Год совместной жизни совершенно его изменил. Он тоже расстался с предрассудками и ходил из спальни в ванную голый, иногда ложился в постель без пижамы, а однажды даже взял Кэрол прямо в гостиной, на этом самом диване.
Он иногда задумывался, нет ли в таком поведении какой-то психологической ненормальности, но решил, что это вообще не имеет значения, просто они оба ведут себя, как им хочется. Приняв такую точку зрения, он почувствовал себя птицей, выпущенной из клетки. Это было необыкновенное чувство, ни с чем не сравнимое, буквально жизнь на седьмом небе.
Он молча сидел рядом с ней, просто радуясь этому чувству, вдыхая свежий лесной воздух, легким ветерком залетавший в открытые окна. Сумка его уже упакована, и через несколько минут он уедет в порт Вашингтон. Кэрол-Энн ушла из «Пан-Американ» – она не могла больше жить в штате Мэн и ездить на работу в штат Нью-Йорк – и устроилась работать в магазин в Бангоре. Эдди хотел поговорить с ней об этом до отъезда.
Она оторвалась от «Лайфа» и спросила:
– Ты что-то сказал?
– Еще ничего не успел.
– Но собираешься?
– Откуда ты знаешь? – улыбнулся он.
– Эдди, ты отлично знаешь, что я слышу, когда у тебя включаются мозги. В чем дело?
Эдди положил свою большую тяжелую руку ей на живот и ощутил, что он заметно увеличился.
– Я бы хотел, чтобы ты ушла с работы.
– Еще слишком рано.
– Вовсе нет. Мы можем себе это позволить. Я бы предпочел, чтобы ты побольше заботилась о себе.
– Я о себе позабочусь. Когда настанет время, уйду с работы.
Его этот ответ обидел.
– Я думал, ты будешь только рада. Почему ты не хочешь остаться дома?
– Потому что нам не помешают лишние деньги, да к тому же мне нужно какое-то занятие.
– Я же сказал, мы можем себе это позволить.
– Мне будет скучно.
– Большинство жен не работает.
– Эдди, почему ты стремишься связать меня по рукам и ногам? – Она повысила голос.
Он вовсе не собирался связывать ее по рукам и ногам, и ее слова его рассердили.
– Почему ты мне перечишь?
– Вовсе я тебе не перечу! Просто не хочу сидеть дома, как сиделка.
– Разве тебе нечем заняться?
– Чем, например?
– Шить одежду малышу, делать запасы на зиму, побольше спать…
– Ради Бога, помолчи!
– Что плохого в том, что я сказал?
– Для всего этого будет масса времени, когда родится малыш. И последние недели я хочу чувствовать себя свободной.
Кэрол была явно обижена, и он не понял, почему так произошло. Ему надо было уезжать. Он посмотрел на часы.
– Я опаздываю на поезд.
Кэрол опечалилась.
– Не сердись, – сказала она примирительно.
Но он и в самом деле сердился.
– Похоже, я тебя не понимаю. – В его голосе слышалось раздражение.
– Терпеть не могу сидеть, словно взаперти.
– Я хотел как лучше.
Он встал, вышел в кухню, где на вешалке висела его униформа. Все вышло так глупо. Он хотел быть щедрым и предупредительным, а она восприняла это как наказание.
Она принесла из спальни его чемодан. Он застегнул форменный пиджак. Она подняла к нему лицо, и он торопливо ее поцеловал.
– Не уходи сердитым, – сказала она.
Но он сердился.
А сейчас Эдди стоял в парке в чужой стране, в тысячах миль от жены, с сердцем, налитым свинцом, с ужасом думая, что, быть может, никогда не увидит Кэрол.
Глава пятая
Впервые в жизни Нэнси Ленан почувствовала, что начинает полнеть.
Она стояла в своем номере отеля «Адельфи» в Ливерпуле возле кучи багажа, сложенного для доставки на борт парохода «Орания», и с ужасом смотрела на свое отражение в зеркале.
Не красавица и не дурнушка, но у нее правильные черты лица – прямой нос, ниспадающие темные волосы, аккуратный подбородок; она весьма привлекательна, когда одевается как следует, иными словами – почти всегда. Сегодня на ней легкий костюм от Пакэна вишневого цвета и серая шелковая блузка. Жакет по моде обужен в талии, и именно это подсказало ей, что она располнела. Когда она застегнула пуговицы, на жакете образовалась предательская складка, а нижние пуговицы слегка не совпали с петлями.
Тому могло быть только одно объяснение. Жакет в талии уже талии миссис Ленан.
Вероятнее всего, это последствие завтраков и обедов в лучших ресторанах Парижа в течение целого августа. Она вздохнула. Во время трансатлантического плавания сядет на диету. По прибытии в Нью-Йорк обретет свою прежнюю фигуру.
Раньше она никогда не прибегала к диете. Перспектива эта ее не пугала: хотя она любила поесть, но обжорой не была. Беспокоило ее другое – возраст.
Сегодня ей исполнилось сорок.
Она всегда была достаточно стройной и отлично выглядела в дорогих, сшитых на заказ платьях. Она ненавидела свободный покрой двадцатых годов и обрадовалась, когда узкая талия снова вошла в моду. Она тратила массу денег и времени на хождение по магазинам и получала от такого занятия удовольствие. Иногда она как бы оправдывалась, что делает это, потому что связана с миром моды, но, по правде говоря, ходила по магазинам просто ради удовольствия.
Ее отец основал в Броктоне, штат Массачусетс, недалеко от Бостона, обувную фабрику в тот год, когда родилась Нэнси, в 1899-м. Он заказывал в Лондоне высококлассную обувь и делал с нее дешевые копии, а потом превращал свой плагиат в заманчивую рекламу: рядом с лондонскими туфлями за двадцать девять долларов изображались местные аналоги за десять долларов, а подпись вопрошала: «Находите разницу?» Он трудился изо всех сил, и дела шли хорошо, а во время Великой войны, то есть Первой мировой, получал военные заказы, составившие львиную долю его продукции.
В двадцатые годы он владел уже целой сетью магазинов, торговавших его обувью, в основном в Новой Англии. Когда нагрянула Депрессия, он сократил число моделей с тысячи до пятидесяти и установил стандартную цену шесть долларов шестьдесят центов за пару независимо от модели. Этот смелый шаг окупился: когда все кругом разорялись, его доходы росли.
Он любил говорить, что делать плохие ботинки не дешевле, чем хорошие, поэтому нет никаких причин, чтобы рабочий люд ходил в плохой обуви. В то время, когда рабочие покупали ботинки на картонной подошве, которые изнашивались за несколько дней, обувь фирмы «Блэк бутс» отличалась дешевизной и долговечностью. Отец этим гордился, и Нэнси была с ним согласна. С ее точки зрения, хорошая обувь, производством которой занималась семья, заслуженно обеспечивала большой дом на Бэк-бей, где Нэнси жила, «паккард» с шофером, приемы, которые она устраивала, изысканную одежду и нескольких слуг. Она была не из тех богатеньких детей, что принимают все как должное.
Хотела бы Нэнси сказать то же самое и о своем брате…
Питеру было тридцать восемь. Когда отец умер пять лет назад, он оставил Нэнси и Питеру равные доли акций компании, по сорок процентов каждому. Сестра отца, тетушка Тилли, получила десять процентов, а остальные десять получил его старый адвокат Дэнни Райли, человек сомнительной репутации.
Нэнси считала, что возьмет дело в свои руки после смерти отца. Тот всегда ставил ее выше Питера. Чтобы женщина управляла компанией – такое было необычно, но случалось, особенно в легкой промышленности.
Однако у отца был способный заместитель Нэт Риджуэй, который теперь ясно дал понять, что считает себя лучшим кандидатом на должность председателя «Блэк бутс».
Но на это место претендовал также и Питер, а ведь он был сыном основателя фирмы. Нэнси всегда испытывала чувство вины из-за того, что являлась отцовской любимицей. Питер счел бы себя униженным и горько разочарованным, если бы ему не досталась отцовская «мантия». Нэнси была не в силах нанести ему такой смертельный удар. Поэтому она согласилась, чтобы фирму возглавил Питер. Им, брату и сестре, принадлежало восемьдесят процентов акций, и они всегда, в случае согласия между собой, могли настоять на своем.
Тогда Нэт Риджуэй подал в отставку и поступил на работу в «Дженерал текстайл» в Нью-Йорке. Это была большая потеря для «Блэк бутс», но не только: незадолго до смерти отца Нэнси и Нэт начали встречаться.
Она ни с кем не имела дела после смерти мужа, Шона. Ей просто не хотелось. Но Нэт точно выбрал подходящий момент, когда через пять лет она поняла, что вся ее жизнь – это сплошная работа, никаких радостей, и почувствовала, что готова кем-нибудь увлечься. Они несколько раз обедали, ходили в театры, она довольно тепло целовала его, желая доброй ночи, но дальше этого дело не заходило. Однако когда разразился кризис, Нэт уволился и их роман кончился, Нэнси почувствовала себя обманутой.
