Врач помолчала, взяла в руки ручку, но писать не стала. Постучала ею по столу.
– Что не так? – спросила она.
– Не знаю. Правда…
– А что сказал ваш врач?
– Что это обычное переутомление.
– Какой препарат он вам выписал?
– Ксанакс.
– Ксанакс?
– Да.
– Я не знаю такого препарата.
– Оно импортное.
– Я знаю все импортные средства. Такого нет.
– Значит, я спутал название.
– Угу… понятно…
Она опять что-то написала в историю болезни. Видимо, еще один убийственный диагноз. Потом подняла голову:
– В последнее время у вас были травмы, сотрясения мозга?
Пауза.
– Да.
– Вы теряли сознание?
Пауза.
– Да…
– Вы злоупотребляли спиртными напитками?
Пауза.
– Да.
– Вы знаете, какое сейчас время года?
– Конечно. Весна.
– А год?
Антон задумался:
– Год?
– Какой сейчас год?
– Если я отвечу вам неправильно, вы сочтете меня психом. Так?
– Допустим.
– А можем мы поступить иначе? Я назову два числа, всего два числа, и вы мне скажете, какое правильное. А дальше будет видно, есть ли смысл нам продолжать разговор. Может, действительно я сошел с ума или что-то со мной не так…
– Хорошо, назовите.
– Есть всего два варианта ответа на этот вопрос. Сейчас либо 2008 год, либо… 1975-й.
– А вы что думаете?
– Что один из них – правильный.
– Да.
– Скажите мне правильный ответ, – попросил Антон.
– Сейчас 1975 год.
Антон опустил голову и, крайне расстроенный, покачал головой:
– Я не сумасшедший, но говорить нам, похоже, больше не о чем. Все будет без толку.
– Почему?
Он поднял глаза и сказал твердо:
– Потому что сейчас апрель 2008 года…
Врач поднялась со стула, прошлась по кабинету и встала у окна. Обернулась и равнодушно посмотрела на Антона:
– Мы пропишем вам лечение. Травмы головы, алкоголизм и раздвоение личности – серьезные нарушения. Боюсь, вам придется у нас задержаться.
– Как надолго?
– Этого никто не знает. Будем надеяться на лучшее.
Антон бросил взгляд на лежащую на столе историю болезни. Что в ней?
– На что – лучшее? – спросил он, подняв голову.
– Мы будем ждать дня, когда ваш ум просветлеет.
Подошел санитар, положил ему руку на плечо, и они вышли из кабинета. Врач так и осталась стоять у окна.
Санитар довел Антона до палаты и забрал у него смирительную рубашку. Антон накинул на себя больничную пижаму. Она оказалась на два размера больше.
– Ну и что мне теперь делать? – спросил он санитара, опустив руки.
– Иди в палату и жди. Скоро будут давать лекарства. Затем тихий час.
– А потом?
– Ужин, прием лекарств и отбой.
– И завтра так?
– Каждый божий день.
Антон зашел в палату, скинул тапочки и лег на кровать, закинув руки за голову.
«Сколько они могут меня тут держать? – думал он. – И что мне делать? – Антон махнул рукой и отогнал муху от лица. – Все считают меня психом только потому, что я пытаюсь доказать, что на дворе 2008 год. Допустим, я не прав. Допустим, сейчас 1975 год. Просто предположим, что правы они, а не я… Это означает, что я каким-то образом оказался в прошлом. Я всегда думал, что это невозможно, но, вероятно, ошибался. Есть масса вещей вокруг нас, которые мы не можем объяснить. Пирамиды, полтергейст, чудесные исцеления, Ванга, Стоунхендж»…
Антон задрал штанину и почесал ногу.
«Взять тот же компьютер… Я не знаю, как он устроен и работает, однако я умею им управлять. Некоторые вещи мы принимаем как данность, даже не пытаясь разобраться в их природе. Это нормально… Перемещение во времени существует, необходимо это принять. Допустим, я это принимаю. Тогда – как я оказался в прошлом? Ведь если есть путь туда, то должен быть путь и оттуда.
Итак: эта сука Сталкер положил моих бабки в карман, завез в этот городок, привел в переулок на окраине, где ровно в 12 часов ночи какие-то уроды стукнули меня по голове, и я потерял сознание… А когда очнулся, оказался уже в Прошлом. Допустим, все так и было… Это путь туда. Как же мне теперь вернуться обратно в будущее?»
Антон почесал другую ногу. Сконцентрировался.
«…Совершенно очевидно, что мне придется найти тот переулок, оказаться там ровно в 12 часов ночи, встретить трех уродов и подставить им свою голову. Они бьют меня по голове, я теряю сознание, и в этот момент перемещаюсь в будущее. Я прихожу в сознание и оказываюсь в 2008 году. Это путь оттуда. Вот и все… А потом…
А потом, я нахожу Сталкера и бью ему морду!
…То же, что со мной произошло, – вероятно, очередная загадка природы, с которой столкнулся человек. И о ней лучше никому не рассказывать. Джордано Бруно посчитали психом и сожгли на костре, когда он заявил, что Земля не плоская и вращается вокруг Солнца, хотя он оказался прав. Люди жестоки. В этом смысле они мало изменились. Если бы сейчас появился Христос, они бы его опять распяли, найдя тысячу причин. Так что когда я вернусь назад, я буду помалкивать в тряпочку»…
Антон приподнялся и сел на кровати. Свесил ноги и посмотрел по сторонам.
Узкая и длинная комната, выкрашенная блеклой зеленой краской. Окно с железной решеткой. Одна-единственная кровать и… – он нагнулся – эмалированный горшок. Он взял его в руку и тут услышал громкий женский голос из коридора:
– Больные! Подходим на прием лекарств. Подходим, подходим!
Антон поставил горшок обратно. Запихнул подальше ногой.
«Ладно, – сказал он себе, – сейчас 1975 год».
Он вышел в коридор и встал в очередь за таблетками, глубоко засунув руки в карманы и наблюдая, как больные подходят к сестре и протягивают руку. Та быстро опускала в нее лекарство, больные запихивали его в рот, запивали водой из пластиковых мензурок, которые стояли на тележке, и потом показывали сестре язык. Затем отходили в сторону, счастливые или несчастные, предоставленные самим себе до тихого часа.
Подошла очередь Антона. Он взял лекарства и положил в карман.
– Нет, – сказала медсестра, – выпить при мне, больной!
Антон закинул горсть таблеток в рот, поднял мензурку с водой и запил. Бросил мензурку в ведро и высунул язык.
– Следующий, – сказала медсестра.
Антон отошел в сторону, посмотрел по сторонам и сплюнул таблетки в кулак, потом осторожно спрятал их в кармане пижамы. Затем отошел к окну и выглянул наружу через железную решетку. Там ветер вовсю шелестел зеленой листвой, раскачивая ветви. Антон даже не заметил, как деревья позеленели. Еще вчера, казалось, они стояли голые. «Вот еще одно чудо, – сказал он себе. – Мир так и полнится чудесами».
– Отдай мне их, – услышал он сзади голос. Антон обернулся.
За ним стоял дед, тощий и безумный, и протягивал к нему руку.
– Отдай их мне, – опять жадно попросил он.
– Что? – удивился Антон.
– Таблетки.
– Я их проглотил.
Он отвернулся. Дед робко дернул его за рукав.
– Нет, – сказал он, – я видел, ты их сплюнул и положил в карман.
– Правда?
– Да!
– Ничего ты не видел. Так что вали отсюда.
Дед не уходил и жалобно смотрел Антону прямо в глаза, как голодная бродячая собака.
– Так хочешь таблеток?
– Очень хочу, – ответил дед. – Его протянутая рука дрожала.
Антон засунул руку в карман и посмотрел по сторонам.
– Ладно, старикан, – сказал он. – Я дам тебе таблетки, если ты скажешь, как отсюда выбраться?
– Зачем отсюда выбираться? Тут хорошо!
– Сколько ты тут живешь? – спросил Антон, помолчав.
Старик пожал тощими плечами. Кадык на его шее несколько раз прыгнул вверх и потом вернулся назад. На нижней губе повисла слюна.
– Лет двадцать.
– Двадцать лет! – ужаснулся Антон.
– Или двадцать пять…
Антон покачал головой.
– И тебе не хотелось на волю? – Антон кивнул на окно, туда, где ветер трепал молодую листву.
– Нет.
– Почему?
– Ты и сам не заметишь, как пролетят твои двадцать лет, – сказал дед, не опуская руку.
– Хочешь получить свои таблетки?
– Да. Очень хочу!
– Тогда скажи, как отсюда выбраться?
– Я не знаю…
– Ты же здесь двадцать лет! Пошевели мозгами. Как отсюда выбраться?
– Я… Я не знаю.
Дед выглядел жалко. Глаза его молили.
– Тогда ничего не получишь!
Антон отвернулся к окну. Дед опять его дернул за рукав:
– Ты их сам выпьешь? – испуганно спросил он.
– Ага. Смотри.
Антон засунул руку в карман, вытащил таблетки, поднес руку ко рту и сделал вид, что сейчас их проглотит.
– Не надо! Не надо, – запричитал дед. – Отдай их мне!
– Тогда еще раз спрашиваю – как отсюда выбраться? Что тут происходит?
Дед затрясся всем телом, словно через него пропустили ток:
– Санитары каждый день играют в карты и напиваются.
– Что еще?
– Водят девок.
– Когда?
– После отбоя.
Антон посмотрел по сторонам и приблизил лицо к деду:
