Он сделал шаг назад и кивнул получеловеку.
— Отпусти ее, Тул.
Пима рухнула на палубу, тихо плача и держась за руку. Гвоздарь заставил себя не пытаться встать, не ползти к ней, чтобы утешить ее. Очень хотелось просто свернуться клубком на горячей палубе и закрыть глаза. Нельзя. Еще не все.
— А теперь ты х-хочешь зарезать богачку? — спросил он. Его трясло.
Отец глянул на плененную девочку.
— Тебе и тут есть что сказать?
— Она ч-чертовски б-богата, — выпалил Гвоздарь. — Если ее люди ее ищут, то она дороже живая.
Его снова заколотило.
— С-сильно д-дороже. М-может, дороже всего к-корабля.
Отец оглядел девочку, раздумывая.
— За тебя будет вознаграждение? — спросил он.
Нита кивнула.
— Мой отец будет искать меня. Заплатит, если со мной все будет в порядке.
— Точно? И много?
— Этот клипер мой. Личный. Как думаешь?
— Думаю, у тебя есть влияние, — с хищной улыбкой ответил Ричард. — Но сейчас ты можешь лишь спасти свои потроха.
Он показал ей нож.
— Если твой папа не заплатит достаточно, мы тебя выпотрошим, как свинью, и послушаем, как ты вопишь.
Он повернулся к подручным.
— Ладно, мальчики, девочки. Давайте собирать добычу. Я не хочу оставить Лаки Страйку больше, чем следует. Снимаем все ценное и легкое.
Обернулся и поглядел на море.
— И побыстрее. Прилив и Бог-Мусорщик ждать никого не будут.
Засмеялся.
Гвоздарь позволил себе откинуться на палубу. Палило солнце, но его знобило. Отец присел рядом с ним. Коснулся его плеча. Гвоздарь вскрикнул. Ричард покачал головой.
— Проклятье, Везучий Парень, похоже, тебе нужны лекарства.
Он поглядел в сторону берега и разбитых кораблей.
— Как только соберем добычу, отправимся договариваться с Лаки Страйком. У него должен быть какой-нибудь «циллин». Может, даже коктейль жаропонижающий.
— П-пос-скорее б-бы, — прошептал Гвоздарь.
Отец кивнул:
— Понимаю, сын. Понимаю. Но, когда мы туда придем, надо будет объяснять, чем мы будем расплачиваться за лекарства. Будут вопросы, откуда вдруг у твоего старика все это серебро и золото.
У него в руке сверкнуло одно из колец Ниты.
— Только погляди.
Он поднял добычу, глядя на нее в лучах солнца.
— Алмазы. А это, наверное, рубины. Богатую ты девочку нашел, уж точно.
Сунул кольцо в карман.
— Мы не сможем это продать, пока не найдем себе защиту. Иначе они все у нас отнимут.
Поглядел на Гвоздаря совершенно серьезно.
— Удачная находка, парень. И надо распорядиться ею с умом, иначе все потеряем.
— Ага, — тихо ответил Гвоздарь, но уже не хотел продолжать разговор. Он устал. Замерз и устал. Накатил новый приступ озноба. Отец крикнул остальным, чтобы принесли одеяла.
— Скоро вернусь, — сказал он. — Как только все устроим с добычей, будут тебе лекарства.
Он потрепал Гвоздаря по щеке, глядя на него пронзительно-голубыми, безумными глазами. Такими же, как у самого Гвоздаря.
— Я не дам тебе умереть, сын. Не бойся. Мы о тебе позаботимся. Ты — моя кровь, и я о тебе позабочусь как надо.
Он исчез, а Гвоздарь провалился в омут лихорадки.
13
— Так это твой отец, а?
Гвоздарь открыл глаза и увидел Ниту, стоящую рядом с ним на коленях. Он лежал на земле, не на палубе, и шум океана был еле слышен вдали. Поверх него лежало одеяло из грубой ткани. Темно. Ночь. Рядом потрескивает костер. Он попытался сесть, но плечо заболело, и он не стал продолжать попытки. Почувствовал на себе повязки, новые, не те, которые сделала Садна. Казалось, целую жизнь назад.
— Где Пима?
Нита пожала плечами:
— Они послали ее за едой.
— Кто?
Она кивнула на два силуэта неподалеку. Люди сидели у костра, курили и передавали друг другу бутылку с выпивкой. Пирсинг, знак принадлежности к банде, блестел и позвякивал в темноте, кольца в бровях и крыльях носов. Моби, бледный, как призрак, угловатый и худой от постоянного употребления «кристал слайда». Второй — темная громада мышц, Тул, получеловек. Когда Гвоздарь пошевелился, они улыбнулись.
— Эге-гей, похоже, Гвоздарь-то жить будет, — проговорил Моби, приподняв бутылку, будто говоря тост. — Твой отец сказал, ты крепкий крысеныш. Но не был уверен, что ты выкарабкаешься.
— Сколько времени я был в отключке?
— Я не уверена, что ты по-настоящему очухался, — оглядев его, сказала Нита.
— Очухался.
— Ну, три дня.
Гвоздарь попытался хоть что-нибудь вспомнить, что дало бы хотя бы намек на события этих трех дней. Сны, кошмары, ничего больше. Жар, холод, дрожь, отец, глядящий ему в глаза…
— Они делали ставки, выживешь ты или нет, — сказала Нита, глянув на парочку у костра.
— Да ну? — скривившись, переспросил Гвоздарь и снова попытался сесть. — И что на кону?
— Пятьдесят «красных», китайских.
Гвоздарь удивленно поглядел на нее. Хорошенькая ставка. Больше месячного заработка команды по тяжелым грузам. Видимо, добыча с ее клипера хорошо пошла.
— И кто ставил на то, что я выживу?
— Худой. Получеловек был уверен, что ты уже мертвец.
Она помогла ему сесть. Гвоздарь понял, что его больше не лихорадит. Нита показала на флакон с таблетками. Богаческая штука с надписью сбоку.
— Размололи и растворили в воде. Тот парень…
Она задумалась, вспоминая имя.
— Лаки Страйк. Прислал врача.
— Да ну?
— Тебе назначили еще десять дней принимать таблетки, по четыре в день.
Гвоздарь безрадостно поглядел на таблетки. Три дня без сознания.
— Твои так и не появились? — спросил он, хотя ответ был очевиден.
Нита нервно поглядела на сидящих у костра и пожала плечами.
— Пока нет. Думаю, скоро будут.
— Хорошо бы так.
Она скорчила мину, глядя на него. Отвернулась, и тут он увидел цепь, идущую от ее ноги к стволу кипариса. Нита проследила за его взглядом.
— Они не полагаются на удачу.
Гвоздарь кивнул. Спустя минуту появилась Пима, которую сопровождал другой взрослый. Женщина, с покрытыми шрамами ногами и руками, с пирсингом из стальной проволоки на лице и цепочкой на шее. Голубоглазая. Длинный шрам на боку, знак жертвы Сборщикам и Культу Жизни. Она подтолкнула Пиму вперед.
Моби поднял взгляд.
— Эй, полегче с девчонкой. Она мой ужин принесла.
Голубоглазая не обратила на него внимания, глядя на Гвоздаря.
— Он жив?
— Как думаешь? — спросил Моби. — Конечно, жив. Если не стал зомби, ходячим мертвецом. У-у-у-у…
Рассмеялся над собственной шуткой.
Пима раздала взрослым металлические миски с рисом, красными бобами и острой мясной поджаркой. Гвоздарь ошеломленно глядел на еду. Очень дорогая еда. Он и вспомнить не мог, когда последний раз вот так просто видел столько мяса. Еду принесли Тулу и Моби, и у Гвоздаря потекли слюни. Моби сразу принялся есть. Голубоглазая глядела на него.
— Сказал Лопесу, что его парень жив? — спросила она.
Моби мотнул головой, не прекращая пихать рукой в рот бобы и рис.
— За что он тебе платит, урод? — спросила Голубоглазая.
— Он только что очнулся, — запротестовал Моби. — Если точнее, пару минут как в мир живых вернулся.
Ткнул локтем Тула.
— Скажи же. Этот крысеныш только что очнулся.
Тул пожал плечами, зачерпнув горсть риса и мяса.
— На этот раз Моби не врет, — рыкнул он. — Как он и сказал, крысеныш только что очнулся.
Улыбнулся, обнажив острые клыки.
— Как раз к ужину.
И сунул огромную горсть еды себе в рот.
Голубоглазая скривилась. Забрала миску у Моби и отдала Гвоздарю.
— Тогда отрабатывай свой хлеб. Первым поест сын босса. А ты иди, скажи, что парень очнулся.
Моби скорчил мину, но не стал спорить. Просто встал и ушел. Пима присела рядом с Гвоздарем.
— Как ты?
Гвоздарь постарался улыбнуться, хотя уже почувствовал усталость.
— Пока не сдох.
— Значит, день удался.
— Ага.
Он принялся за еду.
Пима мотнула головой в сторону Ниты.
— Надо поговорить. За Везучей Девочкой еще не явились, — сказала она, переходя на шепот. — Твой отец теряет терпение.
— В смысле, теряет терпение? — спросил Гвоздарь, глянув на охранников.
— Он на нее глаз положил. Может, хочет отдать ее Голубоглазой, в Культ Жизни. Все говорит, сколько меди получит за эти чудесные глаза.
— Она знает о его планах?
— Она не дура. Даже такая богачка может понять, что к чему.
Голубоглазая прервала их разговор, присев рядом.
