– Признаться, несколько удивлен, что вы без предупреждения и не один.
Боб Иванович представил Вараниева спонсором покупки и напомнил, что утром звонил, встреча была назначена на одиннадцать. Негуляйко спорить не стал и перешел к делу:
– У меня для вас два известия. Одно радостное, второе не очень. С какого начнем?
Вараниев предпочел с радостного.
– Не возражаю, – кивнул Негуляйко. – Господа, ваш заказ выполнен! Как и было обещано, в обозначенные сроки.
Вараниев и Шнейдерман с облегчением вздохнули. Но выражение их лиц оставалось напряженным в ожидании не очень радостной новости.
– А теперь о грустном, – продолжил Негуляйко. – Дело в том, что оговоренную сумму, включающую компенсацию затратной части, вам необходимо передать мне во время получения фрагмента.
– Э, нет! – возмутился Шнейдерман. – Так мы не договаривались!
– Если мне не изменяет память, – возразил Негуляйко, – заплатить с отсрочкой вы собирались из-за сомнения в подлинности фрагмента. Не так ли?
– Совершенно верно, – подтвердил Шнейдерман.
– А при отсутствии сомнения вы не видите объективных оснований для отсрочки платежа?
– Именно так, – кивнул второй человек в партии.
Тогда Негуляйко объявил:
– Я имею абсолютные доказательства подлинности фрагмента и готов представить его вам прямо сейчас, если вы располагаете необходимой суммой.
– Нам хотелось бы сначала ознакомиться с доказательствами, – вступил в разговор доселе молчавший Виктор Валентинович.
– Вполне резонное желание, – согласился Негуляйко. – Одну минуточку…
Он вышел в другую комнату и вернулся с кинопленкой, которую уверенным движением руки вставил в кинопроектор. Лучи нарисовали на стене тусклый фон, по нему забегали узкие серые полоски, после чего появилось изображение большой комнаты прямоугольной формы, с не очень ярким освещением. В ее удаленной от входной двери части стоял стол с поверхностью, аккуратно застеленной чистой, слегка блестящей клеенкой, на которой лежал полуголый человек в рубашке, пиджаке и галстуке, завязанном на старомодный фасон. Не вызывало сомнений, что человек мертв. Камера снимала на уровне тела усопшего, поэтому лицо его разглядеть не представлялось возможным. Затем оператор, видимо, поднялся на возвышение, и на минуту в кадре появилось лицо покойника. Это был вождь.
Вараниев со Шнейдерманом в момент просмотра стояли словно окаменевшие. Даже не моргали.
Человек с камерой спустился на пол, поставил аппарат на ноги трупа и сам встал на уровне тазобедренного сустава. Ловким движением левой руки он подхватил половой орган покойника, приблизил к нему правую руку, сжимавшую скальпель, и профессионально поставленным кругообразным движением отсек крайнюю плоть. И тут же инструмент с тканью быстро сунул в карман. За кадром прозвучали злые слова: «Меньше тебя не стало», после чего человек надел брюки на тело, поправил костюм, подошел к торцевой стене и нажал красную кнопку. Вошли три смуглых сотрудника. Инкогнито сказал им лишь два слова: «На показ». Те молча переложили труп на каталку, стоявшую слева от стола, и, не проронив ни звука, повезли к выходу.
– Что за люди? – настороженно спросил Шнейдерман.
– Не волнуйтесь, – уверенно ответил Негуляйко, – это разнорабочие. Из южных республик. Полную конфиденциальность гарантирую. Вы же понимаете, что нам грозит в случае утечки информации.
На несколько минут в комнате воцарилась мертвая тишина.
– Боб Иванович останется здесь, а я еду за деньгами. Буду через час, – прервав затянувшееся молчание, обронил Вараниев.
И ровно через час действительно вернулся.
– Все в порядке, – обратился он к Негуляйко.
Тот без лишних слов вынул из кармана спичечную коробку и извлек из нее тонкую полоску коричневой ткани, похожей на кожу.
– А побольше нельзя было отрезать? – спросил Шнейдерман. На что получил более чем исчерпывающий ответ:
– Можно, но запасы небезграничны – не исключено, еще кто-то закажет.
Объяснение не насторожило товарищей. Они были уверены, что только Ганьский обладает необходимыми знаниями для выполнения поставленной перед ним задачи, значит, больше никому ткань не понадобится и бояться нечего.
– Если хранить предстоит более двух недель, необходимо опустить образец в раствор формалина, – предупредил Негуляйко. – Итак, попрошу рассчитаться!
Вараниев вынул из кармана сверток. Негуляйко проверил наличность и со словами «Было приятно иметь с вами дело» пожал клиентам руки.
Шнейдерман и Вараниев на такси вернулись на партийную квартиру, желая немедленно связаться с Ганьским и передать ему ткань.
Телефон ученого не отвечал.
– Может, в отпуск уехал? – предположил Виктор Валентинович.
Боб Иванович мудро заметил, что нет необходимости гадать – проще позвонить Еврухерию. Макрицын пояснил, что последние два дня с Ганьским не общался, но тот про отпуск ничего не говорил. Товарищи решили ждать. Наконец, в который раз набрав номер, Вараниев услышал характерное «Аллоу». Поприветствовав ученого, он кратко объяснил причину звонка. Встречу Ганьский назначил незамедлительно.
Аполлон Юрьевич относился к категории увлекающихся людей, вспыхивал как порох, если в нем просыпался азарт, оставлял все текущие дела, полностью отдаваясь тому, что его заинтересовало. Он был способен не спать по трое суток кряду, разглядывая в микроскоп мутировавший ген или смешивая реактивы, пока не получит нужную реакцию. Ганьский не мог полностью и одновременно посвятить себя двум увлечениям сразу, и теперь, назначив встречу, мучительно размышлял, как совместить эксперимент, за который, ко всему прочему, еще и деньги хорошие предполагалось получить, и отношения с Мариной, развивавшиеся стремительно, благоприятно и с перспективой. Мысли ограничить время общения с дамой сердца он не допускал, но вместе с тем прекрасно понимал, что предстоящая работа потребует его постоянного присутствия. Это был тупик, выхода из которого Ганьский не видел.
Поиски решения прервал прибывший Вараниев.
– Как сестра? – сразу спросил ученый.
– Спасибо. По-прежнему.
– Ближе к делу. Итак, показывайте, что вы раздобыли, – попросил ученый.
Виктор Валентинович вынул банку, плотно закрытую крышкой, которую быстро снял. Затем достал из емкости и положил прямо на стол молочный зуб и фрагмент кожи. Ганьский вытаращил глаза:
– Где вы это взяли?
– Не знаю, сказать по правде, – соврал Вараниев. – Сестра принесла.
– Но вы объяснили ей, что необходима ткань именно ее ребенка?
– Да, конечно, и очень подробно, – уверенно подтвердил председатель.
– Чудесно! – воодушевился ученый. – Вы знаете, что это такое? – обратился он к Вараниеву, указывая на зуб и ткань.
– Могу только догадываться, – опять соврал председатель.
– Белый, похожий на кость, твердый фрагмент – не что иное, как молочный зуб. И должен вам сказать, родительница ребенка похвалы не заслуживает: как же можно было в наше время довести зуб до такого плачевного состояния? Посмотрите: глубокий кариес! Так-так, а тут у нас что? – Ганьский направил внимание на мягкую ткань. – Очень интересно… Где же она взяла это? Неужели эксгумация?! – с неподдельным удивлением воскликнул он.
Ученый ушел в комнату и вернулся через минуту в резиновых перчатках с пинцетом в руках. Зажав кончик ткани, приподнял полоску, осмотрел внимательно.
– Похоже, это… Хм, непонятно, чем ткань пропитана. Формалин? Но зачем? Ну, да ладно – что есть, то есть. Предлагаю обсудить приобретение оборудования и мой гонорар.
– Конечно, конечно, – согласился Виктор Валентинович. – Только мне хотелось бы у вас кое-что спросить, Аполлон Юрьевич.
– Весь к вашим услугам, – проявил любезность Ганьский.
– Не скажется ли на характере будущего младенца, на его внешнем виде то, откуда взят фрагмент?
– Никоим образом! – уверенно ответил Ганьский.
Ученый взял с серванта лист печатного формата и протянул гостю:
– Перечень всего необходимого для работы мною составлен. Проблем с приобретением быть не должно – все, по моим сведениям, имеется в наличии, в специализированных магазинах. Адреса указаны на обратной стороне листа. Заменять ничего нельзя, нужен только этой модели, – ничего сопоставимого по качеству не существует! Остальное оборудование не составит труда приобрести в специализированном магазине «Товарищество онкологов, хирургов, энтерологов, судмедэкспертов».
– Длинное название, могу не запомнить, – засомневался Вараниев, но Аполлон Юрьевич его успокоил:
– Полное название запоминать нет абсолютно никакой необходимости, запишите сокращенное название по первым буквам. Мне потребуется непродолжительный отрезок времени для подготовки к началу работы, а через неделю, возможно, вам придется принести мне оговоренный миллион.
– Почему через неделю? – поинтересовался Вараниев.
