— Я выгляжу смешной, — сказала она голосом, которому постаралась придать беззаботность. — Все это так… так грязно. Мне надо было бы вести себя иначе. Но вы добры ко мне. Редко встретишь холостяка в вашем возрасте, который не был бы, как это называется… негодяем.
Она тщательно высморкалась. У нее были отточенные манеры старой девы. Естественная простота женщины из общества с налетом манерности, который наложила на нее профессия.
— Признаться, я не чувствую угрызений совести в отношении Софи. Она прекрасно устроена. Она ничего и никого не боится. Кроме разве…
Она секунду поколебалась, стоит ли сделать еще одно откровение, о котором я не просил и за которое не обещал платить.
— Кстати говоря, вы не первый, кто наводит справки о Софи. В прошедший понедельник ко мне заявился один огромный бородач.
Я позвал официанта, чтобы скрыть охватившее меня волнение. Еще минуту назад я готов был торжествовать. Но оказалось, что все было напрасным — Аркадин опередил меня на три дня. Он нашел баронессу и Софи — и. значит, во мне больше не нуждался.
Глава 5
— Привет, — сказала Райна, как будто мы расстались вчера.
Она скромно сидела на скамейке в холле. Мне нравился этот отель, тут было очень тихо. После демобилизации я прожил здесь три месяца. Они ко мне хорошо относились. С аркадинскими денежками я мог- бы подыскать себе нечто более комфортабельное. Но я не знал, надолго ли мне придется задержаться в Нью-Йорке; и потом, моя скитальческая жизнь заставляла меня ценить те незначительные мелочи, которые создают ощущение дома. Тихая улица, лифтер, рассказывающий о своей дочурке (три года назад она заболела полиомиелитом), стук дверцы лифта, неизменный запах сухого бисквита, который только здесь подавали к завтраку, — все это рождало чувство принадлежности к этому мирку. Как у Габи в Брюсселе. Или у Дженни. Каким бы бездомным от природы ты ни был, всегда в глубине души теплится потребность иметь какой-то свой уголок. Так благородный лавр пускает корни только у стены или ствола дерева, а некоторые луковичные пускают свои слабые корни за отсутствием настоящей почвы в мох, в воду…
Как же, однако, Райна нашла меня?
— Ну, — сказала она с нежностью, — ты не рад меня видеть?
У меня не было слов, чтобы выразить свои чувства. Она поднялась и пошла мне навстречу, еще более стройная, чем запомнилась мне. Теперь я и представить не мог, как прожил без нее эти месяцы. Встретиться с ней таким образом было все равно что обрести тепло и уют после того, как ты долгое время прожил на холоде и ветру. Я как будто захмелел. Взял руку Райны в свою. Поднял к губам. Узнал жесткий, нервный рисунок ее длинных тонких пальцев с бледными сверкающими ногтями.
Райна, дорогая моя! Лифтер смотрел на нас, удивляясь европейской привычке целовать руки, для него это была манера сутенера или по крайней мере иностранца. Я увлек Райну за колонну. Но теперь нас мог видеть в зеркале портье, разговаривавший по телефону. Он окликнул меня тем дружеским тоном, который придает особый шарм отельной прислуге:
— Я думал, вы наверху. Это вас. Из аэропорта.
Я не выпускал руку Райны, как будто боялся, что она исчезнет, и не шевелился, парализованный неожиданностью случившегося.
— Они говорят, что все в порядке. Билет зарезервирован на самолет в 10.40.
Меньше часа назад в конторе компании я умолял, щедро раздавая чаевые, заказать мне билет, потому что послезавтра мне до зарезу необходимо быть в Мехико. Они обещали сделать все возможное. Хотя это трудно.
— Передать им, что все в порядке?
Нужно было что-то отвечать.
— Да. Подождите минутку. Мне надо подумать.
Райна отняла руку, и сразу же, как будто отпустила какая-то магнетическая сила, я почувствовал себя свободным и в голове у меня прояснилось.
— Я сам с ними поговорю.
Но портье уже повесил трубку.
— Они не стали ждать ответа, сэр. Но не беспокойтесь. Место вам зарезервировано.
С позавчерашнего дня я пытался улететь в Мехико. Мне надо было попасть туда раньше Аркадина. Баронесса уверила меня, что не продала ему адреса Софи, как это сделала для меня. Но она могла и обмануть. Я спешил ступить наконец на тот путь, который должен был вывести меня к таинственной Софи. Я приближался к цели и, как читатель детектива, желающий побыстрее узнать, чем кончится, переворачивал сразу по две страницы.
Но теперь все это враз перестало меня интересовать. Райна была в двух шагах от меня.
— Если у нас так мало времени, может быть, не теряя его. ты меня чем-нибудь угостишь?
В голосе ее звучала ирония. Может быть, она чуть-чуть поддразнивала меня. Она направилась к выходу. Я удержал ее.
— Нет. Пожалуйста. Мне так много нужно сказать тебе. Пойдем.
Я повел ее к лифту. Лифтер попытался было протестовать. Да. да, я знал, что по правилам нельзя приводить в комнаты женщин. Но в подобных местах обычно не так уж строго придерживаются правил. Я сделал знак служащему и повернулся к нему спиной. Я смотрел только на Райну. Как и все в этом отеле, лифт был старомодный и ужасно медленно тащился на восьмой этаж. Кабинка была тесная. Райна прижалась ко мне. и ее дыхание ласкало мой подбородок. Я взял ее под локти, просунув руки в широкие рукава ее жакета. Я чувствовал аромат ее кожи и запах духов. У меня опять начала кружиться голова, и я закрыл глаза. Я так хотел прикоснуться к ее губам, что не мог говорить. Она тоже была взволнована; я видел, как дрожит на ее груди медальон, похожий на рубиновое сердце с картины Сальвадора Дали.
Я дрожал от нежности.
— Райна!
Присутствие лифтера смущало ее.
Она произнесла укоризненно:
— Я должна на тебя сердиться. Ты оставил меня на много месяцев.
Как мог я объяснить свой отъезд, свое молчание? Да и сама причина теперь утратила всякий смысл.
— Я путешествовал. Швейцария. Балканы, Скандинавия.
Она улыбнулась.
— Турне по Европе? Ралли Монте-Карло?
— Нет. Важное поручение.
Она откинула голову, чтобы получше меня разглядеть, и смотрела, прислонившись к стене, с непонятной внимательностью.
— Поручение… моего отца?
Я совсем забыл, что Райна — дочь Аркадина. Оба они занимали все мои мысли, всю мою жизнь, но каждый по-своему, и в этой моей жизни они не пересекались. Я никогда не видел их вместе, если не считать той краткой и ужасной сцены в замке. Горечь воспоминаний о ней была так невыносима, что я старался выбросить ее из памяти. Мне неплохо удавалась подобная цензура собственного прошлого. То, о чем помнить не хотелось, я почти начисто изгонял из памяти. Райна будила только радостные воспоминания.
И я солгал:
— Нет, не твоего отца.
Но мои слова не убедили ее.
— Странно, а я думала… Впрочем, этого я и ожидала.
— От меня?
Мне не понравились ее слова; пальцы мои под теплым покровом меховых манжет перестали гладить ее руки.
— Нет, от него. Твой неожиданный быстрый отъезд и долгое отсутствие.
Мне не хотелось, чтобы она задавала много вопросов, и еще меньше — чтобы она догадалась, что Аркадин меня нанял. Она была нужна мне, но нужна спокойной и нежной, чтобы забыть вместе с ней обо всем на свете. Я прибегнул к маленькому шантажу — из трусости и любви к комфорту.
— Райна. дорогая, почему ты не веришь мне?
Эта хитрость обычно проходила. Но Райна была другой породы. Во взгляде ее появилось осуждение.
— Смешно. — пробормотала она.
Мы наконец-то добрались до моего этажа. Открыв железную дверь, которая с привычным скрипом повиновалась ему. лифтер опять было попытался заговорить со мной. Я в сердцах сам захлопнул дверь. И нерешительно взял руку Райны. Она без сопротивления дала повести себя.
— Отец тоже вечно спрашивает, верю ли я ему. — Она усмехнулась почти с сожалением. — И это очень смешно.
Ее слова обескуражили меня.
— Почему смешно?
— Потому что никто во всем мире из тех. кто сохранил здравый смысл, не вериг ему. И ты тоже.
Моя комната была в конце коридора, в нише, что придавало ей уединенность. Я поискал в карманах ключ и, к огорчению, не мог сразу его найти. Райна стояла у стены, как только что стояла в кабинке лифта. Я отчаянно, до боли хотел ее нежности. Никаких вопросов, никаких ироничных замечаний, никакой игры ума — все это было сейчас сверх моих сил. Мне хотелось склонить голову ей на плечо, вдыхать теплоту ее тела, целовать ее губы до изнеможения. Лечь с ней в постель? Может быть, и это. Но это потом. Сперва мне хотелось насладиться ее близостью. Это должно было произойти как взрыв, как высшая и неизбежная точка близости в тишине, в полумраке. Я сжал ее в объятиях, покрывая легкими быстрыми поцелуями, целовал глаза, шелковистую кожу шеи. дрожащий рот. Верит ли она мне? Она сказала, это невозможно. Но так или иначе, она была здесь, в этом маленьком отеле: она была в моей власти, молчаливая, как я того хотел, молчаливая и покорная. Надо было только открыть дверь. Я почти не обратил внимания на то, что она открылась сама собой, без ключа, который я гак и не нашел. Не надо света. Но когда я затворял дверь — Райна была все еще рядом, в распахнутом жакете, открывавшем ее стройное тело, — комната осветилась электричеством, и я увидел Аркадина, стоящего у искусственного камина.
