Брика расспрашивали о его намерениях уже не раз. Солдат, не спуская с него внимательного, серьезного взгляда, вдруг сказал:
– Я не помню вас.
Брик снова промолчал, хотя теперь его окатило холодной волной страха. Остальные патрульные, даже девушка-сержант, не обращали на него больше никакого внимания.
– Я родом из Каллаха, – сказал солдат, и эти слова дались ему с трудом. Брик примерно понял, в чем дело. Уроженца Каллаха, первого города, побежденного Фельком, мобилизовали в армию победителей. Не похоже, чтобы он добровольно или хотя бы охотно пошел на это. И все же он стоял здесь, в фелькском мундире; он служил той военной машине, которая покорила его родной край.
«Правда, – угрюмо подумал Брик, – дом у него не сожгли дотла и отнюдь не всех родичей зарезали. Даже издали видно, что все здесь почти цело, а граждане снуют по улицам, вполне себе живые».
– К нам немногие барды приезжали надолго, и я их всех знал, – продолжал каллаханец. – А вас как зовут?
– Голт. – Этот псевдоним Брик выбрал наобум. Так звался совсем второстепенный персонаж из одной его пьесы раннего периода. За прошедшие полмесяца он никому не открывал своего настоящего имени. Ему теперь уже не хотелось, чтобы кто-то узнал в нем Брика из У’дельфа, автора комических пьес. Он знал наверняка, что больше никогда не напишет ни одной пьесы. Драматург умер вместе с семьей и домом.
– Не помню такого, – повторил солдат.
Брик взмок под своей грубой курткой. Поднявшийся ветер дохнул ему в лицо, освежая и возвращая хладнокровие. Его так и тянуло поскорее сунуть ногу в стремя и убраться подальше.
Неожиданно человек из Каллаха принялся шарить в карманах своей рубашки. Выудил оттуда медную монету. Протянул ее Брику.
– Вот! – Его глаза увлажнились. Он говорил шепотом, другие не могли его услышать. – Если бы вы приехали в наш город… в наш прекрасный Каллах… и если бы я сидел и слушал, как вы сплетаете ваши напевы, как я когда-то любил слушать других ваших собратьев, я бы рукоплескал вам. И заплатил бы за ваше искусство. Возьмите…
Брик взял монету, в полной растерянности не придумав ответа. К счастью, бывший каллаханец, а ныне солдат Фелька, избавил его от неловкости, резко отвернувшись и отойдя в сторону.
Брик наконец вскочил в седло и вскоре въехал в город.
ДАРДАС
(2)
Хорошо на войне. Даже если война вроде этой, даже когда маги вечно путаются под ногами, и притом они же – что особенно досадно – снабжают его, Дардаса, самыми поразительными возможностями, каких он прежде не имел в битвах.
И все же ему совсем не нравилась необходимость, будучи второй по значению персоной в государстве, отчитываться перед Матокином, правителем Фелька. Достижения магов, обслуживающих его армию, бесспорно, были значительными. Эта их «дальнеречь», например. Они могли с помощью магии мгновенно передавать сообщения на огромные расстояния, до самого Фелька. Этот фокус требовал меньших усилий, но впечатлял ничуть не меньше, чем перемещение войск, лошадей и техники через порталы.
Однако это означало, что Дардас не мог избавиться от Матокина даже в полевых условиях, где он привык действовать полностью самостоятельно.
В прошлом он, военный предводитель Севера, не был подотчетен никому. Он не служил никакому монарху либо правительству. Его страной было войско, а отряды свирепых воинов – населением этой страны.
Он привел их к славным победам на Северном континенте, и их преданность была безграничной.
Теперь он снова стоит во главе армии, спустя две с половиной сотни зим после собственной смерти. Опять он показал себя успешным командиром – тому свидетельством одержанные им победы.
Суук сдался беспрекословно, не оказав ни малейшего сопротивления. В итоге у Дардаса имелась армия, распаленная боевым духом и не имеющая противника, способного ей противостоять.
Объективно такую ситуацию командующий должен считать идеальной: достичь поставленной цели без единой задержки, без потерь.
Хотя Дардас в принципе признавал возможность такого исхода, однако появление делегации из восьми министров Суука застало его врасплох. Они отдали свой город-государство на милость победителя. Вместо того чтобы разбираться с донесениями разведки, мелкими стычками и приготовлениями к осаде, генерал неожиданно погрузился в многообразные подробности установления власти над городом-государством, нетронутым и готовым к сотрудничеству.
Длительная оккупация захваченных земель никогда не была его сильным местом в прошлой жизни. Для Суука он просто установил правила, уже введенные в Каллахе и Виндале. Его армия в настоящий момент была расквартирована за пределами города.
Дардас был разочарован. Что происходит с этими проклятыми людишками Перешейка? Они оказались какими-то совершенно бесхребетными. Неужели они не понимают, что, если не будут сопротивляться, он захватит для Матокина все их земли? И тогда… что станется с ним, когда отгремит последняя битва и нужда в полководце отпадет?
«Не думаю, что все офицеры полностью разделяют вашу идею питания наравне с рядовыми солдатами!»
Дардас уже освоился с тем, что мысли владельца нового тела иногда вторгались в его собственные. Слабый голос и личность слабая, и все же они здесь, в голове Дардаса, никуда не делись.
Воистину поразительно, что Вайзель все еще раздумывает над вопросом питания из общего котла с рядовыми.
«Может, и не разделяют, лорд Вайзель, но им придется на это пойти… и этот опыт поможет им стать лучшими офицерами».
Настроение у собравшихся было подавленное, не осталось и следа душевного подъема, столь заметного после расправы над У’дельфом – когда большинство офицеров, а может, и все они, впервые по-настоящему ощутили жажду крови. Но с того момента миновало уже полмесяца.
Дардас уминал солдатский паек, поданный ему, и исподтишка изучал старших офицеров, собравшихся вокруг лагерного костра. Они негромко переговаривались, разбившись на группы по двое, по трое, или сидели, задумавшись, над мисками с безвкусным варевом.
«Мне казалось, вам нужно, чтобы ваши офицеры были всем довольны. Довольные офицеры менее склонны к мятежу».
Довольные – это одно дело. Самодовольные и зазнавшиеся – другое. Кроме того, молодых офицеров следует учить, чем именно они должны быть довольны. Разбрасываться особыми привилегиями бессмысленно, если недовольны подчиненные вам войска.
Он кинул взгляд на кучку магов, собравшихся в сторонке. Как обычно, они мало говорили, даже друг с другом, и почти никогда не улыбались.
«У нас имеется прослойка, склонная к мятежу при всех ее привилегиях. На месте Матокина я не спускал бы глаз со своих подчиненных и спал очень чутко».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
