— Убийство известного лица, которое хорошо охраняют, требует сложного планирования, — объяснял мне Шерлок Холмс. — Опытный убийца позаботится о том, чтобы в его распоряжении было гораздо больше людей, чем, по мнению полиции, ему понадобится. Вспомните, что в убийстве покойного царя участвовало трое боевиков, действовавших порознь. Они ждали в том месте, где царская карета замедлит ход перед мостом. Первая бомба не убила царя, и бомбиста схватили. Но тут бросил бомбу второй, и его императорское величество был убит. Позже обнаружилось, что третий убийца ожидал своей очереди на тот случай, если двое первых потерпят неудачу[19].
Нынешнее предприятие, в котором задействовано столько людей из трех разных стран, нельзя организовать в минуту. Инструкции не пробормочешь походя, как театральную реплику в сторону. Теперь, когда анархисты вызвали в Англию агента, взявшего на себя руководство покушением, им понадобится встречаться, и не один раз, потому что они неизбежно начнут дискутировать. Конфликт заложен в самой природе анархиста. Любое анархистское государство в конечном счете будет состоять из одного человека. А неутомимый Лестрейд немедленно сообщит нам об этих встречах. Итак, где же они могут встречаться? Каким образом происходят передача и уточнение инструкций?
— Может быть, через официантов? — предположил я.
— Возможно. Многие официанты — иностранцы, а «Савой» — очень современный отель. Никого из обслуживающего персонала нельзя исключить из списка подозреваемых. Такое дело, как убийство крупной политической фигуры, должно быть хорошо организовано, и наша задача — выяснить, каким именно образом. Предоставим Лестрейду вести наружное наблюдение, а сами попытаемся прорваться в заколдованный круг.
— Это будет нелегко.
— Да, действительно. Но мы будем двигаться к этому постепенно, шаг за шагом, доктор. Сначала нужно организовать встречу с его сиятельством. Полагаю, важно присмотреться к этому человеку. Мы должны завоевать его доверие, сойтись поближе с его знакомыми, и тогда у нас появится шанс вычислить заговорщиков.
Назавтра Холмс исчез, но уже на следующее утро допытывался, держа меня за пуговицу:
— Как бы вам понравилось сделаться анархистом, Уотсон? Одним из тех, кто хочет рискнуть своей жизнью ради свободы?
— Мне придется маскироваться? — с сомнением спросил я.
— Вовсе нет! Вы останетесь тем, кто вы есть, — врачом, но врачом, которого волнует бедственное положение угнетенных. Нет смысла приближаться к нашему герою, не будучи представленными: он сразу же заподозрит неладное, каковы бы ни были обстоятельства. Но если мы сумеем создать себе легенду, тогда другое дело. Я навел кое-какие справки, и, думаю, нам помогут. Вы не пройдетесь со мной до Паддингтона?
— Конечно! — с жаром ответил я.
Мы двадцать минут шли по Мэрилебон-роуд, затем Холмс углубился в лабиринт узких улочек, проходивших возле железнодорожной линии. В конце этой прогулки мы свернули в маленький грязный двор. В одном углу находилась мастерская шорника, который, по-видимому, не был завален работой. Холмс указал на ряд ступеней сбоку здания, ведущих наверх.
— Как я понимаю, нам туда, — сказал он.
Он поднялся по ступеням и постучал в дверь. К моему удивлению, нам открыла молодая леди в приличном платье и к тому же с приличными манерами. Черты у нее были довольно резкие, на носу сидели очки.
— Чем я могу вам помочь, джентльмены? — осведомилась она официальным тоном.
Холмс поклонился:
— Мое имя — Шерлок Холмс, а это мой добрый друг доктор Джон Уотсон. Мы уже давно сочувствуем вашему делу. Однако лишь недавно нам стало ясно, что ничего нельзя добиться, если не перейти от слов к делу. Поэтому мы пришли к вам узнать, не можем ли чем-нибудь помочь в ваших начинаниях.
— Пожалуйста, входите.
Мы очутились в помещении, оказавшемся маленькой типографией. Комната была завалена кипами газет, коробками с типографским шрифтом и различными деталями механизмов. В центре стоял ручной печатный станок, забрызганный типографской краской. За письменным столом, на котором высились горы бумаг, сидела прехорошенькая особа. При нашем появлении она подняла вопрошающий взор.
— Я Кассандра Стивене, — представилась девушка, впустившая нас, — а это моя сестра Джейн. Джейн, эти джентльмены предложили помочь в нашей работе.
Лицо Джейн озарилось очаровательной улыбкой.
— Нам всегда пригодится лишняя пара рук, — сказала она.
Холмс поклонился Джейн.
— Мы оба не чужды литературных занятий и вполне могли бы, к примеру, редактировать статьи и вычитывать гранки. Кроме того, у нас достаточно сил, и мы были бы счастливы помочь в том, что требует приложения физической силы.
При этих словах Кассандра несколько смягчилась.
— Да, физические усилия даются нам нелегко, — призналась она. — Вы не выпьете с нами чаю? За чаем мы могли бы обсудить, какую помощь можем от вас получить.
Так мы попали в редакцию «Факела», одной из мелких газет анархистского толка, которых тогда развелось великое множество. Основную часть этого движения составляли молодые идеалисты, подобные Кассандре и Джейн, которые выросли в семье литератора и получили либеральное воспитание. Глубоко озабоченные страданиями бедняков в таких странах, как Куба и Россия, они решили привлечь внимание к их бедствиям путем «пропаганды словом». Позже я обнаружил, что в сравнении со многими радикальными газетами и журналами «Факел» был довольно умеренным.
Почти все следующие дни мы провели в «Факеле». Помогали, чем могли. Я сортировал ссыпанный после набора шрифт, занимался доставкой, правил статьи, был на побегушках и выполнял разные мелкие поручения.
Постепенно мы познакомились с теми, кто часто захаживал в редакцию. Тут бывал один польский граф в поношенном бархате, непрерывно толковавший о своих имениях под Краковом, которые отняли у него власти. Заглядывало несколько «пролетариев», единственным занятием которых были, по-видимому, громогласные обличения капиталистической системы, мешавшие нам работать. Особенно много шуму производил один из них, горький пьяница. К счастью, получив небольшую сумму, он обычно возвращался в местную пивную. Наведывались и поклонники Джейн, худосочные молодые люди, представлявшиеся литераторами.
Кроме самих девушек постоянно трудились в редакции только мы с Холмсом, чем быстро завоевали их доверие.
Когда Холмс решил, что плод созрел, он небрежно коснулся вопроса, ради которого все затевалось.
— Леди, вы в курсе, что в настоящее время в Лондоне находится известный революционер, князь Петр Кропоткин? — осведомился он.
— О, в самом деле?! — воскликнула Кассандра. — Я много о нем слышала. Как чудесно было бы встретиться и обсудить наше движение с кем-то, кто обладает таким большим опытом!
На лице Холмса появилось задумчивое выражение.
— Возможно, это удалось бы организовать. Мой друг сказал мне, что князь регулярно пьет чай в «Кафе ройял». Почему бы нам тоже туда не сходить и не представиться ему?
Девушек не пришлось долго уговаривать. Думаю, из-за преданности своей работе они редко выходили в свет, а тут нашелся превосходный повод.
После ленча они сходили домой переодеться к обеду. Пока мы их ждали, Холмс обозначил свои цели:
— Многих мужчин сгубило хорошенькое личико, Уотсон, и я надеюсь, этот трюк у нас сработает. Говорят, князь Петр питает слабость к прекрасному полу. Посмотрим, не совершит ли он какую-нибудь оплошность, польщенный вниманием юных леди.
Мы доехали вчетвером в извозчичьей карете до Риджент-стрит и вошли в «Кафе ройял». Холмс сопровождал Кассандру, а я — Джейн. Я заметил, как Холмс тихо переговорил со старшим официантом и что-то сунул ему в руку, после чего нас проводили к столику в глубине ресторана, находившемуся на некотором расстоянии от музыкантов.
— Именно здесь обычно предпочитает сидеть князь Петр, — с улыбкой пояснил мой друг. — Отсюда удобно следить за входом в зал, и тут достаточно тихо, чтобы он мог беседовать с друзьями. Говорят, он обожает споры и обладает умом острым как клинок.
Мы заказали чай и болтали в ожидании его. Девушки пребывали в волнении. Минут через двадцать старший официант бочком подошел к нашему столику и шепотом обратился к Шерлоку Холмсу:
— Как я понял, вы желали, чтобы вам сообщили, когда прибудет князь Петр, сэр. Так вот, сейчас его сиятельство направляется к нам.
Посмотрев в сторону двери, мы увидели высокого худого человека в безупречном вечернем костюме. У него было узкое, очень бледное лицо, довольно крупный нос и длинные усы. В руках он держал шелковый цилиндр и пару темно-красных перчаток. В целом этот мужчина производил впечатление элегантного денди.
