Оружие их состоит из щитов, пик и мечей (XI, 3, 2 ln. 10–11). Из всего этого следует вывод, что третья глава посвящена описанию не франков, а других народов. Скорее всего, это и не лангобарды, т. к. их имя стоит после франков. Следовательно, в главе описано военное дело каких-то других светло-русых народов. Имена же франков и лангобардов были добавлены туда позднее, скорее всего после событий 569 г.
АНТЫ И СКЛАВЫ
Славяне и близкий к ним народ антов в трактате упоминаются в виде формулы «анты и склавы». В главе XI, 4, посвященной тому, как надо с ними воевать, упоминаются их поселения, дома, семьи, их реки, Дунай. Главное, однако, в этой главе — не сражение с врагом, как в других главах той же книги, а карательный поход на его землю, — глава повествует не столько о том, как надо подладиться к врагу, сколько о том, как надо вторгаться на его территорию и грабить (cf. IX, 3, tit). Склавы и анты в этой главе — не серьезные враги, как персы, скифы и светло-русые, а лишь мелкие грабители, которых надо наказать и отнять у них награбленное ими. Печальный опыт борьбы империи со склавинами в середине — последней четверти VI в. здесь еще явно не учтен. Как показывает текст главы о славянах (Mauric. XI, 4), славяне еще воспринимались не как серьезный противник, но скорее лишь как объект для грабежа. Все это указывает на тот факт, что накануне решающего натиска славян на империю в конце VI — начале VII в., приведшего к потере всей европейской части империи, военные теоретики и, видимо, практики, можно сказать, не видели этой надвигавшейся на империю с севера угрозы. Было замечено только появление этого врага и его неординарность, но опасность, исходящая от него, не была по достоинству оценена.
Представление автора трактата
О ВРАЖДЕБНЫХ НАРОДАХ
В трактате, к сожалению, не так много мест, где бы имелось развернутое сравнительное описание соседних с империей народов.
Во введении к XI книге есть разделение враждебных народов по их особенностям: «Одни действуют на войне более мужеством и порывом из-за переизбытка отважности, другие же нападают на врагов с разумением и порядком». Из последующих глав той же книги, посвященных описанию различных народов, с очевидностью вытекает, что под «мужественными и порывистыми» в этом тексте имеются в виду светло-русые (XI, 3), а под «разумными»— персы (XI, 1) и скифы (XI, 2). Анты же со склавинами (XI, 4) оказываются ближе к первым, однако не тождественны им. Возможно, устойчивое разделение народов на «безрассудных» и «организованных» характерно для основного текста трактата и является как бы разделением высшего уровня, за которым следуют все остальные типы и классы народов.
Еще одно место в трактате заслуживает особого внимания: это перечисление враждебных империи народов в зависимости от их конкретных военных особенностей и привычек. К сожалению, за исключением одного случая (тип 5), все пункты этого перечисления лишены отсылок на конкретные народы. Тем не менее кое-что возможно прочитать между строк, используя другие места: каждый тип врага можно сравнить с тем или иным народом из того же трактата. Поэтому ниже читатель найдет не только перечисление восьми типов народов и их характеристики, но и возможные их идентификации из числа реальных противников империи. Итак, это перечисление различных типов врагов и аналогий к ним выглядит следующим образом (VII A, prooem (1), 8—15 In. 29–44):
Тип 1. Вражеское войско, состоящее из различных народов (§ 8 In. 29–30) — это, скорее всего, скифы: ср. ослабление скифов из-за бегства их подданных (XI, 2, 22 In. 75–78).
Тип 2. Враги, имеющие различные меж собой взгляды (§ 9 In. 31–32), — возможно, это анты, склавы и скифы: ср. сходное место о славянах, но в других словах и с более конкретными целями (XI, 4, 30 In. 128–131), и другое место также в другом контексте (XI, 4, 14 In. 65–68); впрочем, то же, скорее всего, автор предполагает и для скифов.
Тип 3. Копьеносный народ (kontaton — § 10 In. 32–33) — это, скорее всего, светло-русые в случае конного сражения (см.: XI, 3, 11 In. 29–30).
Тип 4. Лучники (toxotai — § 11 In. 33–34) — это, скорее всего, персы (см.: XI, 1 In. 15–17).
Тип 5. Скифский или гуннский народ имеет слабых лошадей зимой и вооружен луками (§ 12 In. 34–36).
Тип 6. Враг, передвигающийся или становящийся лагерем без должной охраны (§ 13 In. 37–38), — это могут быть скифы (см.: XI, 2, 11 In. 38–39) и светлорусые (см.: XI, 3, 14 In. 34–35).
Тип 7. Народ, отважно и беспорядочно нападающий и не способный выдерживать трудности (§ 14 In. 38–42), — это точно светло-русые (см.: XI, 3 passim).
Тип 8. Враг, сильный массой пехоты (§ 15 In. 42–44) — может быть, это славяне (?), однако прямого соответствия в тексте трактата нет! (ср.: XI, 4, 15–16 In. 70–73).
В трактате постоянно упоминаются, так сказать, «большие» народы: «персы», «скифы» и «светло-русые» — ясно, что это не конкретные народы, но собирательные, своего рода эталонные образы, объединяющие различные народы. Это три основных врага империи: европейские варварские народы, кочевые народы евразийских степей и азиатские земледельческие народы. Об отсутствии в трактате четвертого «большого» народа— арабов-сарацин, типичных жителей пустынь и полупустынь Азии и Африки, уже сказано выше: ход истории империи в VII в. укажет на этот существенный просчет автора трактата. Любопытно также, что в трактате не существует подобного же «большого» названия и для антов и склавов, хотя и они удостоились отдельной главы в XI книге— наравне (!) с персами, скифами и светло-русыми. В результате эти два претендующих на родство народа на протяжении всего трактата так и «ходят парочкой»: «анты и склавы». Что-то сходное происходит и с аварами и турками, для упоминания которых автор явно не согласен использовать простой образ большого народа «скифов»: видимо, скифы не были для него тождественны аварам и туркам, которые отличались какими-то особыми чертами (монархичностью и пр.).
Интересные результаты дает учет количества упоминаний в трактате имени
