Тем не менее, собрав в кулак последние крупицы своего самообладания, Юля улыбнулась. Да, фальшиво. Да, через силу. И все же…
— Конечно, Леонид Семенович!
— А чего тогда косяки мне тут сносишь?
— Извините!
— Извините ее, — заворчал мужчина, нажимая на кнопку турникета. — О, времена пошли! О, нравы! Никакого уважения к казенному имуществу!
Преодолев последнее препятствие и не обращая никакого внимания на вечное недовольство вахтера, Юля устало побрела к лестницам шаткой неуверенной походкой. На душе кошки скребли. А на сердце точно каменную глыбу водрузили. Она стискивала мышцы, безжалостно сминала плоть. И эти ощущения были пугающе реалистичными.
До жути. До дрожи. До паники.
От переизбытка эмоций Юле тяжело было даже дышать.
Перед глазами кадрами киноленты вспыхивали сегодняшние события.
И от всех тех воспоминаний необъяснимое волнение заполняло душу до краев. А в груди начинало барабанить с запредельной скоростью.
«Что все это значит? Что происходит?»
Она не понимала. Но знала наверняка:
«Он помог мне! Он спас меня! И он… смотрит на меня так, как никто и никогда прежде! Под его взглядом я словно… умираю! И оживаю вновь…»
Зажмурившись на миг, Юля схватилась за стену, дабы не упасть.
«А еще мы целовались. Дважды! И я едва не отдалась Серпу прямо в его кабинете! Прямо на его столе! Боже, что со мной не так? Я сошла с ума?»
Припомнив одну не менее пикантную деталь, Попова и вовсе остановилась.
Замерла. Застыла. Нервно прикусила губу и часто-часто задышала.
«Я пялилась на его стояк! Я, как последняя дура, пялилась на его стояк! И он это… мама дорогая, он все видел! Все понял! Господи, как теперь в глаза ему смотреть? Как посещать его лекции? Я не смогу… я умру от стыда!»
Внезапно разозлившись на саму себя, Юля решительно продолжила путь.
«Ой, все! Не хочу об этом думать! Не хочу… Не хочу… Не хочу…»
Погрузившись в размышления, девушка не заметила, как добралась до своей комнаты. До комнаты, которая, к ее удивлению, оказалась пуста — Эльвиры и Тони «дома» не было. Оно и к лучшему. Это избавило ее от лишних расспросов и крайне неловких объяснений. Приготовив одежду на завтра, Попова расправила постель и отправилась в душевую. Хотелось как можно скорее смыть с тела пыль и грязь. А с ними и все тяготы сегодняшнего дня.
К счастью, очередь на водные процедуры состояла всего из трех человек — большинство студентов еще не вернулись с КВН. Настроив температуру воды, Юля встала под обжигающе горячие струи и принялась с остервенением тереть мочалкой свою нежную кожу, стараясь привести себя в относительно божеский вид. И… пытаясь избавиться от Серпа в своей голове. Да тщетно все. Мужчина так и стоял перед мысленным взором.
Казалось, его образ выжжен на обратной стороне ее век.
Ибо он оживал в сознании, стоило только закрыть глаза.
«Почему? Вот почему я сейчас думаю не об отбитой на всю голову Кристине, которую нужно хорошенько проучить и поставить на место, а о… о нем? Почему не трясусь от страха из-за похищения, а трепещу от волнения, вспоминая его способы… согреть меня? Господи, я же ведь млела от его прикосновений, когда он растирал мои ноги! А потом, чуть позже… на краткий миг мне показалось, что я способна сама… поцеловать его! Дура я! Дура! Набитая и неисправимая!»
Чем яростнее было внутреннее отрицание, тем усерднее Юля «драила» себя мочалкой. Тем отчаяннее глупое сердце трепыхалось за ребрами.
Тем более смущенной, потерянной и дезориентированной она себя ощущала.
«Нет, так дело не пойдет! Я — взрослый человек. А взрослые люди от проблем не убегают. Их решают. Мне нужно успокоиться. Извиниться. И… поблагодарить его за помощь. Как бы там ни было, он спас меня!»
Закончив водные процедуры, Попова вернулась в свою комнату.
Она по-прежнему была пуста. Обрадовавшись данному факту, девушка проворно (насколько позволяло алкогольное опьянение) переоделась в пижаму и завалилась в постель, намереваясь хорошенько выспаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но даже когда проваливалась в небытие, слышала голос Марата:
«Решила поиграть со мной, пташечка? Это ты зря! Я ведь могу и… согласиться!»
* * *
Утро началось для нее с пронзительно-возмущенного вопля Эльвиры. Соседка вышла в коридор за несколько минут до звонка Юлиного будильника и отчего-то громко выругалась:
— Это что еще за хрень? Какого черта здесь творится?
За дверью послышалось чье-то хаотичное бормотание. Складывалось ощущение, будто с ней общались сразу несколько человек.
Вскоре Эля заглянула в комнату и ошеломленно пробормотала:
— Юля? А ну-ка, подъем! Выйди на минутку!
Ничего не понимая спросонья, Попова торопливо накинула поверх пижамы свой простенький атласный халат, всунула босые стопы в тапочки и (зевая во весь рот) тоже выскользнула в коридор. Да так и замерла, подобно статуе, увидев представшую взору картину — у порога столпились не менее пятнадцати человек. Весь пол у их комнаты оказался заставлен различными вкусностями, соленьями и цветами в горшках до такой степени, что невозможно было сделать даже крошечный шаг, дабы не наступить на какой-нибудь предмет. В руках студенты держали плакаты с кричащими карикатурами «Богиня», «Госпожа» и…
— Спасительница? — скрестив руки на груди, Эльвира вслух прочитала надпись на последнем плакате. — Ничего не хочешь объяснить?
Какой там объяснять? Юля оказалась до такой степени ошарашена уведенным, что буквально лишилась дара речи. У нее язык онемел.
«Я сплю! Это сон! Я все еще сплю!»
Черт знает с какой попытки девушка уточнила срывающимся голосом:
— Чт-то происходит? Как все это… понимать?
По толпе прошелся задорный хохоток. Затем вперед выступили три парня-старшекурсника и театрально поклонились.
— О, богиня! Склоняем пред тобой свои буйные головы и смиренно просим: прими от нас эти скромные дары в знак нашего бескрайнего уважения!
Попова вытаращилась на главного активиста широко распахнутыми глазами.
Эля же громко закашлялась, поперхнувшись собственной слюной.
— Вы что, с ума все посходили? — крякнула Юля, лихорадочно выискивая в толпе знакомые лица. — Чего вам от меня нужно?
— Не злись, госпожа! — с таким же преувеличенным пафосом, явно работая на публику, заговорил его приятель. — Мы пришли к тебе с миром! Молить о помощи! О пощаде!
— О какой еще…
— О, собственность Серпа! — загоготал третий. — Взываем к твоей мудрости и просим: убереги всех нас от своего хозяина! Своей… грудью от него защити!
Это было сродни удару током. Девушка дернулась на месте, точно в одно место ужаленная. А после побледнела до состояния больничной простыни, заприметив в задних рядах Шершневу, Маклакову и Сурикову.
«Господи! Они… они… нет!»
— Вы че, совсем охренели?! — гаркнула на присутствующих Эльвира. Имела право. Как-никак, староста этажа. — Что за бред вы здесь несете?
Юля обреченно покачала головой, осознав вдруг, с чем имеет дело.
— А это не бред, Эль, — как можно более беззаботно хмыкнула она, преодолевая болезненный спазм в горле. — Вы пришли поздно, не успела рассказать… Вчера я влипла в одну очень неприятную историю. Моя жизнь в буквальном смысле висела на волоске. Каримов случайно проезжал мимо и помог мне. Потом привез в общежитие. А эти идиотки решили, что я с ним сплю, и растрепали об этом всей общаге. Теперь вот ходят, издеваются…
— Ничего подобного! — выступила вперед Шершнева. — Согласна, задумка так себе. Но… нам действительно нужна твоя помощь. Серп был свидетелем нашей вчерашней стычки и собирается вышвырнуть меня с девчонками из общаги! На улицу. И все из-за тебя! Сделай же что-нибудь! Спаси нас!
— Это каким же образом?
— Тебе виднее, детка!
— Я тебе не детка!
— Так, — нахмурилась Эльвира, — я не поняла! Вы что, на нашу Юльку вчера наехали? Мы с Тоней недостаточно четко обозначили свою позицию в отношении нее?
