время открытия портала прошло. Пришлось его отправить
обратно со следующим циклом. Вот только где он оказался -
неизвестно. Да и во временном отношении вряд ли попал в свою
эпоху...
КОСМОКРАТОР Д. Нужно было этого любвеобильного попа в чан с протоплазмой
определить!
КОСМОКРАТОР Б. Нельзя. Зачем тогда людей создавали?
КОСМОКРАТОР Д. А исправить?
КОСМОКРАТОР Б. Как же, исправишь его... Такие особи, знаешь ли, обладают
неистребимой способностью к размножению.
КОСМОКРАТОР Д. Вот так у вас всегда. И все на нас, демиургов, стрелки
переводите.
КОСМОКРАТОР Б. А помнишь, как я у тебя все время выигрывал?
КОСМОКРАТОР Д. Еще чего? Да ты мне дул на середине каждого второго кона!
КОСМОКРАТОР Б. Как же! Может, я не прошел Фермопилы?
КОСМОКРАТОР Д. Еще бы не прошел! Ты купил подлого предателя Эфиальта, и
тот провел персов горной тропой! Если бы не это - мои спартанцы никогда б не
пропустили врага!
КОСМОКРАТОР Б. А в случае при Каррах?
КОСМОКРАТОР Д. Конечно! Если бы по твоей прихоти парфяне не убили подло
Марка Красса во время переговоров, то неизвестно, чем бы все это закончилось!
КОСМОКРАТОР Б. Но в итоге выиграл кто? Я!
КОСМОКРАТОР Д. Грош - цена таким победам... Кстати, твои ходы всегда были
подлыми!
КОСМОКРАТОР Б. Игра, как, впрочем, и война - не терпит благородства. Иначе это
будет не игра, а театральная постановка, этакая эрзац-жизнь...
КОСМОКРАТОР Д. Кстати, помнишь тот случай, когда ты какого-то нищеброда
обеспечил тридцатью серебренниками? По-моему, его звали Иудой.
КОСМОКРАТОР Б. Помню. Тогда твой учитель жизни никуда не прошел и выиграл я.
КОСМОКРАТОР Д. А вот и нет. Учитель не прошел, а учение его захватило весь мир!
Так что можно засчитать победу мне. По итогам, так сказать, времени...
КОСМОКРАТОР Б. Это ты про так называемое христианство?
КОСМОКРАТОР Д. Именно.
КОСМОКРАТОР Б. Тоже мне, учение! Вон, недавний поп в женской раздевалке -
квинтэссенция этого учения.
КОСМОКРАТОР Д. Единичные случаи не в счет. Это вы, биоконструкторы, создаете
мыслящие существа. А уж про таких узких специалистов, как биокорректоры, могу
сказать, что если они и исправляют что-либо, то почему-то совсем не в ту сторону, в
которую нужно.
КОСМОКРАТОР Б. Если материя изначально бракованная, то каков с нас спрос? Не
все перегибы можно выправить... Кстати, зачем мы спорим? Этот спор бесконечен, а
потому не имеет никакого смысла. Давай лучше тряхнем стариной и сыграем!
КОСМОКРАТОР Д. А знаешь, давай! Только серьезно.
КОСМОКРАТОР Б. Многоходово?
КОСМОКРАТОР Д. Обязательно. Кто будет ходить?
КОСМОКРАТОР Б. Если отгадаешь простенькую загадку, то ты. А если нет - я.
КОСМОКРАТОР Д. Я не боюсь твоих загадок. Давай.
КОСМОКРАТОР Б. Отгадай, как называется у людей крохотный огурчик,
замаринованный в маленькой баночке?
КОСМОКРАТОР Д. Ха-ха! Кого провести хотел, а? Ведь только что с малолетками
общались...
КОСМОКРАТОР Б. И?
КОСМОКРАТОР Д. Анчоус!
КОСМОКРАТОР Б. Вот и нет. Анчоус - рыбий малек. А огурчик - корнишон. Я хожу!
КОСМОКРАТОР Д. Хм! Ведь все эти названия взяты в одном из земных языков!
КОСМОКРАТОР. Б. Ну да. Это сейчас модно.
КОСМОКРАТОР Д. Вы создали неправильную цивилизацию, поставили на ней
жирную точку, а сами пользуетесь ее достижениями?
КОСМОКРАТОР Б. Мы не ожидали, что она так разовьется. Теперь наблюдаем за
ней с интересом.
КОСМОКРАТОР Д. Это значит, что скоро здесь играть будет запрещено?
КОСМОКРАТОР Б. Скорее всего - да. Но нам с тобой хватит времени на парочку
партий. Ты готов?
КОСМОКРАТОР Д. Стоп! Мне кажется, что ты меня опять где-то надул.
КОСМОКРАТОР Б. Не может быть!
КОСМОКРАТОР Д. С чего это ты должен загадывать загадки? Может, проще было
бросить жребий?
КОСМОКРАТОР Б. Ты уже подвязался на разгадывание? Значит - проехали. Я хожу.
КОСМОКРАТОР Д. Опять ты меня дуришь! Ну ладно, я тебе сейчас покажу! Ходи!
КОСМОКРАТОР Б. Держись, недотепа!
КОСМОКРАТОР Д. Осторожней со словами! Мы ведь давно не дети! Статус...
КОСМОКРАТОР Б. А кто нас услышит? Эх, так хорошо общаться, когда никто не
слушает! А детство - самое прекрасное время на свете...
КОСМОКРАТОР Д. Ладно уж! Давай, сейчас ты у меня получишь, корректор
бракованной протоплазмы!
Глава единственная
Сараево. 1914 год.
Гаврило смотрел на полки с товарами и ничего не видел. Его голову взял в тиски ад, наполненный зверскими ликами возбужденной толпы. Жирные потные морды плевались слюной, кричали и - били, били, били... Лица боевого товарища не было видно сквозь стену мелькавших кулаков, но даже на расстоянии ощущались боль и ужас, исходившие из эпицентра живого людского месива. И только он, Гаврило, не участвовал в этом зверином вертепе...
Внезапно в мозгу что-то щелкнуло, и грудь сжало болезненным позывом. Гаврило вышел из магазина, достал из кармана платок и принялся кашлять. Когда спазм прошел, Гаврило посмотрел на платок. Посреди белого лоскутка материи расплылся красивый алый цветок. Гаврило сунул платок во внутренний карман плаща, и пальцы его наткнулась на рифленую рукоятку браунинга. Он ласково погладил теплое железо, вынул руку и невидящими глазами уставился на перекресток.
Его вины в случившемся не было. Он стоял в заранее обозначенном месте и должен был стрелять в том случае, если б покушение прошло неудачно, и жертву надо было бы просто добить. Так все и случилось. Точнее - жертва уцелела. Но ее тут же закрыла возбужденная толпа и стрельба стала бесполезной. Видя, как бьют его товарища, Гаврило испытал острое желание расстрелять первых же попавшихся под руку полицейских. Но слабенькая революционная закалка сдержала этот мальчишеский порыв и послала в мозг мысль о том, что если что-то не удалось в этот раз, то обязательно представится следующий шанс, который и станет успешным.
Гаврило подумал, что следующего раза может и не быть. Чахотка - фактор непредсказуемый. Сколько она даст времени? А если всего несколько месяцев? За это время вряд ли будет возможно организовать еще одно покушение, ведь жертва станет осторожной, да и охранять ее будут с особой тщательностью... Чертыхнувшись про себя, Гаврило неторопливо направился к перекрестку.
Ему пришла в голову мысль, что захваченного товарища наверняка пытают, и от этого простого, но обоснованного предположения Гаврило вздрогнул. Где предел человеческой выносливости? В мозгу? А может, в шкуре? Если в шкуре, то нужно срочно убираться из города. И хоть смертная казнь ему не грозила по причине его несовершеннолетия, да и особенно не страшила по чахоточному признаку (все равно скоро умирать), Гаврило решил уехать, даже не заходя на явочную квартиру.
После принятия такого решения мозг его включился, и все предметы вокруг стали четко видимы и осязаемы. Гаврило твердым шагом направился в сторону вокзала. Спрятанная в кармане бомба больно била по ногам и потому приходилось шагать медленно.
На одной из улиц он остановился, чтобы посмотреть время на часах, выставленных в витрине антикварного магазина, но не успел сделать этого. Что-то дернуло его и, повернув голову вправо, он увидел несколько открытых автомобилей, приближавшихся к нему. Все они были разукрашены имперской символикой, и сердце Гаврило остановилось, а потом забилось вскачь. Он повернулся лицом к проезжей части и замер в ожидании. И ожидание его тут же оправдалось.
Колонна автомобилей вдруг остановилась. Шоферы, крутя баранки, принялись зачем-то разворачиваться. Прямо напротив Гаврило одна из машин уперлась передними колесами в бордюр, так как водитель ошибся с радиусом. Гаврило поднял глаза выше и с каким-то радостным чувством детского удовлетворения увидел на переднем пассажирском сидении жертву. Ненавистное толстое лицо, ощетинившись усами, недоуменно пялилось глазами в ухо шофера. По всей видимости, маневры водителя были для него непонятны. Сидевшая сзади женщина с некрасивым надменным лицом что-то громко говорила жертве.
Гаврило понял, что все происходящее перед ним является самым натуральным шансом, и шанс этот - последний в его молодой, но уже сожранной чахоткой жизни. Он выхватил давно готовый к стрельбе браунинг, направил его на заднее сиденье машины и спустил курок. Потом еще, еще и еще! Он особо не целился, ведь расстояние было смехотворно маленьким, и потому пули браунинга тут же нашли свою цель. Женщина схватилась руками за живот и закричала. Гаврило и сам не знал, почему он выстрелил именно в нее. Может, из-за того, что лицо ее было слишком холодным? Он ничего уже не соображал. И здесь тот, который с усами, вдруг резко обернулся и посмотрел в глаза террориста. Яростный взгляд эрцгерцога просто взорвал мозг Гаврило и тот вспомнил, что стрелять надо именно в эти глаза! Он медленно перевел дуло, хладнокровно прицелился и выстрелил. Пуля попала в шею. Жертва откинулась на шофера, а Гаврило сунул в рот ампулу с цианистым калием и, раздавив зубами стекло, сглотнул жидкость.
