— Привет, хозяин, — фамильярно обратился он к моему другу. — Я выполнил вашу работенку. С вас два соверена, как договаривались. — С этими слова ми он передал Холмсу маленький пакет в коричневой бумаге.
Сумма казалась несообразно большой, ведь работа, вероятно, заняла не более нескольких часов, но Холмс расплатился без возражений. Когда мы уходили, Эллис стоял, облокотившись о свою дверь, и смотрел нам вслед с многозначительной ухмылкой, смысл которой я не мог постичь.
Мы остановили кэб и вернулись в гостиницу.
— Отдохните несколько часов, Уотсон, а потом на несем визит мадам Беверли! — сказал он весело.
Я поднял брови. Это могло означать только одно: мы вломимся в ее дом. Однако я не стал протестовать.
На рассвете Холмс постучал в мою дверь. Я немедленно проснулся, охваченный охотничьим азартом. Так как я дремал одетым, то собрался быстро. Мы вышли из гостиницы с черного хода. В руках Холмса был его кожаный саквояж.
В такой час не могло быть и речи о кэбе, так что нам пришлось прошагать больше мили до Хэндсуорта. Свернув на улицу, где жила мадам Беверли, мы стали передвигаться с большой осторожностью, чтобы не разбудить тех, у кого чуткий сон.
Возле дома Холмс огляделся, желая удостовериться, что нас не заметили, затем первым спустился во дворик ниже уровня улицы. Там он открыл свой саквояж и достал пакет, который ему дал Эллис. Развернув его, мой друг вынул приспособление любопытной формы. Это был тонкий стальной стержень с присоединенной к нему крепкой деревянной рукояткой. Конец стержня был расплющен и согнут в крючок. Холмс вставил стержень между створками окна и осторожно им подвигал. Затем он сильно повернул рукоятку, и крючок открыл запор. Потихоньку подняв оконную раму, мы залезли в полуподвал. Холмс бесшумно опустил раму и снова запер окно.
Теперь он достал из саквояжа фонарик и, включив его, оглядел комнату. По-видимому, здесь занимались рукоделием и что-то мастерили. Я увидел шитье и разные домашние принадлежности. Холмс посветил фонариком вверх, и мы увидели резиновую трубку длиной в несколько футов и около двух дюймов в диаметре, которая высовывалась из круглого отверстия в потолке. Я узнал в ней приспособление для переговоров, какие часто используют хозяева квартиры, чтобы пообщаться с посетителями, не открывая двери.
— Вот так, Уотсон, — прошептал мой друг. — Сообщника помещают возле этой трубки. Она проходит внутри кресла медиума и заканчивается в одной из подушечек. Приложив трубку к уху, сообщник ясно слышит происходящее во время сеанса и в нужное время может говорить в трубку. Таким образом создается эффект, что голос исходит из уст медиума. Простой, но действенный трюк.
Мы обыскали комнату на предмет каких-нибудь бумаг или вещей, которые могли бы подсказать, что за человек говорил в трубку, но ничего не нашли. Правда, тут обнаруживались несомненные признаки мужского присутствия. Мы не могли подняться на верхние этажи: слишком велик был риск, что нас обнаружат. В конце концов мы привели все в первоначальный вид и покинули дом через дверь полуподвала. Холмс использовал картонную карточку, чтобы замок с пружиной не щелкнул.
— Ну что ж, по крайней мере, теперь у нас есть доказательства, что она мошенница, — сказал я с надеждой, когда мы возвращались по пустынным улицам. — Мы с легкостью можем настоять на том, чтобы это приспособление было показано миссис Мёрчисон.
— Я пока что не удовлетворен, Уотсон. Конечно, мы можем продемонстрировать трубку, и, весьма вероятно — хотя и не неизбежно, как я уже говорил, — этого будет достаточно, чтобы разрушить веру миссис Мёрчисон в медиума. Однако мы не доберемся до сути. Где-то существует человек, который хорошо знал жизнь Тома и готов предавать его память за деньги. У меня есть долг перед моим клиентом, так что я должен найти это лицо и разоблачить его.
Шерлок Холмс обычно рано вставал, но в эту ночь он так мало спал, что в девять часов утра еще был в постели. Что касается меня, то я никогда не придерживался определенного распорядка и в этот час уже пробудился. Позавтракав, я решил провести самостоятельно небольшое расследование.
Я знал, что старые солдаты, как и все, кто связан общими интересами или общим опытом, обычно встречаются в пивных, чтобы потолковать с собратьями по оружию и обменяться воспоминаниями. Раз уж, по мнению Холмса, сведения медиуму поставляет бывший военный, стоит поискать его, пришло мне в голову, в кабачке, где собираются старые хэндсуортские вояки.
Я загорелся идеей найти такую пивную и задать пару вопросов хозяину и посетителям. При этом я льстил себе надеждой развязать им языки, упомянув, что сам когда-то состоял в Пятом Нортумберлендском стрелковом полку. Быть может, так мне удастся навести разговор на южно-африканскую кампанию?
Оставив Холмсу записку, я отправился выполнять свой замысел.
Несколько часов спустя я ворвался в комнату моего друга, которого застал за чтением «Дейли телеграф».
— Холмс, дело раскрыто! — радостно воскликнул я. Шерлок Холмс улыбнулся, откинувшись на спинку кресла.
— Молодец, Уотсон! Наконец-то ученик превзошел учителя! Могу ли я теперь, когда мы поменялись ролями, попросить вас изложить свои соображения?
Я уловил в его тоне насмешку, но был уверен, что мне удастся убедить его в своей правоте.
— Я нашел пивную в Хэндсуорте, где собираются старые солдаты, — объяснил я. — Она называется «Черный орел». Я пошел туда сегодня утром и побеседовал с хозяином. Он сказал, что один из его постоянных клиентов был ранен в сражении при Маджуба-Хилл! Ваша теория, что тут замешан слуга Мёрчисонов, ошибочна. Ясно, что этот человек был товарищем молодого Тома Мёрчисона. Во время долгих перерывов между маршами они от скуки обменивались личными воспоминаниями. Он узнал все мелкие подробности жизни Тома: эпизоды из детства, которые тот вспоминал с любовью, имена его дядюшек и тетушек и тому подобное. И, конечно, этот человек хорошо изучил его манеру выражаться и обороты речи.
Освобожденный от военной службы после ранения, он возвращается в свой родной город. Там он знакомится с женщиной, которую мы знаем как мадам Беверли, и они придумывают идеальный способ делать деньги. Его сообщница — или возлюбленная — заявляет, что способна установить контакт с духом умершего. Этот человек не может имитировать голос Тома и потому просто говорит хрипло. Последнее также объясняет, — продолжил я, стараясь, чтобы все концы сходились, — почему она скрывает существование этого мужчины. Если бы мы с ним поговорили, то узнали бы голос, а ранение могло бы выдать его военное прошлое. Давайте передадим дело полиции, и пусть эту парочку арестуют.
Холмс задумался.
— А этот молодой человек, этот мошенник, — наконец заговорил он, — вы знаете характер его ранения?
Меня озадачил этот вопрос.
— Его ранили в челюсть пулей из винтовки, насколько я понял. Но какое отношение это имеет к делу?
— Это может иметь большое значение — неужели вы не понимаете? — Шерлок Холмс вскочил на ноги. — Вы раздобыли недостающий фрагмент головоломки, Уотсон. Мы тотчас же нанесем визит мадам Беверли и ее сообщнику. Думаю, полиция нам не понадобится.
Вскоре мы уже стучались в дверь медиума. Мадам Беверли открыла сама. При виде нас с Холмсом выражение ее лица стало удивленным и настороженным.
— Добрый день, мадам, — поздоровался Холмс, поклонившись. — Удобно ли вам будет сейчас переговорить со мной и доктором Уотсоном?
— Как вам угодно, — ответила она.
Мадам Беверли явно не обрадовал наш визит, тем не менее она позволила нам войти и пригласила в гостиную, где мы ранее присутствовали на спиритическом сеансе. При дневном свете эта комната выглядела беднее, чем при задернутых портьерах и слабом освещении. Ковры потертые, мебель обшарпанная, причем и то и другое изначально было не особенно хорошего качества.
Мадам Беверли закрыла дверь и присоединилась к нам. Она не предложила нам сесть и осталась стоять сама.
— Так что же я могу для вас сделать, мистер Холмс? — спросила она.
— Прежде чем я начну, могу ли я попросить, чтобы ваш компаньон присоединился к нам? То, что я должен сказать, касается его в такой же степени, как и вас.
Она не отрывала от него взгляда, соображая, что ответить.
— Я веду все дела в этом доме, мистер Шерлок Холмс, — наконец произнесла она ледяным тоном. — Соблаговолите изложить, что вам нужно.
— Очень хорошо. Я хочу воззвать к вам как к женщине, которая скоро сама станет матерью, чтобы вы подумали о чувствах другой матери, потерявшей свое дитя.
— Я вас не понимаю.
— Миссис Мёрчисон скорбит об утрате сына. Ее жизнь безрадостна, и не проходит дня, чтобы она не ощутила боли при мысли о нем. А между тем, как вам отлично известно, Томас Мёрчисон жив. Я здесь для того, чтобы просить вас обоих открыть правду его родителям. Заявляю вам прямо, что если этого не сделаете вы, то сделаю я.
