чего на самом деле добилась. Пары, которую приглашают в гости, только когда нет никакой возможности этого избежать. Андерс владел фирмой по производству упаковки, что в нашей респектабельной округе отнюдь не считали делом престижным. Но потом начали набирать оборот информационные технологии, и предприимчивый Андерс углядел в этом шанс. Он перешёл на интернет-продажи, и они начали приносить ему прибыль, производство упаковки превратилось в надёжный источник дохода. Но деньги не смогли превратить Андерса в интересного человека. Скорее наоборот. Они сделали его жалким. Нет ничего более унизительного, чем пытаться купить себе за деньги имидж и социальный статус, но так и не заслужить этого интеллектом или обаянием.
– Нет, нет, дело совсем в другом, – закачала головой Петра, сморкаясь в протянутую салфетку.
– Знай, что ты всегда можешь развестись. Если хочешь, могу скинуть тебе ссылку на статью, которую я прочла на днях. Называется «Ты и развод». Мне следовало бы прочесть её пораньше, но откуда мне тогда было знать?
Петра обречённо уставилась на меня:
– Но именно этого я как раз и не могу сделать.
Как же я устала от этой обречённости! Я терпеть не могла людей, которые смотрели на себя как на жертву обстоятельств.
– Ну что ты такое говоришь, Петра! Конечно же ты можешь! Нужно лишь подать заявление на развод. Ты справишься. Поверь мне. В этом нет ничего сложного.
Петра сделала глубокий вдох:
– Мой муж – банкрот. Или даже хуже. Он по уши погряз в долгах, и многие его займы взяты на моё имя. Если мы разведёмся, мне придётся расплачиваться до конца жизни.
Расплачиваться до конца жизни… Возможно ли такое?
– А ты не преувеличиваешь? Неужели дела в фирме настолько плохи?
– Нет, фирма процветает, но от этого не легче. Андерс подсел на азартные игры и проиграл всё, что у нас было, и даже больше. Он спустил так много денег, что едва ли сам знает сколько именно.
– Но, – снова начала я, – как такое может быть? Я имею в виду, разве ты не получила не так давно в подарок сумку «Биркин»? Не так уж и дешево, скажу тебе.
– Я купила её сама, чтобы сберечь хоть немного денег. Андерс не знает, сколько она на самом деле стоит, и ему в голову никогда не придёт её продать. Понимаешь теперь, в каком я положении? Я покупаю дамскую сумку за восемьдесят тысяч крон в качестве страховки на случай нищеты! Чтобы хоть что-то иметь про запас. Чёртов игроман, – с ненавистью добавила она сквозь зубы.
И тут Петру прорвало. Всё, что она до этого так усердно скрывала, теперь вылезло наружу. Её словно подменили, и я в изумлении взирала на подругу, которая внезапно открылась с иной, доселе совершенно незнакомой стороны.
– О какой сумме идёт речь? Я имею в виду, сколько он проиграл?
– Несколько десятков миллионов, – выпалила Петра.
– О боже! И что ты будешь делать? Ты же юрист. Разве нет в нашем законодательстве такого параграфа, который помог бы тебе выкарабкаться?
– Одному Богу известно, сколько я лазила по этим параграфам!..
И Петра разрыдалась. Я растерялась, но быстро взяла себя в руки и открыла холодильник:
– У меня есть бутылка вина. Давай откроем её, и ты мне всё расскажешь?
Петра шмыгнула носом и кивнула.
На стокгольмском Центральном вокзале было не протолкнуться. Какие-то проблемы с движением поездов. В зале ожидания толпились люди с сумками и смотрели то на информационное табло, то на экраны своих смартфонов. Прекрасно, подумала я. Обычно я старалась избегать мест, где было слишком много народу. Всякие там фестивали, шумные празднования Вальпургиевой ночи, различные заезды и забеги – всё это было не для меня. Дело даже не в угрозе теракта. Просто я не любила толпу, и мне не нравилось смешиваться с ней, потому что тогда я рисковала стать её частью. Но сейчас людская масса была мне только на руку, я могла затеряться и стать невидимой. Для большего эффекта я взяла у тебя, Алиса, поношенный спортивный костюм и надела старое зимнее пальто, которое нашлось в самом дальнем углу шкафа. Давным-давно я купила его для прогулок по лесу, а потом забыла о нём. Я посчитала, что такое заурядное пальто не привлечёт ничьего внимания, а сейчас это было самым главным – остаться незамеченной.
Утром я получила номер и код ячейки камеры хранения на Центральном вокзале. Требовалось забрать из неё сумку, и, даже ещё не зная, что там, я сразу поняла, что на этот раз речь шла о чём-то более ценном и серьёзном.
Лавируя между группами людей, я пробиралась к эскалатору, чтобы спуститься к камерам хранения. Толпа плотным потоком текла по подземным переходам, спеша на электрички. Нищие и попрошайки, и тут же невдалеке – солдаты из Армии спасения. На меня никто не смотрел, все были заняты своими делами. Наконец я добралась до нужной ячейки. Неподалеку несколько болтавших на испанском подростков пытались понять, как пользоваться камерой хранения. Они обратились ко мне за помощью, но я лишь покачала головой.
– Не говорю по-английски, – сказала я и, набрав код, достала из ячейки сумку.
Большая и чёрная, она оказалась тяжёлой, словно её набили камнями. Такие сумки берут дачники, выезжая летом на свои участки. У меня тут же заныло плечо, на которое я повесила ремень, да ещё пришлось сбавить шаг, что мне крайне не понравилось. Я намеревалась как можно быстрее выйти из здания вокзала и сесть в свою машину. Но с такой сумкой особо не разбежишься. Я вся взмокла под зимним пальто и нервно озиралась по сторонам. Женщина с такой непомерно тяжёлой ношей могла привлечь внимание
