Глава восьмая
МОГИЛЕБСКАЯ ЭПОПЕЯ
Таким образом, столь мучившая меня историческая головоломка, кажется, разрешалась вполне логично и ко всеобщему удовольствию. Все части доселе разрозненной картины данной кладоискательской легенды сложились почти идеально. Однако выяснилась еще одна деталь. Колонна французских войск, выйдя из Могилева, вначале продвигалась до Копыси, стремясь поскорее выйти на дорогу Смоленск – Борисов. Но, встретив противодействие русских частей на подходе к Орше, она была вынуждена повернуть на запад, в сторону Коханово. Ясно, что оторваться от преследователей можно только налегке, потому командирам был отдан приказ срочно избавиться от самых тяжелых повозок. Вначале спрятали тяжеленную войсковую кассу, а некоторое время спустя в землю было зарыто и награбленное церковное имущество.
Об этом факте я узнал совершенно случайно. Регулярно посещая Историческую библиотеку, я довольно близко познакомился с работавшей там выпускницей Института культуры – девушкой с красивым именем Ульяна. Мне удалось увлечь ее своей историей, и она приняла посильное участие в моих поисках. Среди прочих материалов на кладоискательскую тему она откопала небольшую подборку газетных и журнальных вырезок, где отыскалась небольшая заметка, напрямую связанная с предметом моего расследования.
Из нее-то и удалось узнать, что когда в 1941 году немецкая авиация бомбила наши войска, отходящие на восток от Круглого, в свежих воронках местные жители находили непонятно откуда взявшиеся серебряные предметы церковного обихода. Стало ясно, откуда они там взялись, – их зарыли отступающие в 1812 году «могилевцы». Это, видимо, была другая (не кассовая) часть могилевского обоза, которая была спрятана после захоронения малой кассы вблизи самого тракта Копысь – Круглое. Соответственно, и загадочную развилку «B.D.» на большой дороге обозначил человек; который делал рукописную схему местности, поскольку сам по ней потом и проезжал. Яковлев же около данного перекрестка никогда даже не появлялся, поскольку для него он не представлял ни малейшего интереса, и в свой план Х° 2 он его не внес. (На современных картах Белоруссии, кстати сказать, развилка, напоминающая отмеченную ранее, присутствует.)
Князь Кочубей и полковник Яковлев промахнулись в определении исходной точки, в которой следовало производить раскопки. Вероятно, они решили, что если «похоронная» команда двигалась со стороны Орши, то и закапывать свое имущество она стала бы непременно на правом берегу ручейка. Но ценности везли вовсе не из Орши, а из Могилева, и поэтому зарыли их на левом берегу ручья! Вот такая поначалу родилась у меня теория, и первоначально она мне весьма нравилась.
Оставалось лишь выбрать подходящий момент и посетить город Шклов, в окрестностях которого и протекала столь замечательная речка. Следовало перед тем, как организовывать выезд с мешками и лопатами, собственными глазами увидеть то место, где собратья гренадера могли спрятать вожделенные бочонки. Все мои надежды были теперь связаны с перерывом в дождливой погоде и установлением традиционной декабрьской – холодной и сухой. Когда такой момент настал, ноги сами понесли меня к Белорусскому вокзалу. Отъезд состоялся в пятницу, а приезд, естественно, в субботу, и, как показала практика, это вообще самый лучший день для кладоискателя. Бдительные белорусские граждане так выматываются за трудовую неделю, что им становится вовсе не до одинокого российского путника с рюкзачком за спиной.
Вот и Шклов. В утреннем полумраке медленно скользит в окошке вагона красивое здание вокзала, и я направляюсь к выходу. Здесь, на провинциальных белорусских вокзалах, нет такой оголтелой суеты и ажиотажа, который обычно царит на станциях южных направлений. Немногочисленные пассажиры, покинувшие поезд, не спеша пересекают перрон и исчезают в прилегающих к привокзальной площади улочках. Но некоторые никуда не торопятся: позевывая и растирая одеревеневшие от неудобного сна щеки, толпятся у первой платформы, ожидая электричку.
Подошла электричка, и я поспешил к выходу. Ехать мне было всего две остановки. Одна из них называлась с некоей претензией – Апполоновка, а другая по-народному – Рыжковичи. Вообще-то, судя по карте, было бы неплохо доехать сразу до третьей остановки, но хотелось хоть сколько-то пройти и по окрестностям Ульянки. Казалось, что непредвзятый взгляд на местность со стороны приблизит меня к разгадке вековой тайны. Миновав неширокую лесополосу, я вышел на проселочную дорогу. Пожухлая растительность и низкая облачность должны были действовать как-то угнетающе, но я, напротив, испытывал своеобразный подъем. Ноги несли меня по разбитой дороге под уклон, и я с удовлетворением обозревал громоздящиеся вокруг песчаные холмы со скудной растительностью по их скатам, вспоминая описание местности в сопроводительном письме Панина.
Сердце мое пело, легкие всасывали воздух, словно насосы, и даже кошмары не слишком спокойной ночи почти выветрились из головы.
Вскоре дорога стала сильно забирать на восток, и мне пришлось свернуть в совершенно дикую и грязную местность, изборожденную оврагами. Естественно, пришлось гут же надеть сапоги. Скорость моего продвижения снизилась, но грустить не было причины. Ведь до берегов Ульянки оставалось прошагать не более двух километров. И вот, преодолев очередной бугор, я оказался на краю довольно глубокой речной долины. Самой речки видно, разумеется, не было, но характерная полоса деревьев наглядно указывала все ее изгибы. Вынув бинокль, я внимательно осмотрел местность слева от себя, надеясь обнаружить современное шоссе Могилев – Шклов, но ничего похожего на современную дорогу не было.
«Ну, разумеется, уже заплутал, – мелькнуло в голове, – взял слишком далеко на запад. Хорошо еще, что реку нашел, а то бы сейчас вновь выскочил к железнодорожному полотну. Вот был бы фокус!»
Конечно, сильно заблудиться я не мог, поскольку двигался в своеобразном коридоре. С правой стороны бежала железная дорога, слева – шоссейка, а перекрывала выход из этого коридора река Ульянка. Мне бы пойти влево, к Днепру, до нормального моста через реку, но я опрометчиво поперся по скучному, сильно изборожденному дождевыми потоками склону прямо к реке. Хотелось как можно скорее оказаться на том берегу, где сквозь ольховые сучья просматривались крестьянские домики, живо напоминающие ту деревеньку, которая была изображена на французской карте, и поэтому я мчался вниз не разбирая дороги.
Но вот и река. Конечно, не бог весть что, но маленькую частную мельничку этот поток вполне мог приводить в движение, особенно после плотины. Это хорошо, это плюс. Я продвигаюсь вдоль речушки, высматривая упавшее дерево или, на худой конец, переброшенную через русло доску. Но надежды мои тщетны. Невольно приходится идти вдоль течения примерно с полкилометра, пока моим глазам не предстает хорошо наезженный машинами брод. А справа от него я замечаю старенького рыболова, с удобствами пристроившегося на невысоком помосте.
– Здравствуйте, уважаемый! – приветствую я его. – Не подскажете, как называется эта деревня?
– Дак это же Литовск, – чуть приподнимает он надвинутую на глаза кепку.
– А та, что выше по течению?
– Дак то ж Комаровка, – вновь опускает он козырек. – А вам куда надоть-то?
– Мне в Литовск, – облегченно отвечаю я, теперь точно определившись в пространстве. – Я здесь не утону?
– Нет, – вертит шеей рыбак, визуально оценивая длину моих голенищ, – только между колеями идите, там повыше.
Я так и поступаю. И уже оказавшись на другом берегу, решаюсь задать старичку еще один вопрос.
– Вы случайно не знаете, была ли здесь когда-нибудь мельница?
Мой вопрос настолько удивляет рыболова, что тот едва не роняет удочку. Но я жду ответа, и он, подтянув к себе удилище, сердито бросает:
– Нет, отродясь здесь такого не было!
Впрочем, мне теперь и самому ясно, что ничего похожего на плотину здесь не видно. Я вежливо киваю и начинаю подъем в деревню, носящую почти городское наименование – Литовск. Сама деревня меня не слишком привлекает. Наверняка она возникла совсем недавно, и гренадер на своем плане не обозначил на ее месте ничего, кроме одинокой мельницы, причем – ветряной.
Выбравшись на центральную, мощенную природным камнем дорогу, я вновь принялся переобуваться. Сапоги уже изрядно натерли ноги, да и носки в них уже превратились в полусырые тряпки. Закинул рюкзачок за спину и быстро зашагал в гору. Я спешил навстречу тайне и должен был поскорее разгадать главную загадку этого места. Судя по карте, русло Ульянки не имело ни тех резких извивов, ни каких-либо притоков, через которые могли быть перекинуты мостки.
Прежде всего следовало отыскать то место, где располагался мост через речку в то далекое время, когда еще не было ни современного шоссе, ни мощного бетонного моста. Вскоре мне это удалось. Слева от себя я увидел плавный спуск к воде, обсаженный старыми березами. Словно почуявшая след гончая, я понесся к ним, на ходу представляя себе, что являюсь перевозящей золото повозкой. Вот здесь она свернула, вот здесь въехала на основной мост, а здесь оказалась на том берегу.
