Во-вторых, договорились, что за те подарки, которые будут даны нашим племенам и которые будут повторяться ежегодно, белым людям разрешается строить через наши страны дороги, с тем чтобы они могли безопасно ездить по ним.
И, в-третьих, племена, заключившие это соглашение, больше не будут воевать друг против друга.
Когда это соглашение было подписано, уже настала ночь, и сразу же белые стали разгружать огненную лодку и раздавать нам подарки. Это были сотни одеял и одежда разного цвета, сотни сумок с сахаром, рисом, фасолью, кукурузой, кофе и беконом. И никогда я не мог забыть, что последовало за этим. Мы были рады одеялам, одежде и сахару, но мы ничего не знали о другой пище и не хотели ее — мы использовали только те сумки, в которых она находилась.
Поэтому получив эти тяжелые, полные сумки, наши женщины незамедлительно опорожняли их и уходили. Весь берег вверх и вниз по течению реки и большая часть долины были усыпаны этой странной пищей.
Хай! Если бы это случилось теперь! Я припоминаю, что моя мать получила сумку с пищей и позвала меня открыть ее. Мы содрогнулись, когда увидели, что там внутри: как нам показалось, там была масса белых твердых сушеных личинок от мух и мы высыпали их на землю! (Это были зернышки риса. — Прим. авт.)
Таким был наш великий договор, заключенный с белыми вождями в устье Желтой реки. Заключив его, белые вожди уехали на своей огненной лодке обратно туда, откуда они пришли. А соблюдали ли они этот договор? Нет! Если бы они делали так, как договорились, мы не стали бы тем голодающим и быстро вымирающим племенем, какими являемся сегодня!
Наконец, когда белые вожди на своей огненной лодке отправились вниз по реке, настало время и нашим племенам разойтись в разные стороны. Флатхеды попросили у нас разрешения остаться на наших равнинах, и оно им было дано. Они хотели разбить свой лагерь в верховьях Желтой реки. Кроу собирались вернуться в свою страну, которая находилась южнее реки Лось. Сиксика, Соксипвойн Тупи и Внутренний Народ решили переправиться через реку и охотиться у подножия Волчьих гор. Каина и мы, пикуни, задумали зимовать ниже по Большой реке, где-нибудь около устья реки Лось и обмениваться там визитами с Народом Земляных Домов.
На третий день после отплытия огненной лодки главные вожди племен сошлись последний раз переговорить и выкурить трубку — на следующее утро с этого места предстояло уходить. Маньян и я тоже встретились за лагерем на берегу реки, потолковали и решили две ночи спустя выступить в продолжительный поход против Раскрашенных в Голубое. Мы шли, имея одобрение моего отца и матери, а также его матери и сестры. Черная Выдра ничего об этом не должен был знать, пока мы не уйдем, а потом искать Маньяна будет слишком поздно.
Этим же вечером братство Бизонов, входившее в общество Все Друзья, решило исполнить танец в лагере кроу. Черная Выдра был членом братства и принимал участие в этом танце, а Сатаки и я смогли встретиться на берегу реки. Чтобы в случае неожиданного возвращения Черная Выдра не застал нас врасплох, ее мать стояла поблизости и караулила.
Я заметил, что девушка настолько чем-то обеспокоена, что едва слышит, о чем я ей говорю. Наконец я прямо спросил ее: в чем дело?
Последовала долгая пауза, потом она тихо прошептала:
— Я не хотела тебе об этом говорить.
— Нет, ты должна сказать, — ответил я.
— Ну, так слушай. Дело в том, что Три Бизона, великий вождь каина, стал все чаще и чаще заходить в наш вигвам. И в то время, пока он разговаривает с моим отцом, он смотрит на меня и следит за каждым моим движением. Апси, я его боюсь — он смотрит на меня такими жаждущими глазами...
Окончание следует
Перевел с английского В.Антонов
Знак Нептуна
Камчатская экспедиция продолжается?
Вездеход вздыбился на невысоком крутом бугре и, перевалившись через него, заглох. Впереди, всего в нескольких метрах, обрывался берег. Здесь цепь прибрежных скал разрывалась, и в этом проеме, внизу, океанские волны с шорохом накатывали на темно-серый песок пляжа, усеянного камнями и деревянными обломками. Продолжением его служила небольшая, поросшая травой долина, полукольцом окруженная сопками с продолговатыми серыми языками снежников. Из-под них бежала ручьями талая вода, собираясь в широких мелких руслах, впадавших в океан. Он завораживал.
Но вот наступил момент, когда Надежда Бабаева сказала:
— ОНИ здесь...
Если честно, то подсознательно, по-моему, многие уже догадывались об этом, хотя никто не знал, кого она имеет в виду. Однако мы были уже не те, кто две недели назад поставил лагерь в первой камчатской зоне. Во всяком случае, стали за это время гораздо наблюдательнее. И, торопливо шагая по пляжу незадолго до того, как услышали сообщение Надежды, обратили внимание на вершину сопки у начала «ворот» к океану. Над ней, сгущаясь, образовывалось странное облако, четкое по абрису и неподвижное, похожее на шляпу на голове великана. Да только не это заставило нас приглядеться к облаку, а то, что, несмотря на сильный ветер, давно очистивший небо от горизонта до горизонта, это облако не подчинялось никаким природным законам — оно неподвижно застыло на сопке. И продержалось, никак не трансформируясь, несколько часов — именно то время, которое, по информации Бабаевой, отпущено было ей, Стрехачу и Бурлакову для «контакта» с Разумным Космосом. Они стояли в двух десятках метров от костра, а мы жались к огню; ветер стал пробирать довольно ощутимо.
Темнело быстро, и мы не спускали глаз с наших «контактёров» и с сопки под облачной шапкой, которую, не переставая, фотографировал Стрехач. Несколько раз к нам с недовольным видом подходил Володя Бурлаков, встряхивал свой «Зенит», взводил затвор, щелкал просто так, пожимал плечами и с улыбкой говорил:
— Надо же, пытаюсь снимать — аппарат заклинивает, отхожу — работает...
Фотографировать можно было только Стрехачу. Правда, Надежда мне сказала, что и я могу снимать, но что-то удерживало меня, словно я подсознательно догадывался, что все равно ничего не получится. Однако, когда уже совсем стемнело, не выдержал и включил кинокамеру. Если нельзя — откажет. Но не отказала...
На этот раз, кроме Надежды, никто ничего не видел. Позже стало известно, что события развивались так: небо пронизывали невидимые свечения, вспыхивали шары, меняя свою форму, исчезали, а на их месте зарождались новые, они двигались и выполняли какие-то загадочные фигуры в своем незримом для нас полете...
Кстати, приключений с фотоаппаратом, заставивших его изрядно поволноваться, не избежал и Стрехач, хотя мы довольно быстро сообразили, что все это означало.
А дело было так. Днем погода стояла теплая, солнечная, и Валерий Гущин, водитель вездехода, вместе со своим помощником соблазнил нас предложением — пойти к лежбищу сивучей. Идти надо было берегом океана, и довольно далеко. Гущин с напарником ушли вперед, мы же — Игорь Котов, Володя Стрехач и я — не могли миновать красивейшие места, не сфотографировавшись. И вот примерно через час пути фотоаппарат Стрехача и забарахлил: стали соскакивать сменные объективы — замок не срабатывал. «Впервые за многие годы», — растерянно оправдывался Стрехач, нервничая все сильнее. Его волнение уже передалось и нам: могла сорваться ночная съемка. Забыв про сивучей, мы повернули обратно к лагерю. Шли быстро: солнце садилось, а надо было еще при свете посмотреть, что с фотоаппаратом. Мы вернулись вовремя, а спустя буквально несколько минут Надя и сказала:
— ОНИ здесь...
Стрехач трясущимися руками вставил объектив, замок щелкнул — ремонта не потребовалось. Нас просто «возвращали» назад, потому как подходило время работы. И больше фотоаппарат Стрехача не отказывал...
Вернувшись с Камчатки, мы немедленно проявили пленку. На ней были фантастические кадры со световыми контурами шаров, полос, непонятных сверкающих фигур — всем тем, что мы не могли увидеть в небе над океаном и на вершине сопки, прикрытой странным облаком. Потом оно быстро рассеялось, хотя ветер, наоборот, утих. Мы сидели вокруг костра, пили чай, когда Надежда неожиданно произнесла:
— Океан — это только начало, поверьте мне...
А. Глазунов, наш спец.корр. Фото В.Стрехача
«Шаманские колеса»: в каждом рисунке — солнце?
На труднодоступном отроге горы Бигхорн, что в штате Вайоминг, на высоте почти три тысячи метров, был обнаружен сложный рисунок, выложенный из камней на просторной площадке. Он напоминал огромное — 35 метров в диаметре — колесо с двадцатью восемью спицами и с шестью неравномерно расположенными по его окружности каменными насыпями пирамидальной формы.
