Прежде всего следовало отыскать то место, где располагался мост через речку в то далекое время, когда еще не было ни современного шоссе, ни мощного бетонного моста. Вскоре мне это удалось. Слева от себя я увидел плавный спуск к воде, обсаженный старыми березами. Словно почуявшая след гончая, я понесся к ним, на ходу представляя себе, что являюсь перевозящей золото повозкой. Вот здесь она свернула, вот здесь въехала на основной мост, а здесь оказалась на том берегу.
Конструкция самодельного мостика через трехметровую канавку речного русла была довольно примитивной. Несколько сваренных листов ребристого металла позволяли проехать только легкой телеге или мотоциклу, но все еще торчащие из воды обломки свай указывали на то, что прежде здесь был нормальный деревянный мост.
Значит, решил я, если двинуться вперед, к Шклову, то дорога приведет туда, где некогда стояла корчма. Если же повернуть назад, то через пару минут можно оказаться в том месте, где закопан клад! И, естественно, я повернул обратно. Строго придерживаясь старой дорожной колеи, взобрался на береговой бугор и замер в изумлении. Прямо передо мной возвышался покосившийся остов, видимо, совсем недавно сгоревшего дома. Он был в точности такой, какой привиделся мне накануне во сне, и это обстоятельство заставило мигом собраться и насторожиться: предзнаменование?
Дом, к счастью, сгорел не полностью. Сильно пострадали лишь сени и часть кухни, и я не без робости шагнул внутрь относительно целой части строения. Моему взору предстали груды мусора, затоптанная одежда, битая посуда, обломки того, что некогда представляло собой убогую деревенскую утварь. Рассматривать это убожество было некогда и, найдя относительно чистый уголок, я снял рюкзак и пристроил его около остатков печки. Затем, решив, что сон приснился вовсе не зря, взял с собой только фотоаппарат и вышел наружу через пролом в стене. Прошел через небольшой палисадник и оказался на открытом пространстве. Вокруг не было ни души, и я непринужденно двинулся по все еще хорошо заметной впадине, образовавшейся на месте старого тракта.
Шел не спеша, привычно считая пройденные шаги. Справа тянулись скромные по размерам плантации капусты и простенькие теплицы. Слева было нечто вроде полузаброшенного и ничем не огороженного сада, за которым виднелось небольшое картофельное поле. Если мои предположения были верны, то именно здесь, в саду, и лежало золото. Поэтому я всячески сдерживался от того, чтобы пялиться в ту сторону. Ведь из окон ближайшей хаты за мной вполне могли наблюдать. Чинно прошествовав по старой дороге порядка ста двадцати метров, я оказался на краю овражка, длинным языком стекающего к близкому шоссе.
Овраг, как правило, место изначально топкое, особенно в осенне-зимний период. А что, если здесь было устроено нечто вроде гати? К примеру, из бревен, и при определенных обстоятельствах она могла запомниться как первый деревянный мост. Если это так, то мостик через Ульянку был вторым, и, следовательно, мне осталось отыскать последний, третий.
Но прежде чем приступать к дальнейшим поискам, я решил запечатлеть все увиденное. Фотоаппарат бесстрастно зафиксировал и кусок старой дороги, и капустные грядки, и корявые стволы яблонь. Оставалось лишь спуститься в овражек и по нему обогнуть возвышающийся над местностью
участок земли. Много времени на осуществление этого маневра мне не понадобилось. Через несколько минут, сделав этакую полупетлю, я вновь оказался возле сгоревшего дома. Получалось, то место, где сейчас располагались сад и картофельное поле, на диво подходило и размерами, и, главное, формой на тот каплеобразный кусок местности, где гренадер со товарищи спрятал монеты. От этой мысли меня бросало то в жар, то в холод. Ведь если это действительно так, то дальнейшие поиски будут сопряжены с немалыми трудностями. Ведь рядом с садом стояли два или три явно жилых дома, и значит, придется как-то согласовывать свои дальнейшие действия с их обитателями.
Обо всем этом я думал, сидя на приступочке сгоревшей хаты, торопливо поглощая шпроты с хлебом. Мне предстоял немалый путь, и следовало немного подкрепиться. Нужно было убедиться в соответствии французскому плану еще нескольких географических и рукотворных объектов из легенды, а на это требовались и время, и силы. И первым делом необходимо отыскать, где некогда находилась ветряная мельница. Затем я собирался продвинуться ближе к Шкло-ву и доискать там нечто такое, через что мог быть проложен третий мост. Заключительным аккордом моего путешествия должен был стать осмотр русла Ульянки ближе к Днепру. Ведь там предположительно располагалось безымянное озерко с плотиной, где стояла водяная мельница.
Покончив с едой, я немного передохнул и ускоренным маршем двинулся к мосту. Вот прогремело под подошвами моих сапог ржавое железо моста, и я очутился на левом берегу речки. По идее, где-то здесь двести лет назад была ветряная мельница. И стояла она достаточно близко от реки: известно, что гренадеры отрывали от нее доски, чтобы облегчить спуск бочонков с телеги. Но сколько я ни присматривался, не было ни малейшего намека, что когда-либо здесь стояло какое-либо строение. Ни вблизи реки, ни чуть дальше, где начинала вздыматься довольно высокая земляная гряда, не было ни холмика, ни ямки, т.е. вообще ничего похожего на остатки фундамента ветряка.
И еще здесь было удивительно тихо. Несмотря на то что деревья на гряде заметно раскачивались ветром, в речной долине не было заметно даже малейшего движения воздуха. С чего бы это? И лишь достав компас, я понял, в чем дело. Выяснилось, что русло реки располагалось таким образом, что высоченная, поросшая лесом гряда прикрывала данное место и от северных, и от западных ветров. Иными словами, ставить здесь ветряную мельницу было довольно глупо, ведь с одной стороны воздушные потоки были перекрыты высоченными ветлами, произраставшими вдоль русла, а с другой – не в меру высоким левым берегом.
Это было, конечно, неприятно. Но в конце концов мельница могла стоять и чуть подальше. Это на карте ее изобразили рядом с рекой, а в действительности все могло быть несколько иначе. Так я успокаивал сам себя, взбираясь по крутому холму наверх, чтобы выйти поближе к шоссе.
– Да там просто яма, – бормочу я, делая прощальные снимки. – Никогда там не поставили бы ветряную мельничку, другое дело – здесь, на ветерке, а там…
Иду по шоссе. Солнышко разогнало облака и слегка припекает мое промороженное с утра лицо. Передо мной лежит слабо всхолмленная долина без каких-либо намеков на третий мостик. Настроение уныло падает, и мне уже не хочется тащиться вдоль реки в поисках какой-то там плотины. Но все моментально меняется, когда справа от шоссе я вдруг вижу хоть и узкий, но глубокий ров, уходящий куда-то вдаль, вправо. И, о чудо, через пару сотен метров от него наблюдаю и довольно глубокий овраг, через который перекинут небольшой современный мостик. Стою, созерцаю, озираюсь назад. Ульянки, разумеется, уже не видно, но от нее до оврага все же не так далеко, примерно километр или чуть больше, что неплохо согласуется с исходной картой гренадера.
Надо идти дальше, но усталость дает о себе знать. Прячусь в тень красивого забронзовевшего дуба и вновь подкрепляюсь – теперь остатками сырков и холодным чаем. Сижу, ноги гудят, в голове лениво бродят обрывки неоформившихся мыслей, а глаза так и закрываются. Оно и понятно.
Скверный плацкартный сон и слишком долгая прогулка изрядно утомили мое не очень тренированное тело. Тут же вспоминается любимая поговорка отца, который не уставал напоминать мне, что без труда не вынешь и рыбки из пруда.
Делать нечего, со стоном поднимаюсь и продолжаю движение вдоль русла изрядно расширившейся речушки. Не проходит и получаса, как моему взору действительно предстает довольно-таки аккуратная плотника. Длина ее невелика, метров сорок всего, и выглядит она чересчур современно, но факт есть факт: плотина присутствует именно там, где предписывает французский план. Осматривать ее сил нет, и я поворачиваю обратно. И только выбравшись к шоссе (бывшему почтовому тракту), соображаю, что гренадер никоим образом не мог эту плотину заметить. Даже будь у него подзорная труба, отыскать в такой чащобе мельницу у небольшой плотины совершенно невозможно! Только тот, кто двигается вдоль реки, имеет шанс все эти строения увидеть собственными глазами. Но зачем французы сюда потащились? И как они смогли сюда проехать? Загадки, сплошные загадки!
Устало шаркая подошвами, наконец-то добираюсь до автобусной остановки. Падаю на скамеечку и дрожащими руками вливаю в себя остатки чая. Смотрю на часы. Уже к четырем, а до вокзала еще как до звезд. С вожделением разглядываю расписание, но до ближайшего автобуса еще полтора часа. С не меньшим вожделением бросаю взор вдоль шоссе. Но более пустынных дорог, нежели в Белоруссии, во всей Европе отыскать невозможно. Проезжают по ним либо старенькие грузовики, в которых рядом с водителем обязательно сидит попутчик или сопровождающий, либо новенькие «мерседесы», несущиеся на огромных скоростях.
