— Да, вот представь себе… — сказал Коля, опустив кисть и придирчиво глядя на холст, — Прихожу на Крымский вал. Там девушка такая симпатичная работает. Улыбается, говорит мне: «Что вас интересует? Багетные рамы? Холсты, грунты, подрамники? Мастихины, этюдники? Краски масляные? Олифы для иконописи? У нас сегодня есть все!» Я спрашиваю: «Девушка, а время у вас сегодня есть?» Сразу улыбаться перестала. «Времени у меня сегодня нет, — говорит, — И завтра тоже».
Непорядок, — покачал головой Аркадий, — Непростительное упущение в нашу эпоху здоровой коммерции. Спрос есть, а предложения нет! А еще говорят: «время — деньги». Деньги у нас имеются. Выкладывайте же на прилавки время для художников!
— Да, неплохой бизнес мог бы быть, — поддержал разговор искусствовед Зубрин. — Это ведь не только для художников. Время всем нужно. Самый ходовой товар был бы. На каждом углу бы торговали. Прикиньте, ходили бы по улицам такие люди-бутерброды с плакатами: «Мир Времени в Сокольниках! Сезонные скидки! Ночью — дешевле!»
— Точно, Зубр! А в выходные пипл бы на оптовые рынки ездил затовариваться. Навалил времени полный багажник — на неделю хватит. На рынках-то оно дешевле.
— Это да, но там бы время было не того качества. Китайское. Без гарантии. Такое, знаете, которое кончается быстро. Да при этом еще генно-модифицированное.
— Китайское — это еще ладно. На рынках можно было бы вообще на паленое время нарваться — какое-нибудь кустарное-самодельное…
— А вот мне лично времени хватает! — заявил Аркадий, — Просто головой надо работать, а не руками. Тогда все будешь успевать.
— Тебе надо головой работать, это точно, — согласился Коля. — У тебя, Аркаша, других вариантов нет. Руки-то не из того места растут!
— Смейся, смейся! Смешно дураку… А я вчера такой заказ получил — мечта!
— Что, неужели дизайн мусорного бака?
— Ты, Коля, пиши свой арбузик, не отвлекайся. Я Зубру рассказывать буду. Так вот, Зубр, заказали мне оформление витрины магазина фирменной сантехники! И башляют нехило.
— Поздравляю, — ответил Зубрин. — В общем, Колина догадка оказалась не так далека от истины.
— Да идите вы, придурки… А я уже идею придумал! Композиция будет называться «Морские раковины».
— Сантехнические изделия среди водорослей из бумаги и кораллов из строительной пены?
— Э… Я что, уже рассказывал?
— Да нет. Догадался просто. А морские унитазы там будут? С большими жемчужинами из резиновых мячиков, покрытых перламутровой краской?
— Старичок, это гениально! Я твой должник!
— Разбогатеешь — машину мне купишь.
— Я тебе тоже идею подкину, — сказал Николай. — Витрина «Морские коньки». Товары для зимнего спорта среди рыб и медуз. Из строительной пены, разумеется. Разбогатеешь, купишь мне время.
— Кто о чем, а вшивый о бане! Куплю я тебе время, куплю. Когда оно в продажу поступит.
— Боюсь, не доживу я до тех счастливых дней. Сдохну от этой своей мазни круглосуточной.
— Ну, зачем так мрачно? — сказал Зубр, — Для того, чтобы время появилось на прилавках, люди всего лишь должны научиться его добывать.
— Это как, например?
— Ну, как нефть добывают.
— А. Ну да. Очень просто. В результате поисково-разведочного бурения на шельфах Каспийского моря обнаружены крупные месторождения времени. Устанавливаются времянные вышки. Российские времяники заступают на трудовую вахту. Строится времяпровод в Укарину и Белоруссию. На бирже стремительно растут акции компаний «Росвремя», «Сургутвремягаз» и… «Луктайм»!
— Ну а что. Может, когда-нибудь так и будет.
— Да, но для того, чтобы где-то под землей были залежи времени, оно там должно как-то образовываться…
— А нефть как образуется?
— Из останков живых существ и растений. Под давлением. И еще там какие-то бактерии в процессе участвуют…
— Все-то ты знаешь, Зубр! Искусствовед, книжный человек!
— Примерно так же и время там образуется, — задумчиво сказал Коля, — Как продукт химической переработки воспоминаний умерших людей и животных. И растений…
Под впечатлением от этой печальной поэтической мысли друзья немного помолчали. Николай продолжал работу над натюрмортом. Зубр достал из-за пазухи какой-то журнал и принялся его листать. Нарушил тишину Аркадий:
— Я смотрю, Коля, ты не такая уж унылая бездарность, какой обычно кажешься. Ну, то есть, унылая, но не бездарность. Так и фонтанируешь креативом сегодня! Я к тебе, пожалуй, буду в трудных случаях за идеями обращаться.
— Обращайся. Только идеи у меня унылые.
— Так у меня по дизайну заказов унылых тоже полно. Как раз для твоих идей. Что далеко ходить за примерами! Месяц уже почти бьюсь, не могу придумать: нужна оригинальная форма для молочных пакетов. Новый поставщик на рынок выходит. Хочет ярко выделиться на фоне остальных. Готов вложиться в производство пакетов усложненной формы. А я ее придумать не могу. Нет ли у тебя, Коля, какого-нибудь гениально унылого предложения?
— У меня есть гениально унылое предложение, — сказал Зубр, оторвав взгляд от журнала, — Пакеты должны быть в форме гробов. Концептуально получится: «гроб с молоком»!
— Ах ты, концептуалист наш ненаглядный! Ну-ка, дай-ка, дай сюда свой журнальчик. Что ты там так увлеченно читаешь? Ну, разумеется! Кто бы сомневался! Свой собственный очередной шедевральный опус! Коль, хочешь поржать? Сейчас я тебе вслух прочту… Так, о чем мы пишем на этот раз? Ага, выставка современного искусства в разрушенном токарном цеху завода «Знамя труда»…
Из всей собравшейся троицы Матвей Зубрин по прозвищу «Зубр» художественным талантом обладал в наименьшей степени. То есть, не обладал вовсе. То, что рисовать ему не дано, он осознал уже на первом курсе Строгановского училища, куда был принят по блату. С грехом пополам закончив обучение и получив диплом, Зубр понял, что в области изобразительного искусства он может делать только одно — то, что обычно делают те, кто сам ничего не умеет. То есть, учить других. Рассказывать публике, что в искусстве хорошо, а что плохо. Этим ремеслом овладеть можно. Был бы язык подвешен. Язык у Зубра был подвешен вполне. Его статьи об искусстве охотно брали в глянцевые журналы, большей частью, почему-то, женские. Вот и сейчас он притащил журнал «Леди Интеллект» со своей новой статьей.
— Итак… — провозгласил Аркадий, — Сейчас, найду что-нибудь посмешнее… Нет, тут все смешно, конечно, как обычно… Зубр в своем репертуаре… Ну вот, например, замечательный пассаж: «Это полотно полупрозрачно намекает нам, что силуэты фантомов, танцующих в наших воспоминаниях, по сути, не что иное, как пластическое выражение духовного опыта, и сублимация здесь — не более чем фигура интеллектуального поиска. Центральное место на композиции, смещенное в данном случае в левый нижний угол холста, занимает изображение деревянного параллелепипеда, оклеенного пленкой «под дерево», и мы понимаем, что это не просто символ. Это знак! Таким образом, автор картины, разыгрывая перед нами яркий спектакль перехода ухода в приход, демонстрирует нам вертикальную ориентацию временного вектора — от земли, как инкубатора духа — ввысь, к сияющим небесам!» Да, Зубр… Жжешь, реально жжешь!
— А как же! — довольно ухмыльнулся Матвей, — В нашем деле иначе нельзя. Напишешь что-нибудь внятное — подумают, что ты не настоящий искусствовед.
— Какая, говоришь, у него там ориентация? — мрачно поинтересовался Коля.
— Какая у него, не знаю. Хотя, догадываюсь. Если ты про того художника. А если про временной вектор — то вертикальная.
Коля печально вздохнул.
— Из инкубатора в небо, значит… А я бы вектор времени по-другому направил: из этой овощной базы — в прошлое на пару дней. Чтобы я все успел доделать и выспаться.
— Чувак, ты мне все больше напоминаешь грустного ослика Иа. Из одноименной трагедии «Винни-Пух», — сказал Аркадий. — Хватит ныть уже! Но, вообще, идея здравая. Покупать время, добывать время — это все ненаучная фантастика. Как можно решить проблему нехватки времени, это известно уже давным-давно. Изобретать велосипед не надо. Надо изобретать машину времени.
— А это, значит, не фантастика!
— Фантастика. Но уже научная. Значит, не исключено реальное воплощение.
— Ну, стало быть, дело за малым. Надо только чуть-чуть подождать. Сейчас там физики с адронным коллайдером наиграются, и следующим пунктом программы у них как раз машина времени.
— Ну, нет! На физиков надеяться бесполезно. Раз до сих пор не изобрели, значит, и не изобретут. Если кто и может создать машину времени, так это мы, лирики, с позволения сказать.
— Это почему же?
— Элементарно, Ватсон. Физики точно знают, что машина времени невозможна. Потому они ее и не смогут сделать. А вот мы с вами этого не знаем. Значит, для нас нет ничего невозможного. Вот прямо сейчас возьмем и изобретем. Коля, бросай кисти! Перерыв! Чаем обещал напоить? Ну и где чай? Давай, наливай, садись к столу, будем машину времени строить.
