Здесь не было места случаю, гестаповская машина слежки расследовала и отмечала все аспекты деятельности советской разведки. За это отвечало четвертое управление РСХА (гестапо во главе с рейхскриминалдиректором Генрихом Мюллером); его подразделение А-2, криминалрат Хорст Копков, занималось диверсиями и подделкой документов; С-1, полицайрат Мацке, отвечало за «оценку, учет и слежку за иностранцами»; Е-1, криминалполицай Линдов, вело «общие вопросы контрразведки и пресечение предательской деятельности», а Е-5, криминалрат Вальтер Кубицки, занималось «восточной контрразведкой» и являлось реальным противником советской разведывательной службы.
Русское подразделение четвертого Управления РСХА (во главе с бригаденфюрером СС Хайнцем Йостом, которого в 1941 году сменил оберфюрер Вальтер Шелленберг), зарубежная разведывательная служба СД, имела такую же специализацию. Штурмбанфюрер СС Карл-Отто фон Салиш, глава III отдела (восток), координировал разведывательные операции подразделений СД Восточной Пруссии в Советском Союзе. Штурмбанфюрер СС Рудольф Зайдель из подотдела VI А-3 руководил зарубежной сетью информаторов, а штурмбанфюрер СС доктор Графе возглавлял «восточную» группу (VIC).
Такой специализированный механизм был обязан превосходить военный абвер хотя бы по ресурсам. Надо заметить, что гестапо и СД могли похвалиться целым рядом успешных проникновений в Россию. Аусланд СД (внешняя служба безопасности) поддерживала связи с организацией белогвардейских офицеров в Париже во главе с бывшим генералом Николаем Скоблиным, получившим свой чин в гражданскую войну. Во время дела Тухачевского Гейдрих даже сумел войти в непосредственный контакт с советской тайной полицией. Представители руководителя ГУГБ Ежова вели переговоры со службами Гейдриха по поводу доставки и покупки некоторых компрометирующих документов, сфабрикованных в СД, которые доказывали, что советский маршал являлся ставленником западного империализма. (Гейдрих так никогда и не понял, что Сталин принял решение об уничтожении Тухачевского за много недель до того, а он только выполнял поручение Ежова).
СД сумела даже преуспеть там, где абвер потерпел неудачу. 23 января 1940 года Шестое Управление сообщило Гейдриху, что в Эстонии и Литве найден «ценный источник надежной информации из России». «Может даже представиться случай проникнуть на территорию самой России, в частности из Польши; некие тайные фигуранты регулярно направляются отсюда в Советскую Россию для разведки ситуации, общих настроений и т. д.» Во время советско-финской войны зимой 1939–40 года СД поддерживала полезные связи с финской армией и сообщала, что удалось получить безукоризненно точные отчеты с русско-финского фронта, особенно в отношении качества подготовки и силы Красной Армии.
Хотя в некоторых отношениях действия гестапо и СД могут показаться успешными, политические фантазии нацистов часто заставляли сыщиков РСХА принимать на вооружение теории, которые с точки зрения профессионального полицейского, были простым самообманом. Секретные документы РСХА показывают, что эти стражи режима иногда пестовали удивительные заблуждения по поводу советской разведывательной службы. Гиммлер вполне серьезно утверждал, что «большевистский Генеральный штаб, еврейское руководство» советской разведки следует искать, вероятнее всего, в Нью-Йорке. На закрытом заседании Прусского государственного совета рейхсфюрер СС и глава германской полиции приоткрыл завесу тайны перед высшими сановниками партии и государства: «штаб-квартира русской разведки расположена либо в Германии, на территории русского посольства, либо на зарубежной территории под видом коммунистического руководства в… Голландии, Дании или, с ростом масштаба, в Кремле… и, наконец, самый высший уровень — группа еврейских заговорщиков в Нью-Йорке».
Если смотреть на мир сквозь такие очки, нетрудно убедить себя, что внутренняя борьба за власть в России — просто дьявольские происки мирового еврейства.
В «строго секретном» докладе, выпущенном информационной службой СД в 1937 году, сталинские «чистки» приписывались борьбе между двумя мощными группировками в Советском Союзе. «Одну можно в общем отнести к категории „западных и свободных масонов“, а другую — „восточных и еврейских“. Согласно критике Сталина, Михаил Тухачевский принадлежал к „западно-еврейско-масонским силам и, хотя он действовал осторожно, но как и другие троцкисты, склонялся именно в этом направлении“». Действительно, чтобы изобразить Тухачевского и Троцкого марионетками масонов, нужна незаурядная игра воображения!
Перед началом русской кампании РСХА не знало даже элементарных вещей об организации русской разведки. В докладных записках сектора IV Е1 исполнительный орган Коминтерна ОМС числился школой подготовки радистов. РСХА настаивало, что за усиление разведывательной активности русских отвечает ГПУ, хотя эта структура давно уже была реорганизована. Оберфюрер СС Шелленберг информировал рейхсфюрера, что ГПУ являлось «специальным разведывательным подразделением Народного Комиссариата внутренних дел» и представляло собой советскую разведку — и ни слова о Разведупре.
Но самые расплывчатые оценки содержались в аналитических отчетах, в которых специалисты РСХА по России искали ответ на вопрос, где должен находиться мозговой центр советской разведки в Германии. По их мнению, он находился в советском посольстве в Берлине; посол Владимир Деканозов, назначенный в конце 1940 года, именовался «доверенным лицом Сталина», бывшим «главой разведывательного отделения НКВД», и поэтому рисовался кем-то вроде супершпиона. Его прибытие в Берлин, как говорил Шелленберг, «возвестило нежелательное усиление деятельности русской разведывательной службы в Германии».[8]
Все это было ошибкой. Трудно было ожидать от РХСА знания того, что, состоя на службе в Наркомате иностранных дел в Москве, Деканозов с начала 1939 года был с Разведупром на ножах, поскольку писал на их (совершенно правильных) докладах о замыслах Германии против России, что это британские провокации. Однако до них могла бы дойти информация, что мозговой центр советской разведки традиционно находится в советском торговом представительстве, а не в посольстве.
Так что могущественная машина гестапо и СД оказалась способна противостоять советской разведке не лучше абвера. Гейдрих, Мюллер и Шелленберг взрастили совершенно неоправданный комплекс превосходства над абвером, единственным результатом которого стали помехи в сражении с советской разведкой. Борьба между двумя службами поставила под угрозу эффективность единственной области, в которой немцы были на равных, если не превосходили Разведупр — радиоконтрразведка.
Немцы и русские примерно в одно время открыли важность коротковолновых передатчиков для работы разведки. В конце двадцатых годов Россия начала переходить на радио для внутренней дипломатической, разведывательной и военной связи. Первым в этой области был военно-морской флот, которому требовалась связь между кораблями в открытом море и военно-морскими штабами. За ним последовала военная авиация, и к 1927 году в Советском Союзе коротковолновое радио использовалось во всех важных областях.
В Германии радио также вошло в обиход начиная с военно-морского флота. Абвер быстро понял, что в разведывательной деятельности коротковолновое радио могло совершить техническую революцию и стал активно внедрять новое оружие. Германия и Россия были единственными державами, которые вошли во Вторую мировую войну с управляемой по радио агентурной сетью. Подотдел I-и (агентурная радиосвязь и связь) абвера руководил тайной армией информаторов, экипированных портативными передатчиками, которые несмотря на невысокую мощность (20–60 ватт), могли «работать на просто невероятных расстояниях».
Параллельно все возрастающему использованию радио в качестве оружия абвера шло его совершенствование со стороны противостоявших ему служб безопасности связи. Быстрое развитие технологии радиоперехвата давало абверу возможность не только перехватывать вражеские передачи, но также в военное время находить и уничтожать передатчики вражеских агентов. Первая задача решалась службой перехвата, вторая — службой безопасности связи и радиоконтрразведкой.
Служба радиоперехвата была детищем подполковника Бушенхагена, который в 1919 году с небольшой группой шифровальщиков образовал «службу оценки»[9] в доме 110 на Фридрихштрассе. В 1920 году его с двенадцатью сотрудниками передали в министерство рейхсвера, где впоследствии они стали II отделом абвера (шифровальная служба и перехват). К 1926 году отдел руководил станциями перехвата в шести крупнейших городах Германии. Для защиты против советской разведки самой важной была постоянная станция под командованием майора фон Рихтхофена в Кенигсберге. Она вела круглосуточное радионаблюдение за всей восточной зоной.
