— Да, и даже больше того. Я был дураком, когда сказал тебе, что мое прошлое не имеет ко мне никакого отношения. Я ошибался, ведь именно мое прошлое дало мне цель жизни. Дед узнал о моем существовании, только когда социальные работники принесли меня к нему. И видимо, он решил, что если возьмет меня, то его любимая дочь, моя непутевая мать, однажды вернется домой. Но он ошибся, а потом заявился мой дорогой папаша и пригрозил меня забрать, так что деду пришлось продать свою единственную драгоценность, «Очаровательную даму», чтобы откупиться от него.
— Но, Маркус, никакой суд не отдал бы тебя такому отцу.
— Я знаю, но дед решил не рисковать и попросил друга-юриста составить договор, после подписания которого отец не имел уже на меня никаких прав. Я узнал всю эту историю, когда мне было двенадцать, и поклялся, что, когда вырасту, обязательно верну деду эту картину.
— Я понимаю, — прошептала Эйвери со слезами на глазах.
— Понимаешь, почему я совершил величайшую глупость в жизни и попытался использовать тебя, чтобы добраться до картины? Но можешь ли ты меня за это простить?
— Могу и прощаю, — ответила Эйвери, глядя ему в глаза. — Я так привыкла, что меня пытаются использовать все подряд, что решила — ты такой же. Прости меня за это.
— И ты была совершенно права, — признал Маркус, целуя ей руки.
— Возможно, — согласилась Эйвери, чувствуя, как от тепла его губ быстрее бьется ее сердце. — Но в Нью-Йорке я не хотела тебя слушать, я хотела просто уйти и ушла.
— Ты все сделала правильно. Я действительно поначалу тебя использовал, и перед тем, как предложить тебе выйти за меня замуж, я действительно подумал о том, какие выгоды это мне принесет. Но когда я клялся тебе в церкви, мои слова шли от чистого сердца.
— Но после свадьбы ты сразу же отдалился от меня, и мне в голову стали приходить всякие мысли. В том числе и та, что ты женился на мне, только чтобы добраться до «Очаровательной дамы», а потом еще и Питер подтвердил мои подозрения. И его слова звучали так разумно.
Я дурак, нам нужно было просто наслаждаться друг другом, а вместо этого я сразу потащил тебя под венец.
— Но я и сама не слишком сопротивлялась, — усмехнулась Эйвери.
— Да… — Маркус наклонился и поцеловал ее в губы. И я этому очень рад, но теперь я тебя ни за что не отпущу. Ведь ты объяснила мне, что значит любить и быть любимым.
— Что ж, возможно, нам стоит попробовать начать все сначала, — прошептала Эйвери, еще раз его целуя.
— С удовольствием.
А когда он проснулся следующим утром после ночи страстной любви и не нашел Эйвери рядом с собой в кровати, то оглянулся и увидел ее с прямоугольным предметом в руках и сразу же понял — это та картина, на которой она изобразила его обнаженным.
— Это тебе свадебный подарок от меня, — пояснила Эйвери, протягивая ему портрет.
Вот только развернув картину, он увидел не себя, а свою прабабушку.
— Эйвери, но ты не обязана этого делать. Ты — единственная очаровательная дама, которая мне нужна отныне и навсегда.
— Тогда отдай ее деду.
И, отложив картину, Маркус обвил Эйвери руками и показал ей свою любовь самым красноречивым из доступных ему способов.
Во время своих страстных упражнений они столкнули картину, а когда все-таки смогли оторваться друг от друга, заметили, что из рамы выпал конверт и пачка акций.
«Дорогая Катлин, — прочитала Эйвери, распечатав письмо, — с печалью пишу тебе эти строки. Я любил и всегда буду любить тебя, но я не могу бросить жену, такой скандал поставит крест и на судьбе наших с ней детей и на наших семьях. Мне не следовало так сближаться с тобой, но теперь уже ничего не исправишь, и я до конца своих дней буду хранить в своем сердце любовь к тебе. И пусть я не могу стать твоим мужем, позволь мне, по крайней мере, обеспечить тебя на всю жизнь. Надеюсь, эти акции тебе пригодятся.
Навеки твой, Бакстер К».
— Он все-таки ее любил, — прошептал Маркус, не веря собственным ушам. И я теперь наконец-то понял, что значила его записка. Дед до сих пор ее хранит.
— Записка?
— «Важно лишь то, что внутри». Но сама Катлин считала, что речь идет всего лишь о картине, с которой она так и не решалась расстаться, хотя всегда могла ее продать. Ведь Бакстер Каллен уже тогда был очень известным художником.
— Мне хочется верить, что она сохранила ее в знак памяти об их любви. Что же касается денег, твой дед теперь несметно богат. Ведь эти акции теперь стоят миллионы. И я не шучу.
Не веря своим глазам, Маркус уставился на акции. Катлин трудилась как проклятая, получая лишь жалкие гроши, и все это время у нее были несметные богатства.
— Маркус, мне так жаль, ведь, если бы акции нашлись раньше, у вашей семьи все могло сложиться совсем иначе.
— А мне не жаль. Пусть жизнь порой и была к нам сурова, но, если бы все сложилось иначе, я мог бы никогда не встретить тебя.
— Маркус, — прошептала она, готовая вот-вот заплакать. — Я люблю тебя, ты — мужчина моей мечты. Сегодня, завтра и навсегда.
