– А что нам еще остается, – хмыкнул Валенски.
Некоторое время он сидел молча, успокаиваясь. Сенин, недолго подумав, перенастроил планшет и загнал запись в память «Протокола».
– Я очень долго готовился к этому разговору, – сказал Валенски. – Эти события плохо укладываются в рамки обыденности. Я хотел выстроить перед вами детальную аргументированную картину, чтобы вы меня поняли, чтобы не сочли за сумасшедшего.
– Поздравляю, – усмехнулся Сенин. – В результате я тебя не понял, а в Секторе тебя как раз считают сумасшедшим.
Валенски с досадой покачал головой.
– В то время я и сам думал, что рехнусь. Подождите-ка, я вам покажу еще кадр…
Он долго возился с планшетом, наконец нашел.
– Вот, обратите внимание на лицо человека.
Ситуация на экране была та же – перетаскивание трупа по коридору. Лицо как лицо, Сенину оно было незнакомо.
– Он из бригады энергетиков, сейчас, кажется, отрабатывает вахту на производственном комплексе, – сказал Валенски. – Теперь посмотрите на лицо покойного, здесь хорошо видно.
– Гм… – Сенин пожал плечами. – И что?
– Как что? Это одно и то же лицо! Копия.
– Ну, да, похожи, – заметил наконец Сенин.
– Не похожи! Одно и то же лицо, повторяю. И все, кого вы здесь видели, хоронили своих двойников. Абсолютно все. Это не люди, это подражатели.
– Я что-то не понимаю…
– Я попробую рассказать, что знаю. Только вы уж меня не перебивайте теперь и не кричите.
– А ты уж поменьше профессиональных отступлений, хорошо?
– Пожалуй, я в самом деле обойдусь сейчас без технических подробностей, – сказал Валенски.
– Да уж, пожалуйста. – Сенин включил «Протокол».
* * *
– Начну с того дня, когда наткнулся в подвалах на первого подражателя. У меня есть универсальный ключ, я могу попасть куда угодно без специальных разрешений. Я и в центр связи пролез через вентиляцию, по-другому нельзя было. Они бы заметили. Так вот, под крепостью пять технических уровней. Я искал стволовые образования грибницы, чтобы воздействовать на них. Ведь опрыскивать каждый куст – не выход, нужно поражать центральные органы. На самом нижнем уровне я нашел нечто подобное. Там волокна срослись в кокон, размером он был около метра в поперечнике. Мне захотелось вытащить его и изучить в лаборатории. Но когда я начал отсекать его от массы волокон, он треснул пополам. К моим ногам упало что-то мокрое, тяжелое, похожее на… не знаю, но выглядело это отвратительно. Оно было покрыто какой-то клейкой массой, я не сразу разглядел, что это было.
– Так что это было? – поторопил Сенин.
– Это были, как мне показалось, останки человека. По крайней мере человеческую руку я разглядел хорошо, а дальше… Честно сказать, дальше мне самому стало плохо.
– «Большой желудок», – невольно вспомнил Сенин.
– Да, это было первое, что я подумал. Я ведь еще в первый день прочитал отчеты первых экспедиций и, кстати, предупредил администрацию, что грибница – плотоядное образование. Но значения этому никто не придал, здесь чуть ли не половина растений питается червяками, мошками и кое-чем покрупнее. Потом расскажу.
– Да, лучше потом.
– Я сразу помчался наверх, к людям. Сначала сунулся прямо к губернатору, но он направил меня к милиции. Там такая женщина…
– Да, знаю, – кивнул Сенин.
– Она дала мне двоих людей, и мы полезли вниз. И ничего не нашли. Вернее, там было что-то такое – наверно, куски кокона. И больше ничего. Однако я настаивал, что видел человеческие останки. Эта женщина уже смотрела на меня недоверчиво, но я убедил ее провести регистрацию. Здесь у всех персональные радиономера, это делается без особого труда. Полторы тысячи человек прозвонили, всё население. Все оказались в наличии, никто не пропал. Вернее, двое не отозвались, но их отыскали позже. Самое плохое, что с этого момента мне перестали доверять. На меня смотрели, как на паникера. Посмеивались, хлопали по плечу, когда я пытался достучаться… – Валенски опустил глаза и сокрушенно покачал головой.
– Этот ужас можно было предотвратить, – сказал он. – Если бы только мне сразу поверили.
– Какой ужас? – Сенин продолжал ненавязчиво удерживать биотехника в русле разговора.
– Сейчас поймете. Я продолжал исследовать коммуникации, мне грибница была не страшна. Я не боялся запутаться и попасть в какие-то ее ловушки, у меня с собой всегда был набор эффективных препаратов. Но вскоре я нашел еще один кокон. Это был большой кокон, метра под два. Теперь уже я старался держать свои эмоции в руках, я решил сделать снимок. Потом разрезать кокон – и снова сделать снимок.
– Грамотно, – согласился Сенин.
– Да… только вот… кокон сам начал расползаться. Прямо на моих глазах. Я его только чуть тронул. Знаете, как перезревший огурец.
– И что там?
– И там… – Валенски почему-то виновато развел руками. – Там был человек. Он вывалился на пол, совсем голый, весь в какой-то слизи, в комках, в грязи. Долго возился на полу, скользил, пытался подняться. Я просто остолбенел. Потом подскочил, начал помогать. А он вдруг замер и начал меня разглядывать. У меня просто сердце Провалилось, это был такой жуткий взгляд… – Валенски застыл, заново переживая всё в памяти.
– Какой взгляд?
– Не знаю, что и сказать. Так может смотреть ящерица, но не человек, понимаете? Потом он встал, обошел меня и побрел к лестнице. Я догоняю, говорю, что помогу. Он опять смотрит, как рептилия, потом обходит и движется дальше. Я его даже раз схватил за плечо, но он так осторожно мою руку снял – и снова идет. Потом я его потерял, он залез куда-то в самые заросли и там затих. Но главное, я его узнал! Я его несколько раз встречал – кажется, он инженер, всё время по крепости бегал. И сейчас где-то здесь бегает.
– Покажешь его?
– А какой смысл. Здесь все теперь такие же.
– Какие?
– Как он, копии. Подражатели. Я на следующий день прямо с утра его в столовой увидел. Сидит, ест, болтает с соседями. Подхожу, спрашиваю: с вами всё в порядке? Он удивился. Я говорю, вы вчера в грибницу попали, я вас на минус-пятом уровне видел. Он смеется, и остальные тоже. Вот и весь разговор. А когда он выходил, у него куртка задралась, и вижу – рубашка в засохшей крови. Я не поленился, подошел – спрашиваю, что случилось. Он уже разозлился, говорит: что ты всё ходишь за мной. Так и не сказал.
– Спрашивать не умеешь, – снисходительно произнес Сенин.
– Он и вам бы ничего не сказал. Мне показалось, он просто ничего не помнит. Потом было еще одно жуткое происшествие, про которое все быстро забыли. Пришла машина с какого-то объекта – на водителе лица нет. А пассажир просто в истерике бьется. Они нашли замерзший труп на дороге. Голый заледеневший труп. И, представьте, пассажир узнал в покойнике самого себя.
– Не понял.
– Что непонятного? Пассажир просто увидел своего подражателя, правда, мертвого. Подражатель шел пешком с какого-то объекта на базу, искал свой исходник. Скорей всего, из реакторного комплекса. Но сейчас такого не бывает, грибница уже не отпускает подражателей в такие переходы. Они ж без одежды, а расстояния большие, и холод. Вот и мерзли. Теперь они здесь, под боком вылупляются. Грибница-то, она ведь в генераторной шахте живет. Как реактор запустили – стало тепло, вот она и проснулась. Потом по теплой траншее – в поселок.
– Постой-постой, а они труп привезли?
– Нет, что вы! Они в диком ужасе были, сами не помнят, как добрались. А потом… ну, среди людей слухи, конечно, поползли нехорошие. Но как-то быстро всё забылось. Мне ничего не забыть, а у них – словно отрезало. Им и не надо ничего помнить.
– Так, Валенски, формулируй-ка основную мысль. Я правильно понял, что твоя грибница не жрет людей, а… гм…
– Да, она их копирует. Просто копирует.
– Зачем?
– Странный вопрос. Спросите у травы, зачем она растет. Или зачем дуб сбрасывает желуди. Такова форма ее жизни. И я уверен, что грибница здесь – высшая форма жизни. Она побеждает даже разумного человека, а это, знаете ли…
– Постой, я пока не очень понимаю эту форму жизни. Образуется двойник человека, и… И что?
– И он занимает место оригинала. Он точно такой же, как оригинал, абсолютная копия. Он подражатель, он ничем не выдает, что он чужой.
– А оригинал куда девается?
– Вы еще не поняли? Подражатель уничтожает оригинал. Расчищает, так сказать, место для себя.
– Что-то больно мудрено, Валенски. Ты это сам всё придумал?
– Я много наблюдал и делал выводы. И ничего, как выясняется, сложного тут нет.
– Но где смысл такой формы жизни?
– Смысл в том, что производные грибницы попадают в уже налаженную и функционирующую среду обитания. В это поселение, например. Или в звериную стаю.
– Она и животных копирует?
– А как же? По точно такой же схеме. Подражатель убивает оригинал и занимает его место.
– Что-то здесь не то, Валенски. А разве животные убивают друг друга?
