Он остался меньше чем на четверть часа. После этого прошло не так много времени, как наступил вечер и гости расположились в столовой при свечах.
Столовая в Кивулими была длинной узкой комнатой с рядом арок вдоль одной стены, которые отец Тайсона, Обри, переделал во французские окна. Они стояли настежь, впуская пьянящие ароматы цветов, порхающих мотыльков и прочих ночных насекомых, сгоравших в пламени свечей. Со своего места между Найджелом и Ларри Доулингом Дэни видела сад, где тени деревьев в лунном свете создавали сложную мозаику с пятнами золота из освещенных окон.
Ларри Доулинг прибыл на такси вскоре после ланча, и к своему большому удивлению Дэни обнаружила, что ей не просто приятно его видеть. Она испытала огромное облегчение, что было крайне глупо с её стороны. Она это прекрасно понимала, профессия Ларри делала его опасным для них всех. Но по каким-то непонятным причинам она чувствовала себя в большей безопасности и гораздо меньше нервничала, когда он был под рукой.
Ларри, – думала она, – никого не разочарует.
Лэш Холден приветствовал мистера Доулинга с заметным отсутствием энтузиазма и воспользовался его такси, чтобы вернуться в аэропорт и зарезервировать себе на завтра место на рейс в Найроби. В половине пятого, когда гости Лоррейн собрались к чаю на затененной террасе под окнами гостиной, он не вернулся, но присоединился к ним позже, когда все пошли на берег моря восхищаться странными источенными ветром коралловыми глыбами и наблюдать, как садится солнце, заливая все вокруг изумительным розовым пламенем.
Он не говорил с Дэни и, казалось, даже избегал её. Она смотрела на него через широкий стол, сквозь мерцание свечей, и размышляла, увидит ли его снова. Полагаю, я всегда смогу получить работу в Америке, – думала она. – Тайсон с Лоррейн могут это устроить; у них там множество друзей, а отец Лэша – лучший друг Тайсона. Да, я смогу его увидеть. Но если миссис Гордон в конце концов решит, что он ей нравится больше, чем Эдуардо…
Дэни повернулась взглянуть на Амэлфи, которая кокетничала с Тайсоном и очаровательно дразнила Эдуардо, и её сердце упало. Она знала, что на самом деле лишь немного уступает ослепительной миссис Гордон в красоте, так как унаследовала необычную внешность своего отца, бывшего удивительно красивым мужчиной. Но неудачная прическа Ады Китчелл ей совсем не шла, так же как и её очки. Они превращали её из хорошенькой девушки в невзрачную особу, и даже выбранное платье не помогало, хотя прежде она находила его очаровательным. Короткое дымчато-серое платье с широкой юбкой, украшенной двумя огромными накладными карманами с аппликациями белых магнолий, уменьшало её тонкую талию настолько, что её, казалось, можно было обхватить одной ладонью. Она была им очарована, когда купила; но теперь оно казалось ей ужасно заурядным, как сказала бы тетя Хэрриет, «вполне подходящим для молодой девушки».
Амэлфи выглядела как угодно, только не невзрачно. Бледно-золотистый шифон идеально гармонировал с её золотыми волосами и антикварным гарнитуром из топазов в золотой оправе. Этот цвет очаровательно подчеркивал её русалочьи глаза цвета морской волны, и теперь она во всю старалась ослепить Тайсона.
Не понимаю, как мама это терпит! – обиженно подумала Дэни и, повернувшись к Лоррейн, внезапно получила ответ.
Лоррейн, одетая в хрупкое черное паутинное кружево с бриллиантами, была в своей собственной особенной манере так же очаровательна, как и Амэлфи, и занималась тем, что изливала все свое обаяние на Ларри Доулинга. Тот выглядел совершенно ослепленным.
Они не могут перестать, – думала Дэни, чувствуя себя подавленной и до слез неловкой. – У них такое обаяние… Они просто пускают его в ход, и зачастую совершенно бессознательно. Они не могут от него избавиться или перестать им пользоваться, как Миллисент Бейтс не может перестать быть Миллисент Бейтс!
Миллисент сидела напротив неё между Лэшем и Эдуардо ди Чиаго, и «вечернее платье» значило для мисс Бейтс только одно – платье длинное. Такое она и надела: не поддающийся описанию наряд из прочного синего марокена, не допускавший никакого легкомыслия и нисколько не красивший её плоскогрудую фигуру с квадратными плечами. Она занималась тем, что читала Лэшу, как непросвещенному колонисту, лекцию о преимуществах Национальной системы здравоохранения. По счастью, Тайсон наконец решил затронуть вопрос о дневном визите начальника полиции.
– Кстати, Лэш, насчет заказа места в самолете на завтра. Боюсь, что ты…
Амэлфи резко повернулась.
– Какой ещё заказ? Лэш, ты же не уезжаешь? Ну не теперь, когда мы только что приехали! Милый, не будь таким глупым!
Найджел хихикнул.
– Это все американская страсть к суете. Прибыть сегодня, завтра уезжать! Так выматывает…
– Совсем наоборот, – огрызнулся Лэш, – это здоровый инстинкт самосохранения.
– Дорогой, я совсем не так опасна, – сладко заворковала Амэлфи. – Ты испугался?
– Я в ужасе! – воскликнул Лэш. – Но раз я обнаружил, что деловая сторона поездки может быть завершена за полчаса – если только наш хозяин не станет слишком долго засиживаться – не вижу смысла долго болтаться здесь без дела, как бы это ни было приятно. У меня много других обязательств.
Миссис Бингхэм сказала:
– Бедная мисс Китчелл! Я уверена, вы собирались посмотреть Занзибар. Какой же ваш мистер Холден деспот!
Она просто излучала симпатию к Дэни, а Лэш казался потрясенным. Это он совсем упустил из виду. Если Дэни продолжает играть роль его секретарши, он едва ли может уехать без нее. Или с ней.
Нокаут! – горько подумал Холден. И вдруг его осенило. Он привстал и поклонился миссис Бингхэм.
– Мэм, вы заставляете меня краснеть. Вы чертовски правы. Я деспот, а мисс Китчелл действительно нуждается в отдыхе. Но она его получит. Не похоже, что она понадобится мне в ближайшую неделю; так что она может остаться здесь, выкроить себе прелестные каникулы и присоединиться ко мне позже, когда я должен буду вернуться в Штаты.
А теперь, – злорадно подумал Лэш, – только попробуйте спутать мои планы!
И Тайсон это сделал.
– Похоже, – мягко сказал он, – вы проведете это время здесь, вместе с ней, мой мальчик.
– О нет, ни за что, – твердо заявил Лэш. – Я собираюсь…
Тайсон разозлился.
– Ради всего святого, если вы перестанете перебивать меня каждый раз, как я открою рот, я смогу договорить. Спасибо! По поводу заказа мест на самолет. Боюсь, молодой человек, вам придется его отменить. Честно говоря, я уже сделал это от вашего имени. Полиция просит пару дней всех оставаться в пределах досягаемости.
– Полиция? – Амэлфи уронила бокал, он брызнул осколками и оставил на столе красный ручеек бордо. – Какая полиция? Почему?
– Днем здесь был Джош Кардью. Сказал, что все это рутинная процедура, но их попросили проверить каждого, кто прилетел этим утром рейсом Найроби Занзибар, и особенно – с рейса Лондон-Найроби. Поэтому будет лучше, если вы все ненадолго останетесь здесь. Все тот бедняга Джемб…
– Салим Абейд? – спросил Ларри Доулинг. – Вы имеете в виду человека, который этим утром умер в аэропорту Момбасы?
– Я имею в виду человека, который этим утром был убит в аэропорту Момбасы, – поправил Тайсон. – Похоже, кто-то добавил в его кофе порядочную дозу цианида; как-то не верится, что он сделал это сам.
Гасси с ужасом посмотрела на свой бокал с вином и поспешно его отставила.
– Но как ужасно, Тайсон! Я хорошо его помню. Он был и на лондонском рейсе. Но с какой стати полиция собирается задавать вопросы кому-то из нас? Это смешно, наверняка все сделал кто-то в аэропорту. Хотя бы бармен, который подавал ему кофе…
– Проверяют всех подряд. Ищут иголку в стоге сена, я бы сказал. Полагаю, аэропорт был полон?
– Набит битком, – Гасси даже передернулась от одного воспоминания. – К тому же было невыносимо жарко, несмотря на все эти вентиляторы и тому подобные штуки.
Ларри Доулинг задумчиво протянул:
– Не так это просто, – бросить что-то человеку в чашку, чтоб никто не заметил, тем более на людях. Слишком рискованно. Это должен быть кто-то знакомый.
– Не понимаю, почему, – возразил Найджел, вытирая бордо чистым носовым платком. – Любой – буквально любой – мог задеть его локоть или отвлечь внимание, проходя мимо. Элементарно. Роняете на пол его газету или натыкаетесь на его портфель, и, пока он их поднимает, а вы извиняетесь, бултых!
Он бросил воображаемую пилюлю в воображаемый стакан, и Эдуардо ди Чиаго буркнул:
– Бр-р-р..! Слишком неприятный разговор. Что касается меня, я не люблю говорить о смерти. Это приносит несчастье.
– О, я так с вами согласна! – искренне подтвердила Лоррейн. – Ужасное несчастье. К тому же я предполагаю, что они связаны по три.
– По три чего? – потребовала ответа потрясенная Гасси Бингхэм.
