— Господин Рэмси, зайдите ко мне.
«Нужно все немедленно исправить. Понятно, что речь идет о чем-то очень важном. Его потрясла смерть Бормана. В этой мелочи — свидетельство моей небрежности и глупости. — Он ощутил угрызения совести. — Плохой день. Следует спросить совета у Оракула, осведомиться, в чем смысл настоящего момента. Пока лишь несомненно одно: я слишком далек от тао».
«Под знаком какой гексаграммы из всех шестидесяти четырех действую я теперь?» — спросил он себя. Открыв ящик бюро, он извлек оба тома «И-чинг». О многом хотелось бы спросить у мудрецов. «Столько вопросов, которые даже сформулировать до конца невозможно…»
Когда вошел Рэмси, он уже знал содержание гексаграммы.
— Посмотрите, господин Рэмси, — он показал книгу.
Сорок седьмая гексаграмма. «Преследование». «Истощение».
— Как будто, дурное предзнаменование, — сказал господин Рэмси. — О чем вы спрашивали, если не секрет?
— О настоящем моменте, — ответил господин Тагоми. — В котором находимся все мы. Ни одной подвижной линии. Статичная гексаграмма. — Он захлопнул книгу.
В три часа пополудни Фрэнк Фринк и его компаньон, в ожидании решения Уиндэма-Матсона, захотели обратиться за советом к Оракулу.
— «Как пойдут дела?» — спросил Фрэнк и бросил монетки.
Выпала сорок седьмая гексаграмма, с единственной подвижной линией, — девятка на пятом месте.
Нос и стопы отсечены.
Преследование со стороны человека с пурпурными подвязками.
Радость приходит постепенно.
Выгодно приносить жертвы и делать возлияния.
Долго, по крайней мере с полчаса, он изучал строки и комментарии к ним, силясь понять, что же это может означать. Гексаграмма и особенно эта подвижная линия обеспокоили его. В конце концов, вопреки желанию, он сделал вывод: денег им не получить.
— Слишком уж ты всему этому веришь, — успокаивал его Мак-Карти.
В четыре прибыл посыльный компании «У-М» и доставил им конверт, в котором лежал подписанный чек на две тысячи долларов.
— Ну, теперь ты убедился, что я прав?! — вскричал Мак-Карти.
«Итак, — подумал Фринк, — в предсказании речь идет о каких-то неясных последствиях происшедшего. В этом-то все и дело: только тогда, когда все свершится, можно будет понять, что же подразумевало предсказание. Но не теперь…»
— Можно начинать обустраивать мастерскую, — сказал Мак-Карти.
— Сегодня? Прямо сейчас? — Фринк только теперь ощутил усталость.
— Почему бы и нет? Заказы мы уже оформили, осталось вложить их в конверты. Чем быстрее, тем лучше. А то, что можно достать здесь, мы и сами купим. — Натягивая на ходу пиджак, Эд направился к выходу.
Они договорились с владельцем дома, где жил Фринк, об аренде помещения, в котором когда-то располагалась пивная. Сейчас оно использовалось под склад. Бели убрать картонные коробки, можно установить станки, начать монтаж двигателей и трансмиссий. Проект, спецификации, перечень деталей уже подготовлены.
— А дело-то пошло, — понял Фрэнк. Они даже обговорили название фирмы: «ЭДФРЭНК — ПРОИЗВОДСТВО ЮВЕЛИРНЫХ ИЗДЕЛИИ».
«Все, что мы можем пока приобрести, — это древесину для мастерской и, возможно, часть оборудования».
Потом они отправились на склад древесины в южную часть Сан-Франциско. Меньше чем за час вопрос с древесиной уладился.
— Что тебя все это время мучает? — осведомился Мак-Карти, когда они входили в скобяную лавку.
— Деньги. Меня постоянно угнетает, что наши финансовые дела пришлось решать таким способом.
— Ничего, старик У-М нас поймет, — сказал Мак-Карти.
«Да, — подумал Фринк, — это и меня угнетает. Мы вышли в люди и стали такими же, как он. Мысль, не слишком уж и приятная».
— Нечего так часто вспоминать об этом. Что было, быльем поросло, — проговорил Мак-Карти. — Смотри-ка лучше вперед. Думай о собственном деле.
«Я-то смотрю, — подумал Фринк. Ему не давала покоя гексаграмма. — Какие жертвы и какие воздаяния предстоит совершить? И кому?»
7
Милая японская пара, посетившая магазин Роберта Чилдана, — чета Касура, — дала о себе знать в конце недели. Его пригласили на ужин. И хотя Чилдан в общем-то ожидал этого, он по-настоящему обрадовался.
Закрыв свой магазин немного раньше обычного, он отправился в фешенебельный квартал, где остановились супруги Касура. Он знал этот район, хотя белые там не жили. Рикша вез его по извилистым улочкам, мимо газонов и плакучих ив. Чилдан всматривался в новые жилые дома, удивляясь их привлекательному виду. Балконы, украшенные решетками из кованого железа, стройные, в стиле модерн колонны, пастельные тона, контрастирующие фактуры образовали то целое, которое принято называть произведением искусства. Он еще помнил времена, когда этот район лежал в руинах и щебне.
Японские дети, играющие у входов домов, какое-то время молча и равнодушно наблюдали за ним, чтобы затем быстро вернуться к бейсболу или футболу.
«Но взрослые, — подумал он, — совсем другое дело». Чилдан заметил, что японцы смотрели на него с куда большим интересом, чем дети. Наверняка они все задавались вопросом, живет ли он здесь… Молодые бизнесмены, вернувшиеся домой из своих контор… здесь жили даже главы торговых миссий. Он обратил внимание на «кадиллаки» на стоянках. По мере того, как рикша приближался к конечному пункту маршрута, Чилдана все больше охватывало волнение.
Немного позже, поднимаясь по ступенькам дома четы Касура, он размышлял: «Вот куда теперь меня приглашают, — и не просто по делам, а на домашний прием…» Естественно, он оделся с особой тщательностью, по крайней мере, за внешний вид он мог не волноваться. «Все дело, конечно, в том, как я выгляжу, — сообразил он. — На кого хочу быть похожим? И кого пытаюсь ввести в заблуждение? Ведь все равно я не из их круга. Подумать только, на этой земле, где белые вырубили леса и построили один из прекраснейших городов мира… Я — чужак на своей земле…»
Выстланный ковром коридорчик вел ко входной двери. Он позвонил, и в ту же минуту дверь распахнулась. Его встречала сама госпожа Каеура, в нарядном шелковом кимоно с поясом «оби»; ее длинные черные волосы падали на плечи. Она приветливо улыбалась Чилдану. За ее спиной в гостиной уже ожидал ее супруг, со стаканчиком в руке, одобрительно склонив голову.
— О, господин Чилдан, пожалуйста, входите»
Он поклонился и вошел.
В высшей степени изысканно… но так аскетично. Совсем мало мебели: стол, книжный шкаф, на стенах — гравюры. Непостижимое японское ощущение «ваби». Дать этому американское определение — просто невозможно. Что-то, заключенное в умении видеть красоту обыденных вещей, — красоту большую, чем в специально созданных для этой цели предметах. Нечто, связанное с искусством размещать вещи в пространстве.
— Что вы будете пить? — осведомился господин Касура. — Виски с содовой?
— Господин Касура… — начал Чилдан.
— Просто Пол, — перебил его молодой японец и указал на жену, — Бетти. А ваше имя…
— Роберт, — вполголоса проговорил Чилдан.
Усевшись со стаканами на мягкий ковер, они начали слушать записи мелодий «кото» — японской тринадцатиструнной арфы. Новая, довольно популярная сегодня запись. Чилдан отметил, что все детали граммофона и даже динамик скрыты. Он так и не смог понять, откуда исходит звук.
— Не зная ваших гастрономических вкусов, — сказала Бетти, — я решила рискнуть. В электропечи поджаривается эскалоп на косточке. К нему — печеный картофель под соусом или со сметаной и луком. У нас говорят: не ошибешься, если подашь новому гостю на обед эскалоп.
— Благодарю вас, — проговорил Чилдан. — Я очень люблю эскалоп. — Он несомненно говорил правду. Крупные поставки скота со Среднего Запада на Западное Побережье почти прекратились. Он действительно не мог вспомнить, когда в последний раз пробовал настоящий эскалоп.
По мнению Чилдана, наступил подходящий момент для вручения подарка.
Из кармана пиджака он извлек что-то небольшое, обернутое в папиросную бумагу, и осторожно положил на столик. Заинтересовавшиеся хозяева ждали объяснений.
— Эта вещица предназначается для вас, господа. Так, ничего особенного. И хотя бы отчасти, но она свидетельствует о моем уважении к вам.
Он развернул бумагу и взял подарок в руки. Небольшой обломок слоновой кости, украшенный резьбой, выполненной сто лет назад китобоями из Новой Англии. Миниатюрное произведение искусства, называемое «скримшоу». Лица хозяев просияли: они, несомненно, знали цену таким вещичкам, сделанным моряками в свободные от вахт минуты. Как нельзя лучше они олицетворяли старую американскую культуру.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина.
— О, мы очень благодарны вам, — проговорил Пол.
Роберт Чилдан поклонился.
