«Еще один, – подумал он. – Позади меня, справа».
С ним предстояло повозиться. Ваксиллиум пинком подбросил упавший пистолет, намереваясь алломантическим толканием швырнуть его в последнего бандита.
Раздался выстрел.
Ваксиллиум застыл в ожидании боли, однако ничего не произошло. Развернулся и увидел, что последний умыкатель рухнул на стол, истекая кровью, пистолет выпал из его пальцев.
«Что это было, клянусь шрамами Выжившего?» – подумал Ваксиллиум.
Затем глянул вверх и увидел Мараси. Она стояла на балконе с винтовкой в руках и явно знала, как ею пользоваться. Пока он смотрел, Мараси выстрелила еще раз, уложив умыкателя среди теней, о котором говорил Уэйн.
Уэйн, только что прикончивший двух своих противников, выпрямился. Он выглядел сбитым с толку, пока Ваксиллиум не показал на Мараси.
– О-о-го, – протянул Уэйн. – Она мне все больше и больше по нраву. Будь я тобой, из двух точно выбрал бы ее.
Из двух.
«Стерис!»
Выругавшись, Ваксиллиум прыгнул вперед, силой алломантического толкания направив себя через весь зал к другому выходу. Приземлился и побежал, с тревогой отметив, что трупа главаря нет в том месте, где он упал, сраженный пулей. В дверном проеме виднелись следы крови. Может, его утащили?
Разве что… Неужели он не ошибся? Но, проклятье, не может такого быть, чтобы его противником оказался Майлз. Майлз ведь законник. Один из лучших.
Ваксиллиум вырвался на воздух – этот выход из бального зала вел прямо на улицу. У забора обнаружились привязанные лошади, а на земле – несколько связанных конюхов с кляпами во рту.
Стерис и бандиты, которые увели ее наружу, исчезли. Зато во внутренний двор въезжала большая группа констеблей.
– Очень вовремя, парни. – Ваксиллиум в изнеможении опустился на ступени.
– Мне наплевать, кто вы и сколько у вас денег, – сказал констебль Бреттин. – Сэр, вы сотворили самый настоящий кавардак.
Ваксиллиум сидел на табурете, привалившись спиной к стене и слушая вполуха. Утром будет болеть все тело. Он уже много месяцев так не напрягал мышцы. Еще повезло, что обошлось без вывихов и растяжений.
– Это вам не Дикоземье, – продолжил Бреттин. – По-вашему, можно делать все, что захочется? Думаете, просто схватили пистолет и взяли закон в свои руки?
Они находились в одной из кухонь особняка Йоменов, в боковой части, которую констебли выделили под допросы свидетелей. Прошло совсем немного времени после окончания сражения. В самый раз, чтобы начались неприятности.
В ушах все еще гудело от шума перестрелки; из бального зала, где разбирались с гостями званого ужина, доносились стоны и крики. Помимо этого, до Ваксиллиума долетал стук копыт и время от времени громыхание колес автомобилей, свидетельствующие о том, что очередную группу городской знати отпустили домой. Констебли должны были поговорить с каждым, убедиться, что они в порядке, и проверить, есть ли их имена в списке приглашенных.
– Ну? – требовательно спросил Бреттин.
Главный констебль, глава полиции их октанта, наверняка понимал, что грабежи, происходившие в регионе, который пребывал под его охраной, создавали большую угрозу его положению. Ваксиллиум мог себе представить, каково находиться на таком посту, где каждый день недовольные вышестоящие обрушивают на тебя громы и молнии.
– Простите, констебль, – спокойно ответил Ваксиллиум. – Старые привычки сродни крепкой стали. Я должен был сдержаться, но неужели вы поступили бы иначе? Неужели вы смотрели бы, как похищают женщин, и ничего бы не сделали?
– У меня есть законные права и обязанности, которых нет у вас.
– У меня моральные права и обязанности, констебль.
Бреттин фыркнул, но спокойный тон его в какой-то степени смягчил. Он повернулся навстречу констеблю в коричневой униформе и обычной для них куполообразной шляпе, который вошел и отдал честь.
– Ну? – спросил Бреттин. – Какие новости, Редди?
– Двадцать пять трупов, капитан.
Бреттин застонал:
– Видите, что вы устроили, Ладриан? Если бы вы не высовывались, как все остальные, эти бедолаги были бы живы. Разрушительство! Какой бардак. Да за такое я и повесить…
– Капитан, – перебил шагнувший вперед Редди. – Простите, сэр. Но это потери среди бандитов. Двадцать пять из них мертвы, сэр. Шестерых взяли живыми.
– Ох. А сколько убитых гражданских?
– Только один, сэр. Лорд Петерус. Его застрелили до того, как лорд Ладриан дал бандитам отпор. Сэр. – Редди глядел на Ваксиллиума со смесью благоговения и уважения.
Бреттин посмотрел на Ваксиллиума, потом схватил лейтенанта за руку и оттащил в сторону. Ваксиллиум закрыл глаза, тихонько вдыхая и выдыхая. И невольно услышал обрывки разговора:
– Хотите сказать… два человека… с тридцатью одним бандитом без чьей-либо помощи?
– Да, сэр.
– …другие раненые?..
– …переломы… ничего серьезного… ушибы и царапины… собирались открыть огонь…
Наступила тишина. Открыв глаза, Ваксиллиум увидел, что главный констебль вперил в него пристальный взгляд. Взмахом руки велев Редди удалиться, Бреттин вернулся на свое место.
– Ну? – спросил Ваксиллиум.
– Похоже, вам повезло.
– Мы с другом отвлекли на себя их внимание, и большинство гостей успели спрятаться до того, как началась пальба.
– Но своей алломантической акробатикой вы сломали кое-кому кости, – заметил главный констебль. – Рассерженные лорды со своим ушибленным самолюбием придут ко мне жаловаться.
Ваксиллиум не ответил.
Бреттин подошел к нему и опустился на корточки.
– Я про вас знаю, – негромко проговорил он. – И догадывался, что рано или поздно нам придется поговорить. Так что давайте без околичностей. Это мой город, и я здесь главный.
– В самом деле? – спросил Ваксиллиум, чувствуя себя очень уставшим.
– Да.
– Так где же вы были, когда бандиты начали стрелять в головы людям?
Лицо Бреттина покрылось пунцовым румянцем, но Ваксиллиум не отвел взгляда.
– Вам меня не запугать, – сказал Бреттин.
– Пока что я не сказал ничего пугающего.
Бреттин выдохнул сквозь зубы, потом постучал пальцем по груди Ваксиллиума:
– Выбирайте выражения. Я с трудом удерживаюсь, чтобы не швырнуть вас в кутузку на ночь.
– Так вперед. Может, к утру придете в себя, и мы сможем поговорить как разумные люди.
Лицо главного констебля сделалось еще краснее, но он знал – как и Ваксиллиум, – что не бросит в тюрьму главу Дома, не имея на то существенных оснований. Наконец Бреттин отвернулся, пренебрежительным жестом велел Ваксиллиуму убираться и с гордым видом покинул кухню.
Ваксиллиум со вздохом поднялся и взял с кухонного стола свою шляпу-котелок.
«Гармония, защити нас от скудоумных людей, наделенных слишком большой властью».
Надев шляпу, он вышел в бальный зал.
Помещение почти очистили от гостей, свиту молодоженов в карете лорда Йомена увезли туда, где они могли оправиться от перенесенного испытания. В бальном зале роились почти в равных количествах констебли и медики. На приподнятом деревянном полу рядом с выходом сидело не меньше двадцати или даже тридцати раненых. За столиком в стороне Ваксиллиум заметил лорда Хармса, который с угрюмым видом глядел в пол; Мараси пыталась его утешить. За тем же столиком обнаружился и скучающий Уэйн.
Ваксиллиум подошел к ним, снял шляпу и сел. Он не представлял, что именно следует сказать лорду Хармсу.
– Эй, – прошептал Уэйн. – Держи. – Он что-то протянул Ваксиллиуму под столом.
Револьвер.
Ваксиллиум растерянно уставился на друга. Это было не его оружие.
– Я подумал, ты захочешь такую штуку.
– Алюминиевый?
Уэйн улыбнулся, в глазах у него плясали искорки.
– Выхватил его из коллекции, которую собрали констебли. Похоже, их было десять штук. Решил, что его можно продать. Я потратил много темпосплава, пока дрался с этими мерзавцами. Нужны деньги, чтобы его возместить. Но не переживай, вместо пистолета я оставил весьма симпатичный рисунок. Держи.
И он передал еще горсть пуль:
– Их тоже прихватил.
– Уэйн, – сказал Ваксиллиум, ощупывая длинные, узкие патроны, – ты ведь понимаешь, что они предназначены для винтовок?
– И что?
– И то, что в револьвер такие не поместятся.
– Не поместятся? Почему?
– Потому что.
– Какой-то дурацкий способ изготавливать пули…
Уэйн выглядел сбитым с толку. Впрочем, почти все, связанное с огнестрельным оружием, сбивало его с толку, поскольку он был более склонен к тому, чтобы швырнуть в кого-то пистолетом, нежели попытаться выстрелить.
Ваксиллиум с веселым удивлением покачал головой, но от пистолета не отказался. Он хотел такой. Сунув револьвер в наплечную кобуру, повернулся к лорду Хармсу:
– Милорд, я вас подвел.
Хармс, бледный и потерянный, промокнул лицо носовым платком:
– Почему они ее забрали? Они ведь ее отпустят? Сказали, что отпустят.
