— Все позади, — пробормотал, с трудом ворочая языком. — Не плачь.
Ответом ему служил лишь судорожный вздох. Глубокий. Рваный.
Девчонку жестко колошматило. Да и Марата лихорадило не меньше.
При одной лишь мысли, что ей причинили вполне реальную физическую боль, что над ней… надругались, его разум отключался. Глаза наливались кровью. А в душе оставалось лишь одно неуемное желание — убивать.
Хотелось растерзать ублюдков, обидевших ее, голыми руками. Рвать зубами.
На куски. На лоскуты. На гребаные молекулы. Почему? Он не знал! Не знал! Сам того не замечая, ожесточился, стал равнодушен к бедам чужих людей. Но отчего-то ее боль и ужас он ощутил… как свои собственные.
И это было сродни удару под дых. С ноги. Со всей паскудной дури.
«Весело, однако! И странно до жути!»
Теперь, оглядываясь на несколько часов назад, Каримов был искренне рад, что не отпустил Юлю с КВН. Что, взбесившись от лютой (и совершенно несвойственной ему) ревности, решил воспрепятствовать ее свиданию с каким-то Костей, которого Попова с придыханием величала «настоящим мужчиной». Что додумался проконтролировать ее, позвонив Макарову.
Тот, в свою очередь, скинул ему номер их нерадивой студентки и довольно четко обозначил свою позицию по данному вопросу, бросив короткое:
— Разбирайся сам!
Марат и разобрался. Забрав Артема из дома своих родителей, он поехал с ребенком уже на их адрес, намереваясь позвонить Юле и отчитать эту маленькую дерзковатую сучку по полной программе, когда доберется до места. Только в груди что-то нещадно жгло. Тянуло. Прямо сердце заходилось в каком-то сумасшедшем ритме, и внутренности узлом скручивало ни с того ни с сего. При племяннике Каримов старался всегда держать эмоции в узде. Но не в этот раз.
Гнев затмевал разум, ведь Попова посмела ослушаться его.
И сделала это намеренно. Демонстративно. Будто насмехаясь. Кто же знал, что все перевернется с ног на голову, едва она ответит на чертов звонок?
«Да никто! Подобное невозможно предугадать!»
Сперва он не поверил ей. Ни единому ее слову. Ни единому.
Его сложно в этом винить, ибо рассказ Юли напоминал бред сумасшедшего.
Однако, чем дольше Марат ее слушал, тем сильнее сомневался в собственных суждениях. Его окончательно торкнуло, когда она разрыдалась в трубку. Когда с нотками отчаяния в чуть охрипшем голосе принялась умолять его поговорить с ней еще немного. Тогда-то и пришло жуткое осознание — не врет. И внутри все заледенело от страха. От страха за ее жизнь. Каримов оказался ошеломлен своим открытием. Припечатан им, точно гранитной глыбой. Не совладав с эмоциями — руки затряслись, как у паралитика, он не справился с управлением и чудом избежал столкновения со встречным автомобилем. Благо реакция не подвела — стремительно вывернув руль в сторону, он съехал на обочину и резко затормозил.
К счастью, Артем не понял, что произошло, и не успел испугаться.
Зато жутко занервничал сам Марат, ведь связь с Юлей внезапно оборвалась — очевидно, разрядился телефон, как она и предупреждала. А все, что он успел узнать о ее местонахождении, так это заброшенный санаторий, расположенный в тридцати километрах от города. Вроде все понятно, и проще не придумать. Но основная сложность состояла в том, что никакого санатория в окрестностях их города отродясь не было. Понимая, что сам вот-вот слетит с катушек от беспокойства, он вновь позвонил Виктору. И не зря. Друг обладал поистине феноменальной памятью. Памятью, благодаря которой оба они пришли к выводу, что под санаторием Попова подразумевает летний детский лагерь, закрытый и разрушенный еще в конце девяностых. Он как раз располагался в тридцати километрах от города.
К нему вела лишь одна дорога. Лесная. И наверняка давно заросшая.
Едва ли это остановило мужчину. Уже спустя некоторое время он мчался именно туда, буквально выжимая из ревущего движка весь его максимум.
Артема пришлось взять с собой, ибо терять драгоценное время, возвращая его обратно старшим членам семьи, было сейчас непозволительной роскошью. В двух словах и в щадящей формулировке объяснив ребенку, с какой целью они направляются в лес, Каримов съехал с центральной загородной трассы на едва заметную лесную дорогу. Скорость сбавил, потому что приходилось пристально вглядываться в каждый куст. В каждое дерево. Но несмотря на все его старания, Юлю заметил именно Артем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Марат проехал бы мимо, но племянник взволнованно воскликнул:
— Там девочка! — указал он в нужном направлении. — Марат, там девочка!
Ударив по тормозам, мужчина торопливо отстегнул ремень безопасности и выбрался наружу, строго велев мальчугану оставаться в машине.
И теперь уже несколько минут он сжимал Попову в своих давящих объятиях и все никак не мог до конца осознать, что нашел ее. Нашел.
А она все плакала. Цеплялась за него мертвой хваткой, дрожала и плакала.
— Ну все! Все! — прохрипел Каримов, поглаживая девчонку по спине. По пояснице. — Ты точно в порядке? Тебя не тронули?
Шмыгнув носом, Юля прижалась щекой к его груди и прошелестела:
— Нет, не тронули! Хотели просто напугать. И… у них получилось!
— Ты знаешь этих людей?
— Знаю заказчика.
— Отлично! Поехали в полицию.
— Зачем?
— Заявление напишешь.
— Нет! Я не буду ничего писать!
— То, что с тобой сделали — это статья! Они должны ответить за содеянное!
— О! — гневно выплюнула Попова. — Она ответит! Я сама ей отомщу!
— Ваши женские разборки зашли слишком далеко, знаешь ли, — проворчал недовольно. — Где гарантия, что подобного с тобой больше не случится?
Юля медленно отстранилась и твердо произнесла:
— У меня нет доказательств. Я не пойду в полицию. Если не согласны с этим, просто… одолжите мне на время свой телефон и оставьте меня здесь!
Марат внимательно оглядел ее с ног до головы. Пристально. Сантиметр за сантиметром. И кровь устремилась к вискам, вскипая прямо в венах.
Она стояла перед ним, храбрясь из последних сил.
В перепачканной одежде. Босая. В изодранных колготках.
Продрогшая до костей и зареванная до неузнаваемости.
За одно только это Каримову хотелось свернуть кому-нибудь шею.
Но…
«Потом! Все можно обсудить потом! Она же сейчас тут просто закоченеет!»
— Ладно, — скрипнул зубами от досады, — поступай как знаешь! В конце концов, ты у нас взрослая девочка, да?
— Да! — насупившись, Юля растерла соленую влагу по своим щекам.
— Вот и хорошо! — приблизившись вплотную, Марат принялся отряхивать ее одежду. — Вот и успокаивайся скорее! Не пугай мне ребенка своими истериками — он у нас к такому не привык!
— Ре… ребенка? — изумленно. — Какого ребенка?
— Обыкновенного, Попова! Обыкновенного! Племянника моего!
— А где он?
— В салоне сидит. Ждет.
Пару раз вздохнув полной грудью, девушка кивнула.
А после обхватила себя руками и зябко поежилась.
«Дьявол! Я сегодня усажу тебя в машину или нет?»
В последний раз проведя ладонью вдоль ее спины, по пояснице и как бы невзначай коснувшись упругих ягодиц, Каримов заговорщицки шепнул:
— Давай-ка мы тебя согреем! А то заболеешь еще…
— Давайте, — прозвучало доверчиво.
— Сперва избавься от своих жутких колготок.
— Зачем?
— Если нас остановят сотрудники ДПС, то решат, будто я тебя избил или изнасиловал. А оно нам надо? Лучше сними их. В салоне тепло.
* * *
Смущенно прикусив губу, Юля снова кивнула. Затем промямлила что-то вроде «отвернитесь, не смотрите» и потянула вверх подол своего платья.
Но Марат не мог не смотреть. Он следил за ней, подобно голодному волку. Озлобленному. Одичавшему. Мечтающему познать вкус ее плоти.
И нервно сглотнул, когда на миг… всего на краткий паскудный миг ему удалось выцепить жадным взором тонкую полоску красной кружевной ткани, прикрывающей ее промежность. В собственных штанах стало тесно.
