Без яркой выразительности, без шутки и иронии, без радостного смеха и, увы, без гнева, негодования, горечи общение людей не может быть полноценно естественным и ёмко многозначным. Правильность дисциплинирует, но она по природе своей объективна и тем противна естественному стремлению к яркости выражения. Легче всего самоутвердиться в личностной, семейной, возрастной, профессиональной, иной идентичности, отходя от приевшегося нейтрального. Индивидуальная воля требует излишеств в средствах и способах выражения. Как говорил М. Светлов: «Я могу без необходимого, но не могу без лишнего».
Выразительность и нормативность не противоборствуют враждебно, а находятся в положении взаимной дополнительности. Живой контакт требует обстановки необязывающей свободы, доверительной обыденности. Чувственная уютность, простота откровения связываются, прежде всего, с некнижностью, даже со сниженной разговорностью в ней. Это, конечно, не умаляет силы высоких слов и выразительных приёмов книжности. Вариативность, не очень терпимая в нормативности, составляет основу выразительности и художественной изобразительности.
Чтобы понять, как вариативность мирно сосуществует с нормативностью, служа культуре, риторике, стилистике, следует просто вглядеться в само́ю идею и суть нормального живого общения. При общении необходимо мотивированно выходить за пределы сухой правильности в бесконечность всего русского языкового многообразия, во всяком случае за пределы безусловно устанавливаемой нормативности, если не всего образованного языка. На деле такое нарушение границ постоянно присутствует в культурном обиходе вполне воспитанных, образованных людей.
Мы скажем: «За ним не заржавеет!», «Ну, ты лопухнулся», – потому что это выразительнее, мягче, доброжелательнее, чем: «Он обязательно сделает это»; «Ты допустил промах / проиграл / оплошал / солгал / ошибся». Сказать «Меня так и подмывает» выразительнее, чем «Мне хочется, не терпится». «Скинь и плюхайся» проще и приятнее, чем «Снимай туфли и садись на диван». Моя дочь на зов не отвечает просто: «Я здесь», – а оригинальничает (или, как сама говорит, прикалывается): «Вот она я, тут». Ведущий программы «Сегодня» (НТВ) восклицает по поводу сверхмодной дамы: «Она выпендрёжно одета». Изобретательность спортивных обозревателей не замечал только ленивый.
Умело пользуется ненормализованными единицами, правда, злоупотребляя «оправдывающими» кавычками, блестящий публицист Л. Радзиховский: «Истосковавшиеся по “движухе” политологи придают участию Алексея Навального прямо-таки судьбоносное значение… Его “фишка” не в словах, а в стиле. Он демонстрирует политическую волю, “впрыскивает” кураж. А по сути все декларации Навального – лишь троллинг власти, блеф» (РГ – Неделя. 2013. 8 авг.).
Первенствует именно бесхитростная выразительность, причём не только в свободном звуковом обиходе. Дело в том, что, как всё яркое, эти единицы быстро ветшают, теряют эффект и исчезают из речи. На их место приходят другие. Сравнительно новое «Он за ней ухлёстывает» по редкому значению хлестать «проявлять с особой силой (о чувствах)» вместо ухаживает кажется уже стёртым и почти не употребляется. Насколько знаю, сообщая факт с оценочным акцентом, скорее скажут: «Он за ней бегает». В XIX веке говорили волочиться, а ещё раньше – строить куры, куршить (по французскому образцу).
Ко всему этому язык относится со скептическим терпением или с терпимым скепсисом как к наипростейшему, бесхитростному способу достичь желаемого выразительного или изобразительного эффекта. Этот эффект можно получить и не выходя за пределы нормативности. С античных времён развивается изощрённый аппарат риторики: сравнения, зачины, переносы, гиперболы, литоты, метонимии и другие приёмы красноречия, включая ораторские средства: жесты, интонации, способы произношения, в синтаксисе – актуальное членение. Выразительные возможности таятся в сочетании слов, метафоризации, фразеологии, эпитетах, синонимах, антонимах, омонимах, омографах, паронимах, просто сиюминутно модных словах (например, нынешние брутальный, брутально).
Сближение разговорной и книжной разновидностей языка позволяет не просто отразить неполное разговорное произношение, но и применить его письменную фиксацию как приём выразительности: «Ну в-а-а-ще! Так щас и брошу всё! Щас вот побежал прям к тёть Шуре» (РГ – Неделя. 2011. 12 мая). В повести Б. Васильева «Завтра была война» эмфатика создаётся нарушением временно́й согласованности. Молодой талантливый режиссёр А. Попогребский назвал свой фильм «Как я провёл этим летом» и аграмматизмом удачно подчеркнул роль летних трагедий в противоречиво непростом становлении личности юноши. Забавно, что «Вечерняя Москва – Неделя» в сентябре 2013 года этот заголовок повторила в подборке репортажей о летнем отдыхе. В системообразующих частях языка такие повороты выразительности опаснее, чем отходы от нормативности в лексике.
На чём бы выразительность ни основывалась, «оживляж», озорство, шалость, шутка, языковая игра не ограничивают её роль. Внося экспрессию, эмоции, проясняющие мысль автора и его личностное отношение к сообщаемому и к адресату-собеседнику, она чрезвычайно важна в собственно коммуникативно-содержательном плане. Достаточно вдуматься в ряд эмигрировать, уехать из страны на ПМЖ, свалить за бугор. Описывая судебный процесс, репортёр пишет: «Собственник же – ни в какую», – чем передаёт свою оценку и самый дух разбирательства. Этого не удалось бы сделать, напиши он: «Собственник упорно не соглашался».
Согласно средневековой теории, применённой к русскому языку учением о «трёх штилях» М.В. Ломоносова, единицы языка распределяются по принципу: плюс – ноль – минус (высокое – нейтральная точка отсчёта – низкое):
алчный – жадный – скупой;
ибо, затем что, поскольку – так как – потому что;
воскликнуть – закричать – заорать;
блуждать – бродить – плутать;
страдать – болеть – хворать, недужить;
возвратиться – вернуться – воротиться;
упокоиться (в бозе) – умереть – подохнуть.
Далеко не всегда синонимические, параллельные, сходные, соотносительные единицы выстраиваются в триады, тем более с чёткими оценками, как, например: внезапно, вдруг, неожиданно; лицедей, актёр, артист; украшать ёлку (интеллигентные семьи), наряжать ёлку (мещанские), убирать ёлку (самые простые). Считается неприличным говорить о себе кушать из-за первоначального значения «отведать, попробовать»; вежливо приглашать: «Кушайте, дорогие гости!» – и осведомиться: «Хорошо ли покушали?»
Во многих случаях отрицательных слов больше: лик – лицо – физиономия, физия, морда, харя; очи – глаза – гляделки, буркалы, лупалы, зыркалы; кушать, вкушать – есть – жрать, лопать, уплетать, трескать, шамать, бирлять; похищать – красть – воровать, лямзить, тырить. Именно они используются в эмоционально-экспрессивных целях.
Сильно действующей и запоминающейся убедительности в самых важных государственных вопросах добивается В.В. Путин: тянут резину и кормят «завтраками»; сделаю всё, чтобы правительство не дрыхло; частить нельзя, суетиться, заниматься кадровой чехардой, обрастать всякими рыбами-прилипалами; не удастся растащить нас по затхлым психушкам. Задержка постройки роддомов так его рассердила, что невольно стал резок: «Мужики, вы чего? Значит, на следующей неделе, чтобы в руках у каждого программа была». За драку пригрозил бизнесменам, что «боевые ветераны так задницу надерут, что мало не покажется. Не заржавеет» (РГ. 2011. 22 сент.). «Шакалят по сторонам, никакого страхования рисков для них нет» (РГ. 2010. 30 янв.). «Частные собственники тырят там друг у друга доходы» (РГ. 2012. 12 апр.). «Мы должны быть честными с людьми и, если что обещаем, кровь из носа стараться сделать» (РГ. 2012. 3 дек.). «Если просто, извините за моветон, мы втупую будем выкачивать деньги из бюджета, то тогда ничего не получится» (РГ. 2013. 1 апр.). «Нужно вкалывать как следует» (РГ. 2013. 6 мая).
Достаточно полный список употреблённых им выражений дан в сборнике «Так говорил Путин. 77 лучших высказываний» (М., 2011). Иной раз на грани фола, они обычно столь к месту и образны, что их охотно тиражируют радио, телевидение, периодика, да и в народе повторяют. Строжайшая ревнительница правильного языка Л.А. Вербицкая справедливо одобряет мочить в сортире той ситуацией, в которой это прозвучало: «Не норма, но по-русски нормально», – отчего журналисты так охотно затем тиражируют его высказывания (РГ – Неделя. 2011. 9 июня). Ненормативно, но нормально! Это не игра слов, а совершенно точная, стопроцентно по жизни целесообразная констатация.
Она опирается на мнение (отнюдь не оправдание, а убедительное разъяснение) самого В.В. Путина: «Ляпнул, что в сортире будем мочить. Не должен я, попав на такой уровень, так языком молоть, болтать. Переживал, а приятель передал слова таксиста: “Мужик какой-то появился. Правильные вещи говорит”. Из этого сделал пару выводов. Никогда нельзя задирать нос. Я был премьером и считал, что меня все знают. А таксист говорит: “Мужик какой-то”. То, что я ляпнул, по форме неправильно, а по сути верно. И нужно поступать, исходя из этих соображений целесообразности» (РГ. 2011. 18 июля; РГ – Неделя. 2011. 21 июля). Очень разумная мысль! В жизни весьма нередки ситуации, в которых адекватность и действенность содержания императивно требуют отхода от установленных нормативов. Нормальным становится, так сказать, несоблюдение языковой нормативности. В известном смысле образованный, обработанный язык просто не может сводиться к своей же собственной правильности. Его достоинство, ради которого он и нормализуется, связано с тем, что он ещё и постоянно обрабатывается, меняя свои качества и объём в зависимости от цели обработки.
