Настроение у Рудаки после встречи с Чернецким испортилось окончательно. Он даже жалел уже, что затеял поиски Хироманта, и появилось у него предчувствие, даже не предчувствие, а почти уверенность, что Хиромант умер и поиски ни к чему не приведут, только придется опять общаться с Чернецким и совершать еще какие-то ненужные и утомительные действия.
Так и оказалось. Когда пришел он вечером в подземный переход, Чернецкого там не нашел, и только после долгих расспросов у торговцев, стоявших вместе с ним в переходе, удалось ему выяснить, что Чернецкий, скорее всего, в том кафе, где были они с ним утром.
В кафе Чернецкий сидел за столиком в такой компании, что и подходить было страшно, и уже издали можно было заметить, что пьян он, как говорится, «в драбадан». Рудаки все же подошел и тут же об этом пожалел – Чернецкий спьяну его не признал или сделал вид, что не признал, а компания сразу же настроилась враждебно. Еле удалось ему мирно оттуда ретироваться, и когда вырвался он оттуда и подошел к станции метро, настроение у него было еще хуже, чем утром после встречи с Чернецким.
У входа в метро, когда закуривал он трясущимися руками, стараясь привести нервы в порядок, подошел к нему давешний «интеллигентный» бродяга, Вагабонд, как он себя называл.
– Ну как, – спросил он, – нашли Сержанта?
– Лучше бы я его не нашел, – скривился Рудаки, протягивая Вагабонду сигареты, – одна морока получилась, еле ноги унес из его компании.
– Да уж, – согласился тот, – человек он несимпатичный, а компания в том кафе – вы ведь в том кафе были? – он показал на палатку с рекламой пива «Сармат», в которой побывал Рудаки, – компания там собирается такая, что постороннему туда лучше вечером не заходить, – одни уголовники.
– А я вот, дурак, зашел, – покачал головой Рудаки, сетуя на свою дурость, – и едва мне морду не набили – все пить заставляли, а я отказывался.
– Вы что, не пьете? – спросил Вагабонд с сочувствием в голосе.
– Пью, – ответил Рудаки, – но не в такой компании.
– Понятно, – протянул бродяга. – А что за дело у вас к Сержанту? Может, я смогу помочь?
– Человека мне надо одного найти, – сказал Рудаки, – а Чернецкий, Сержант то есть, знает, где он жил, показать может.
– Ну да, – задумчиво сказал Вагабонд, – в такое время он едва ли дорогу домой сможет найти, не то что показать что-нибудь. Надо утром его ловить, пока он еще что-то соображает.
– Не хочу я опять сюда приходить, – поморщился Рудаки.
– А вы деньги ему сможете какие-нибудь заплатить за услугу? – спросил Вагабонд. – Тогда я его завтра утром найду и стрелку с вами назначу, где скажете. За деньги он на край света побежит.
– Денег у меня немного, – сказал Рудаки, – но грошей сто могу ему выделить. Как вы думаете, хватит?
– Слишком жирно ему будет, – решительно сказал Вагабонд, – полтину ему дайте, ну и мне что-нибудь за услугу – я ведь, так сказать, мессенджер, передаю кому что надо передать, этим и пробавляюсь. Такса у меня пятерка. Так что скажите, куда ему прийти и во сколько, а я уж передам – будьте покойны.
– На Коломенке этот мой знакомый жил, где-то недалеко от Ханской горы, но я там никаких сейчас ориентиров не знаю – изменился город, как будто в другом городе живу – такое у меня сейчас ощущение.
– Да… – задумался Вагабонд, – я теперь тоже на Коломенке ничего не найду. Раньше там трамвай ходил – на какой-нибудь трамвайной остановке договориться можно было, а теперь троллейбус, от Стадиона, кажется. А знаете что? – оживился он. – Назначьте ему встречу в Полицейском садике, там остановка троллейбуса недалеко, того, который на Коломенку идет, – он Полицейский садик знает, его все наши знают – популярное место.
На том и порешили. Рудаки дал Вагабонду пятерку, попрощался с ним и нырнул в метро.
Уверенности в том, что Вагабонд уговорит Чернецкого прийти на встречу, у Рудаки не было, но он все-таки пришел в Полицейский садик к назначенному времени, сел на свободную скамейку и стал ждать. Стояла поздняя осень, сидеть скоро стало холодно – он встал и начал прохаживаться взад-вперед, не выпуская из вида вход в садик.
Весь его родной город изменился, и Полицейский садик не был исключением из этого печального для Рудаки правила. Когда-то уютный и обойденный заботами тогдашних городских властей о благоустройстве, был он одним из любимых мест Рудаки, особенно осенью, когда дорожки устилали опавшие листья и людей было мало. Хорошо было тогда сидеть там и лениво думать обо всем и ни о чем, слушая, как ветер шелестит остатками листьев и вороны переругиваются на заборе Школы КГБ, примыкавшей к садику.
Сейчас от прошлого осталась одна эта школа, сохранившая свой прежний забор и страшно таинственный вид, хотя называлась она сейчас наверняка иначе и, может быть, и не секретная школа там была теперь, а что-нибудь другое, банк какой-нибудь или игорное заведение – что там было теперь, он не знал, да и не интересовало его это совсем.
У забора школы, где в поздний период имперской истории построили общественный туалет, теперь был ресторан, и из громкоговорителя у его входа на весь садик разносилась разухабистая блатная песня. Народу было полно – садик стал проходным и по его когда-то засыпанным листьями, а теперь расчищенным, голым дорожкам мчались деловитые прохожие с «мобилками», едва не наступая на ноги сидящим на немногочисленных скамейках.
Очень неуютно стало в Полицейском садике, и Рудаки даже обрадовался, когда на лестнице, ведущей в садик с улицы, появился Чернецкий. Наряд свой по случаю выхода в люди Сержант не изменил, только медаль снял.
– Бард сказал, что ты бабки заплатишь, – сразу взял он быка за рога, – полтину грошей, если дом Хироманта покажу.
– Посмотрим, – сказал Рудаки, – ты сначала дом покажи.
«Так значит, этого Вагабонда у метро бардом кличут. Интересно, – рассеянно думал он, когда они с Чернецким шли к троллейбусной остановке, – интересно, как он бродягой стал, может, по идейным соображениям».
В троллейбусе Чернецкий затеял свару с кондуктором, перечисляя свои военные заслуги, которые будто бы давали ему право бесплатного проезда. Рудаки за него платить не хотел принципиально и стоял в стороне, наблюдая за скандалом. Так и доехали до Коломенской, где, по словам Чернецкого, жил Хиромант, и Чернецкий выскочил, так и не купив билет, и тут же потащил Рудаки в ближайшее кафе-палатку. Выпив там водки – Рудаки опять платить за него принципиально не стал, – он сказал:
– Ну пошли – тут близко.
Оказалось не так уж близко – не меньше получаса плутали они по каким-то задним дворам мимо помоек и детских площадок, которые случайно или по злому умыслу устроителей всегда находились рядом, перелазили по шатким мосткам через траншеи, в которых полыхала сварка и висел плотный мат копошащихся в них рабочих.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
