Даже с такой самоделкой при желании можно было послать стрелу на полтора километра. Но Тревор не был намерен разбрасываться стрелами, поскольку делать их было непросто; он добивался не дальности, а меткости.
Странно было наблюдать почти прямолинейную траекторию стрел, летевших параллельно грунту. Кто-то даже посоветовал Тревору быть поосторожнее, чтобы какая-нибудь стрела, превратившись в спутник Луны и описав полный круг, не поразила его же в спину.
Второй грузовой корабль прилетел на другой день, однако на сей раз дело прошло не так гладка. Поездка была безупречной, но, к сожалению, радарный автопилот допустил довольно типичную для таких глуповатых устройств промашку. Нащупав единственный неприступный пригорок в окрестностях базы, он взял курс на его вершину и сел на неё, как орёл на утёс.
Нужные позарез грузы — в полутораста метрах над нами, а до, ночи осталось несколько часов. Как быть?
Полтора десятка человек одновременно нашли ответ, после чего все забегали, собирая свободные куски нейлонового шнура. И вот уже перед Тревором лежит бухта шнура длиной с километр, а все остальные выжидательно смотрят на него. Он закрепил шнур у конца стрелы, прицелился на пробу прямо в небо и натянул тетиву. Стрела поднялась на половину высоты пригорка, но затем груз повлёк её обратно.
— Увы, — сказал Тревор, — это всё, на что я способен. И учтите нам ведь надо ещё забросить что-то вроде крюка, чтобы шнур зацепился наверху.
Две-три минуты мы уныло смотрели, как шнур, собираясь в петли, медленно падает на грунт. Поистине абсурдная ситуация. На кораблях достаточный запас энергии, чтобы перенести нас на четыреста тысяч километров, а мы бессильны перед каким-то дурацким бугорком. Располагай мы временем, можно было бы попробовать взобраться на пригорок с другой стороны, но для этого сперва надо было преодолеть десяток-другой километров. Вариант небезопасный, а может быть, и вовсе неосуществимый за те несколько часов, которые оставались до наступления темноты.
Учёные не склонны пасовать, и перед натиском такого числа изобретательных (подчас излишне изобретательных) умов проблема не могла долго устоять. Трое одновременно нашли решение. Тревор поразмыслил, потом ровным голосом произнёс:
— Что ж, попробуем.
На подготовку ушло какое-то время, и мы с беспокойством смотрели, как лучи заходящего солнца поднимаются всё выше по нависшей над нами каменной стене. «Даже если Тревор сумеет забросить туда шнур с крюком, — говорил я себе, — карабкаться вверх в космическом скафандре будет отнюдь не легко». Я плохо переношу высоту; слава богу, среди нас нашлось достаточно добровольных скалолазов.
Но вот наконец всё готово. Шнур сложен так, чтобы без помех отрываться от грунта. В метре ниже стрелы к шнуру привязан крюк. Хоть бы он зацепился и не подвёл нас…
Однако теперь Тревор не ограничился одной стрелкой. Четыре стрелы были прикреплены к шнуру с интервалом двести метров. Никогда не забуду причудливое зрелище: человек в космическом скафандре, поблёскивающем в свете угасающего дня, целится луком в небо.
Первая стрела устремилась к звёздам; она не успела пролететь и пятнадцати метров, когда Тревор положил на тетиву вторую, и та полетела вдогонку, увлекая нижний конец возносящейся вверх длинной петли. Тотчас с тетивы сорвалась третья стрела со своим витком шнура, и я готов поклясться, что четвёртая метнулась следом прежде, чем первая заметно замедлила свой полёт.
Теперь, когда нагрузка распределилась на несколько стрел, нетрудно было достичь нужной высоты. Дважды крюк срывался, но на третий раз прочно зацепился наверху, и первый доброволец полез на пригорок. Конечно, он здесь весил всего около пятнадцати килограммов, но всё же падать с такой высоты несладко.
Он не упал. Через час грузы с корабля начали поступать вниз, и ещё до ночи удалось выгрузить всё самое главное. Правда, моя радость была несколько омрачена, когда один из инженеров с гордостью показал мне полученную с Земли губную гармонику. Я сразу заподозрил, что этот инструмент успеет основательно осточертеть нам до исхода долгой лунной ночи…
Понятно, Тревор тут был ни при чём. Когда мы вместе возвращались на базу, пересекая расползающиеся по равнине тени, я услышал от него предложение, которое, надо думать, озадачило не одну тысячу людей после опубликования подробных карт нашей лунной экспедиции.
В самом деле, как не удивиться тому, что плоская безжизненная равнина с одним-единственным пригорком отныне на всех лунных картах носит наименование «Шервудский лес».
Джанни Родари
Маги на стадионе
Перевёл с итальянского Лев ВершининПрезидент футбольной ассоциации «Барбарано» пребывал в отчаянии. Хотя в его футбольной команде были такие превосходные игроки как Мазила Первый, Мазила Второй и весьма талантливые молодые футболисты Мазила Третий, Мазила Четвёртый и Мазила Пятый (прозванный болельщиками «Золотой мениск»), она проигрывала один матч за другим. Каждое воскресенье и в праздничные дни. Посовещавшись со своими советниками, придворными и мажордомами, президент повелел напечатать во всех газетах на первой странице обращение:
«Любому, кто спасёт команду „Барбарано“ от перехода из высшей лиги в лигу „Б“, я отдам в жёны мою дочь и подарю в приданое замок Святой Красотки».
На другой день во дворец явилось множество красивых молодых людей, исполненных самых радужных надежд. Некоторые из претендентов втайне были давно влюблены в прекрасную Лауретту, дочь президента футбольной ассоциации. У неё были чудесные зелёные глаза, и, кроме того, эта стройная, ростом метр семьдесят пять сантиметров девушка училась на олимпийскую чемпионку и игре на магнитофоне. Молодые люди точно знали, как спасти футбольную команду «Барбарано». Одни предлагали купить знаменитого центрального нападающего Риву, другие — Риверу, третьи — Нетцера, четвёртые — Беккенбауэра.
Нашлись и такие, что предложили перед матчем дарить соперникам ядовитые грибы, либо пообещать судье крокодилий заповедник в Африке. Но чтобы купить, скажем, Беккенбауэра, нужно сначала изучить немецкий язык. А это дело сложное. Нет, все предложенные способы были дорогостоящими и малопригодными. Последним ближе к вечеру во дворец пришёл некий Рокко из Пишарелли, который был известен как продавец кроличьих шкурок. Прежде всего он потребовал показать ему фотографию Лауретты. Внимательно её изучив, Рокко остался доволен внешними данными невесты.
— Какими познаниями в области футбола вы обладаете? — спросил президент ассоциации.
— Ну, начать с того, что моё второе имя — Эленио…
— Совпадение имён со знаменитым тренером Эленио Эррерой само по себе значительно. Однако этого мало, не так ли?
— Вот что. В ближайшее воскресенье перед игрой посадите меня на скамью рядом с нынешним тренером команды, — предложил Рокко. — Если «Барбарано» выиграет, мы продолжим наш разговор. Но уже при свидетелях. Согласны?
— Согласен, — ответил президент.
В воскресенье перед встречей с командой «Формелло клуб» (она всегда играет в белых майках с белыми полосами) Рокко пересёк поле и сел на скамью запасных рядом с тренером команды «Барбарано». Это был грустный, словно песня без слов, человек, он уже ничего больше не ждал ни от жизни, ни от футбольного чемпионата. От него исходил запах увядших хризантем.
Судья дал свисток, и матч начался.
За первые пятнадцать минут команда «Формелло» забила три гола, да ещё девять судья не засчитал, определив положение вне игры.
В перерыве между таймами Рокко спустился в раздевалку команды «Барбарано» Он переходил от одного игрока к другому и каждому что-то шептал на ухо. Президент тут же стал спрашивать у игроков: «Что он тебе сказал?».
— Мне он сказал, что трижды девять — двадцать семь, — признался Мазила Первый.
— А мне, что шестью четыре — двадцать четыре, — выпалил Мазила Второй.
— Таблицу умножения он знает, — задумчиво проговорил президент. — Посмотрим, что будет дальше.
Только начался второй тайм, как Мазила Первый головой забил гол. Две минуты спустя, Мазила Второй забил гол великолепным ударом левой ноги. А вскоре Мазила Третий, Мазила Четвёртый и Мазила Пятый (прозванный болельщиками «Золотой мениск») забили подряд три гола, все три с правой ноги. Немного спустя Мазила Шестой забил гол коленкой, а за ним Мазила Седьмой — подбородком. Команда «Барбарано» победила со счётом 12:3.
Президент от волнения упал в обморок и не очнулся даже тогда, когда болельщики водрузили его на плечи и понесли по улицам города. Так что ему не удалось насладиться своим первым триумфом.
Придя в себя, он сразу послал за Рокко. А тот уже садился на велосипед с подвесным мотором, чтобы вернуться в родное селение Пишарелли.
