крепости грозно украшают трансильванский ландшафт. Эта свадьба – яркий тому пример. Торжество проходит в старинной цитадели, расположенной на холме. Вокруг нее – руинированное поселение, ранее называвшееся городом. На башнях цитадели – автоматические пушки, пулеметы и огнеметы, по периметру – неугасимый луч безопасности, густая охрана с автоматами. Мда, трудно заподозрить местную власть в излишнем доверии к своему народу…
Свадьбу гуляют на главной площади цитадели. Сегодняшний день – исключительно book’n’grill. Шестьдесят девять наших поваров. Такое случается на Кухне. Именно эти бандиты за восемь секунд и купили тогда чтение “Мертвых душ”. Не знаю, как другие повара, но я читаю здесь только один раз. Уверен, что у них запланированы и десерты. Денег у них как грязи: после битвы золотая казна армии Абубакра осталась в Трансильвании. Гуляют широко!
Итак, вся свадьба восседает за огромным столом-тором, в центре которого оказываемся мы, читатели. 69 жаровень! Повод снова встретиться с нашими. Перемигиваемся. Все в белом, у своих жаровень со своими чемоданчиками: Джеймс, Саша, Ли, Эрик, Лукас, Алвизо, Михель, Майкл, Марсель-Бретер, Николя, Рекс, Витторио, еще один Витторио, Славой, Георг, Гордон, Владимир, Валентино…
Появляются слуги с подносами. Открываем чемоданчики почтальонов, выкладываем дрова на подносы. И обносим первоизданиями неблагородную публику. Кладня простовата и пестровата, в основном детективы и хоррор XX века:
“Крестный отец”, “Судья и палач”, “Десять негритят”, “Ребекка”, “Фаворит”, “Умри тяжело”, “Мыс страха”, “Парк Горького”, “Мизери”, “Последний выход в Бруклин”, “Сияние”, “Вскрытие показало”, “Ланч обнаженных”, “Желтый пес”, “Восставший из ада”, “Игольное ушко”, “Шпион, пришедший с холода”, “Пора убивать”, “Морской волк”, “Изгоняющий дьявола”, “Лунный камень”, “Дети кукурузы”, “Мальтийский сокол”, “Азазель”, “Команда Смайли”, “Признание авантюриста Феликса Круля”, “Птицы”, “Шум и ярость”, “Три мушкетера”, “Смерть под парусом”, “Волчица”, “Королева Марго”, “Купе смертников”, “Лифт на эшафот”, “Собака Баскервилей”, “Убийство Роджера Экройда”, “Тайна желтой комнаты”, “Кровавая жатва”, “Камера обскура”, “Ребенок Розмари”, “Крик совы”, “Зигзаги подлости”, “Молчание ягнят”, “Наш человек в Гаване”, “Аэропорт”, “Флетч”, “Английский пациент”, “Дело перепуганной машинистки”, “Золотой храм”, “В круге первом”, “Душной ночью в Каролине”, “Когда спящий проснулся”, “Вдова Кудер”, “Преступление и наказание”, “Покойник из Найроби”, “Приключения Калеба Вильямса”, “Скрытые лица”, “Шакал”, “Ловушка для Золушки”, “Вампирские хроники”, “Бытие и время”, “Они жаждут”, “Процесс”, “Звонок в дверь”, “Американская трагедия”, “Знак четырех”, “Дьявол в синем”, “Хладнокровное убийство” и “Мертвые души”.
Чтение тянет на пол-лимона. Раритетов здесь хоть и немного, но все-таки…
Со своим увесистым поленцем на подносе двигаюсь по тору между Марселем и Алвизо.
Я: У них еще будут чтения?
АЛВИЗО: Вечером – женский роман. Рыба.
МАРСЕЛЬ: В полночь – юмористические рассказы. Десерт. Потом – фейерверк.
Я: Из пушек и пулеметов по спящему городку?
АЛВИЗО: И из огнеметов – тоже…
Жених и невеста приветствуют нас бокалами с шампанским. Они молоды, полны ожиданий и возможностей. На физиономии гостей лучше не смотреть: бандит на бандите + вульгарные бабы.
Занимаем места у жаровень. У меня на решетке – дюжина устриц под пармезаном. У Алвизо – фазаньи сердца, у Марселя – морские гады из Марселя. Блоха сканирует все жаровни: торжество пикантных блюд.
Звенит гонг. Вспыхивают старомодные спички. Пламя касается бумаги. Эскалибуры перелистывают титулы.
Началось!
Громко звучит… нет, не “Полет валькирий”, не болеро Равеля, не “Обнимитесь, миллионы!”, а румынский народный танец “Кулюш”. Что поделаешь, все соответствует…
И не успеваю я спалить Чичикова, пожаловавшего на вечеринку к губернатору в своем брусничном фраке с искрой, как какой-то молодой бандит в белом фраке без искры выхватывает пистолет и начинает палить в воздух.
И зачем, во что палит он? Кровь молодая не успокоилась, все еще бурлит и рвется из жил? О, горячая трансильванская кровь, богато кропившая свою землю, летящая рубиновыми брызгами во все стороны света так, что меркло солнце войны и мусульманские женщины стыдливо опускали очи свои! Помнит, помнит Европа битву при Коложваре, когда треснул щит моджахедов и гордые воины Аллаха захлебнулись в крови трансильванской. Подобно девятому валу вздыбилась волна крови в ночь под Рождество, нависла над пришедшими с юга покорителями Европы и обрушилась красной лавою, давя встречного и поперечного. Хлынули-потекли кровавые реки по Бессарабии, Валахии, Буковине и Галичине, топя новых варваров. Содрогнулись Карпатские горы, снялись орлы с дубрав, заалела поутру вода в крестьянских колодцах и вскрикнули протяжно матери и жены. Так неужели не всю кровь отдали горячие трансильванские сердца? Вот стреляет, стреляет он, словно жалея, что не все расплескал в ту кровавую зиму победы, что готов брызнуть алым и горячим в лицо пришельца, выжигая до костей глаза его. О, не спеши, молодец, сбереги кровь свою для мирной жизни, смени орудие убийства на орудие любви, и да хлынет кровь твоя в исстрадавшееся тело возлюбленной, будя новую жизнь для нового мира. Эва! Да он и не собирается больше стрелять. Вскинул руки, гикнул да и пустился в пляс. А за ним – и остальные. Ах, добрая пляска! Огневая пляска! Лихо пляшут трансильванцы! Ширится круг, мелькают молодые и старики, выбивают искры из гранита кованные платиной сапоги. Вот седой как лунь старик с грозным носом и горящим глазом раскинул руки, разбежался, налетел, крикнул бешеным вороном да и впрыгнул в круг, завертелся так, что полы сюртука поднялись-распустились крыльями и сверкнули два золотых пистолета за алым кушаком. “Кулюш! Кулюш!” – кричит он так грозно, что молодцы одобрительно гикают, а жены их застенчиво смеются. А вот молодой, успевший уже опрокинуть восемь чарок огненной цуйки да втянуть в ноздрю свою одним махом столько белого порошка, сколько не выпадает за зиму снега в его родном Марамуреше; свистнул так, что похватались за уши слуги, роняя подносы свои, ворвался в круг, завертелся волчком с такою силой, что лопнула мотня, брызнули серебряные пуговицы и вырвался на свободу древний зверь, не знающий пощады к невинным молодицам, обновленный китайскими эскулапами, увитый двумя оранжевыми драконами, увенчанный мормолоновой короной.
