— Должно быть, вы — Эйвери Каллен? Как хорошо, что Маркус пригласил вас сегодня. — Высокая блондинка вежливо пожала ей руку. Я Анна Ричардсон, генеральный директор аукциона «Ваверли». Маркус много мне о вас рассказывал.
— Думаю, он не забыл упомянуть, как непросто ему было уговорить меня расстаться с коллекцией Каллена? — улыбнулась Эйвери.
— Да, что-то такое он точно говорил. — Анна тепло посмотрела на нее. — Позволь сказать — мы все очень гордимся, что именно нам выпала честь представить коллекцию твоего отца. Его очень ценили в мире искусства и по достоинству уважали за безупречный вкус. Наверное, тебе его очень не хватает.
Эйвери почувствовала укол боли в груди, но уже далеко не такой болезненный, как раньше. Неужели это из-за любви к Маркусу ей уже не так сильно не хватает отца? А может, просто потому, что она наконец-то отпустила те материальные предметы, которыми пыталась привязать к себе Форреста Каллена?
— Да, не хватает, — просто признала Эйвери.
Анна легонько погладила Эйвери по руке, как бы пытаясь показать, что полностью разделяет ее горе, но Эйвери решила поскорее перевести разговор с этой грустной темы, так что начала поздравлять Анну.
— Да, рукопись Д.Б. Дунбара действительно очень важна для нас. Хотя и жаль, что «Последний ниндзя» навсегда останется его последней работой.
— Он же был учителем, ведь так? Наверное, именно поэтому он так хорошо знал, что нужно его читателям.
— Да, он преподавал в частной школе в Вашингтоне и очень хорошо умел преподнести читателям нужную книгу в нужное время. Ведь все они попали в список бестселлеров в «Нью-Йорк тайме».
— Да, он неплохо поработал, наверняка его семья была просто в отчаянии, когда он погиб.
— Возможно, но это не помешало его единственному наследнику, приходящемуся ему каким-то дальним родственником, уничтожить все его имущество.
— Но вам это только на руку.
— Да, все с нетерпением ждут аукциона, который состоится только в следующем месяце.
Они еще немного поговорили на более общие темы, а потом Анна извинилась и ушла. Даже не верится, что эта приветливая и дружелюбная женщина могла совершить хоть что-то из того, в чем ее обвиняют.
Но после этого разговора Эйвери почувствовала себя еще более уставшей. Она оглянулась, прикидывая, где бы она могла посидеть, пока ждет Маркуса, который все еще разговаривал с какими-то людьми. Но как только он заметил, как она озирается по сторонам, то сразу же оставил своих собеседников и пошел к ней.
— С тобой все в порядке? Ты очень бледна, — заметил он, обнимая ее за талию.
Эйвери с благодарностью прислонилась к нему. Я не знаю, что со мной. Обычно меня не просто утомить какой-то там вечеринкой.
— Я отвезу тебя домой, — решительно сказал Маркус.
— Не надо, со мной все будет хорошо. А если потребуется, возьму такси, ведь этот вечер очень для тебя важен, и ты не можешь вот так просто взять и уйти, — слабо запротестовала она.
— Ты для меня намного важнее.
От этих простых слов у Эйвери даже слезы выступили на глазах.
— Спасибо. Тогда нам пора прощаться?
— Я только скажу Анне, что мы уходим, а если я кому-то понадоблюсь, они смогут встретиться со мной завтра в офисе.
Маркус ненадолго ушел, а потом вернулся и сказал, что их ждет лимузин.
— А чем тебе не нравится такси? — усмехнулась Эйвери.
— Анна предложила взять ее машину, и я не стал спорить.
Когда они устроились на кожаных сиденьях, Маркус обнял Эйвери за плечи и крепко прижал к себе, и она с радостью припала к нему, чувствуя себя в безопасности. Вскоре она задремала, так что Маркусу пришлось ее будить, вести наверх и помогать раздеться и лечь в кровать. А потом, снова засыпая, она почувствовала, как он обнимает ее за талию и целует в плечо.
Проснувшись с утра пораньше, Маркус с удивлением увидел, что Эйвери уже встала и теперь выбирает, что бы ей надеть. Остается лишь порадоваться, что теперь она не такая бледная, как вчера, но под глазами у нее все еще лежали тени.
— А ты уверена, что тебе следовало вставать так рано? — спросил он, потянувшись за рубашкой и галстуком.
— Конечно, со мной все хорошо. К тому же, если ты собираешься весь день работать, то я обязательно должна попасть на одну лекцию в Метрополитен-музее.
Я не хочу, чтобы ты переутомлялась. И он действительно этого не хотел. И ему вчера очень не понравилось, что она выглядела такой уставшей.
— Слушай, хватит обо мне беспокоиться. Если тебе от этого станет лучше, я даже готова при тебе позавтракать, — усмехнулась Эйвери и прошла мимо него в ванную.
Когда Эйвери закрыла за собой дверь, Маркус полностью сосредоточился на том, чтобы завязать идеальный узел на галстуке. А когда он уже собирался уйти, услышал какой-то приглушенный шум в ванной.
— Эйвери? — позвал он, потянувшись к ручке. Нет ответа.
— Эйвери! — еще громче окликнул он. — С тобой все в порядке?
Но за дверью все было тихо, так что он резко распахнул дверь и с ужасом уставился на лежащее на полу тело. Маркус сразу же бросился проверять, не поранилась ли она, но Эйвери уже приоткрыта глаза.
— Я упала в обморок? — удивленно спросила она.
— Я вызову скорую, — объявил Маркус, доставая из кармана телефон.
— Не нужно, со мной все в порядке, просто у меня немного закружилась голова. Маркус, я серьезно, не нужно никуда звонить, прошу тебя.
— Эйвери, ты не из тех людей, которые могут вот так просто взять и упасть в обморок. Если не хочешь скорую, то тогда я настаиваю, чтобы ты обязательно сегодня сходила к врачу.
— Глупости, со мной все хорошо.
Маркус помог ей подняться и сразу же почувствовал, что она нетвердо стоит на ногах. Ему ничего не оставалось, кроме как подхватить ее на руки и отнести в спальню.
— Все в порядке, да? — уточнил он, накрывая ее одеялом до подбородка. — Пока мне этого не скажет врач, я никуда не уйду.
На этот раз Эйвери спорить не стала только потому, что чувствовала себе совсем плохо. И с совершенно несвойственной ему тревогой Маркус теперь вглядывался в огромные глаза на побледневшем лице. Ведь Эйвери действительно для него очень много значит, и ему бы совершенно не хотелось еще раз испытать то, что он почувствовал, когда увидел ее в ванной на полу.
Маркус нагнулся и поцеловал ее, с радостью отметив, что у нее, по крайней мере, нет жара, и уселся рядом с ней на кровать, листая записную книжку в мобильнике в поисках нужного номера. Мать одного из его ближайших друзей-коллег работала врачом прямо здесь, на Манхэттене. И хотя он и знал, что в ее клинику новых пациентов просто так не принимают, он готов был расстаться с работой известного новозеландского художника, висевшей на почетном месте на его стене в офисе «Ваверли», только чтобы обеспечить Эйвери подобающую медицинскую помощь.
