Сделав еще несколько шагов, оруженосец вдруг пал на одно колено и на вытянутых руках поднял кристалл над склоненной головой.
– Блистательная, я привел Федра.
– Пусть приблизится. Ты же отправляйся прочь.
– Повинуюсь… – Оруженосец, по-прежнему не поднимая головы, попятился. Минуя Федора, зашептал: – Иди скорее! Госпожа ненавидит ждать.
Стволов пошлепал вперед и через несколько шагов вышел на берег озерца. Лопухи там не росли, воду окружало кольцо разноцветной гальки, живописно усеянное «блинами» плоских, гладких камней. На одном из них сидела Фундис. Обнаженное белоснежное тело перечеркивали лишь две черные полоски, скорее всего кожаные – одна заменяла бюстгальтер, другая трусики. Фигурка у маджаи была отличная – стройная и спортивная. Только грудь после колоссальных бюстов гоблинш казалась крошечной.
Увидев Федора, Фундис благожелательно улыбнулась и поманила его пальцем.
– Ко мне, этруск.
Стволов не заставил девушку ждать. Вблизи выяснилось, что эльфийское белье действительно изготовлено из тонкой кожи, прорезанной насквозь замысловатыми узорами. Как и в случае с обычным женским бельем, Федору сразу захотелось его стащить с хозяйки. Однако с этим следовало повременить – в руке у эльфийки был маленький тонкий нож, которым она царапала на камне какие-то значки. Черточки слабо светились.
– Комиссар Стволов по вашему приказанию прибыл! – доложил Федор. Все-таки Фундис – командир, хоть и женщина.
– Полезай в воду.
– Зачем? В смысле, далеко?
– Шагов на десять. Проверишь, какое здесь дно. Не люблю купаться там, где ил. В нем живут пиявки. Если дно хорошее, я к тебе присоединюсь, – пообещала Фундис.
Федор быстро разделся до трусов и вошел в воду. Уже в паре шагов от берега глубина доходила до груди. Вода была теплой, в ней шныряли светящиеся рачки-бокоплавы и рыбья мелюзга, похожая на морских коньков. У рыбешек светились только жабры да глаза.
– Дно хорошее, – сообщил он. – Песчаное, с мелкой галькой.
– Превосходно. – Фундис положила нож, грациозно поднялась во весь рост. Замерла на несколько секунд, дав комиссару полюбоваться своим телом, без всплеска нырнула. Скользнула под водой светлой тенью и вынырнула почти на середине озерца. – Плыви ко мне.
Отточенным на курсах диверсантов ГРУ брассом Федор преодолел разделяющее их расстояние. Фундис висела в прозрачной воде, едва шевеля ногами и руками. Должно быть, все окрестные рачки прицепились к ее «купальнику», поэтому казалось, что грудь и бедра у девушки светятся.
– Я тебе нравлюсь, этруск? – спросила она.
– Очень! Только я не этруск.
– Неважно…
Маджаи ухватила Федора за бицепс, похвалила «какой крепкий!» и притянула к себе. Прижалась к нему всем телом. И вдруг лицо ее приняло расстроенное выражение. Она отпрянула, в глазах полыхнул гнев.
– В чем дело, человек? Ты болен? Или стар и немощен, а облик – только результат гоблинского шаманства? А может, предпочитаешь мужчин?
– Нет-нет, блистательная Фундис! Мне всего двадцать лет, и я обожаю женщин.
– Сейчас проверю, правдив ли ты. – Фундис снова прильнула к нему и страстно поцеловала в губы. Внутри у комиссара все как будто взорвалось от предвкушения… но снаружи опять ничего не шелохнулось!
– Дело плохо, – задумчиво сказала эльфийка, отодвинувшись от комиссара. – Твое сердце и впрямь стремится ко мне. И в то же время тело пренебрегает моей близостью. Это значит, тебя заколдовали. Так вот почему ты сказал эту глупость – «Ничего не обещаю». Заранее знал о неудаче!
Она переливчато рассмеялась, перевернулась на спину и медленно поплыла к берегу. Федор в панике погреб за ней, чтобы не оставаться посреди черной воды в одиночку.
– Ты можешь меня вылечить, госпожа Фундис?
– Надо точно узнать, какое заклятие было применено. А мне такое умение пока недоступно…
– Но ты же не только военачальник, но и послушница Ллот. Спроси совет у своей богини! – умоляюще сказал Федор. – Попроси Хино, в конце концов. Или Верховную жрицу, если у вас есть такая.
– Смеешься? Во-первых, Паучью Королеву мало интересуют проблемы импотентов… – Федор в досаде шлепнул по воде ладонью, но Фундис неумолимо продолжала: – А во-вторых, колдовство было применено явно гоблинское. Грубое и мерзкое, его даже рассеивать противно. Примерно как тебе собирать свежий черепаший навоз голыми руками. Верховная жрица на это не пойдет…
«Гоблинское колдовство! Неужели все из-за копья Либубу, на котором я поклялся Зийле в верности? – осенило Стволова. – Вот Наср, как же я сразу не догадался!.. Эх, надо было отказаться, знал же, что в Даггоше магия свирепствует. Сказал бы, что человечьи боги запрещают варварские обряды! А сейчас что делать?»
Фундис вылезла на берег, без малейшего стеснения сняла «купальник», надела легкий белый халатик. Потянулась, словно кошка, разложила белье для просушки на своем камне и уселась тут же. Увы, ничто на несчастного Стволова не действовало.
– Не печалься, этруск. Ты высокий, привлекательный и нравишься мне даже таким. Если завтра ваш командир провалит испытание, я готова выкупить тебя. Подруги в городе обзавидуются! Мои рабы неплохо живут. Бью и калечу редко, в жертву приношу еще реже… А там, откуда вы прибыли, у тебя были рабы? Расскажи о своей жизни.
Стволов вылез из воды, пристроился на соседнем камне и поведал командиру про Даггош, угрозу эльфийской кабалы и спасительную миссию золотоискателей за украденным драгметаллом. Его количество, правда, он на всякий случай снизил с сундука до котомки. Фундис слушала быль, словно сказку, порою сочувственно охая и восклицая «Да ты что!», «Вот паразиты!» и так далее.
– А что творится у вас? – спросил Федор, завершив повествование. – Мы в Срединном мире почти ничего не знаем о Подтеменье. В Верхнем знают побольше. Книжки даже про вас сочиняют. Но там всякую ерунду пишут. Будто у темных эльфов сплошное мракобесие: чернокнижники, жертвоприношения, матриархат…
Фундис внезапно вспылила. Вскочила, так что халат распахнулся и, взмахнув ножом, крикнула:
– Придержи язык, человек, или я его тебе отрежу! Матриархат – самый передовой общественный строй! А без кровавых обрядов не постичь главных тайн магии.
– Э-э-э… ну, я так и сказал. Это писаки из верхнего мира клевещут, но я их решительно осуждаю! Хочешь, назову несколько имен? Сейчас, только вспомню. – Никаких фамилий Стволов, разумеется, не знал, в памяти вертелась только одна – борзописца из контингента «небесных повязок», о котором упоминал Виалл. – Как бишь, его… Косынкин…
– Не трудись, – отмахнулась маджаи. – За свои преступления эти ничтожества рано или поздно ответят перед всемогущей Ллот.
Оказалось, что большинство дроу почитают именно эту богиню. Сразу после исхода из Срединного мира под ее покровительством в Подтеменье было принято учение о том, что женщины главнее мужчин. Сначала это распространялось только на духовную жизнь – в жрицы Ллот принимались лишь женщины. Но затем законы матриархата начали расширяться и на прочие сферы. В настоящее время мужчинам оставили пустячную магию вроде ветеринарной и сельскохозяйственной да последнее прибежище героев – воинское искусство. Но и там женщины, будучи выше и сильнее, их постепенно теснили. Изучившие науку войны жрицы и послушницы Паучьей Королевы нередко возглавляют отряды и армии дроу. Хотя обычно они старались держаться подальше от опасностей боя и отдавать приказы опытным командирам-мужчинам. Некоторых из бедолаг послушницы Ллот удерживают в узде благодаря магическим или физическим угрозам. А случается, даже помещают под полный магический контроль.
– Лихо тут у вас, – уважительно сказал Федор, когда эльфийка сделала паузу, чтоб промочить горло из круглой серебряной фляжки. – А тебе правда две тысячи лет?
Фундис рассмеялась.
– Неужели я выгляжу такой зрелой? Нет, Феодор, мне всего-то триста. Маловато, конечно, но ведь и ты еще юн, как заявляешь.
Она поднялась с камня, быстро переоделась, повесила флягу на пояс, а нож вложила в ножны, после чего повелительно указала пальцем на «купальник» и халат.
– Забери это, Федр. Мы возвращаемся в лагерь. Попробуем разбудить твоего хорхоя у меня в шатре. Есть у меня парочка заклинаний в арсенале…
– Какого еще хорхоя?
– О, Ллот! – Девушка вздохнула. – Это иносказание. Так зовутся наши верховые черви. Они довольно мягкие, за исключением головы, но когда самцы сражаются за самку, то вытягиваются во весь рост и их тело твердеет.
Едва они тронулись в путь, позади что-то грузно плюхнулось в воду. Тотчас же раздался рев, а за ним – хруст.
Федор обернулся. В озере, рядом с тем местом, где они только что так мило беседовали, плескался Борька. Между широких зубов у него торчало, извиваясь, что-то длинное и полосатое. Присмотревшись, комиссар разобрал, что это змея, толщиной примерно как рука прекрасной Фундис. Все подозрения Стволова о местной радиации вспыхнули с новой силой: у змеи было две крупных головы!
