— Джентльмены, прошу вас, успокойтесь! — послышался строгий голос, и это говорил не Базальгетт. К моему удивлению, это был мой голос. — Отойдите от воды. Базальгетт, уведите всех подальше от края и вызовите полицию.
Все устремились обратно в туннель. Пока голоса собравшихся тревожным эхом разносились под кирпичными сводами, я присмотрелся к трупу.
— Что вы делаете, доктор Филиппс? — спросил сэр Бенджамин, отставший от группы. Похоже, он был совершенно сбит с толку.
— Пытаюсь вытащить тело, — сказал я, совершенно не представляя, как это сделать, не дотрагиваясь до трупа.
Я думал, что он хочет остаться, но Броди заявил, что собирается позвать помощь, и последовал за остальными в туннель.
Я очень надеялся, что наша прошлая встреча с инспектором по поводу дела о пропавших сердцах будет последней, однако я ошибся. Тарлоу закрывал рот носовым платком, и это заставило меня с содроганием вспомнить о нашем прошлом разговоре.
— Опять то же самое?
— Боюсь, что да, инспектор, — сказал я, кладя брезент на место. — Содержимое грудной клетки было извлечено.
— Как давно… она умерла?
— Трудно сказать. Возможно, недели три назад, а может, и меньше. В реке процесс гниения происходит быстрее.
— Что еще вы можете сказать про нее?
— Извините, инспектор, но труп слишком сильно разложился.
Тарлоу вышел из-под навеса, где лежало тело и откуда его должна была забрать полиция.
— Нам очень повезло, что вы снова оказались рядом и смогли нам помочь. Только на этот раз все по-другому — теперь вы находите труп, а не я привожу вам его, не так ли?
— На самом деле первым его увидел мистер Рассел, — сказал я, стараясь особенно не оправдываться.
Страшная находка омрачила нашу экскурсию, на смену радостному волнению пришло гробовое молчание. Мы, не проронив ни слова, наблюдали за полицейским, возвращавшимся к своему фургону.
— Он даже не предпринял попытки допросить нас, — сказал позднее Витуорт таким тоном, словно жаловался на нерадивого хозяина.
Несмотря на печальное происшествие, канализационная система Базальгетта выглядела весьма многообещающей. Единственная проблема заключалась в том, что на ее постройку должны были уйти годы. Никогда еще горожане так не радовались наступлению холодной зимы, которая пришла на смену жаркому лету. И в этом не было ничего удивительного — ведь страшной эпидемии холеры все-таки не случилось.
Однако не все новости были столь обнадеживающими. В ноябре я получил письмо, которое заставило меня покинуть Лондон и сосредоточиться на личных медицинских проблемах.
Мой дорогой Джордж!
Я пишу тебе с тяжелым сердцем, но вынуждена сообщить, что наш отец серьезно болен. Я знаю, как ты занят работой в больнице, поэтому до сих пор не беспокоила тебя. Однако сегодня доктор Биллинг, как обычно, пришел к нам и после тщательного осмотра заявил, что отец уже не поправится. Возможно, он проживет еще несколько недель или даже месяцев, но, по словам врача, скорая смерть неизбежна. Поэтому я умоляю тебя приехать домой и повидаться с ним, как только появится возможность. Будет лучше, если ты найдешь время осмотреть его. Ты прекрасный врач, Джордж, и мне так хотелось, чтобы твоя забота хотя бы на время вернула ему утраченное здоровье. Жду твоего ответа. Мы уже давно не виделись с тобой, и надеюсь, что это положит конец нашей разлуке.
Твоя любящая сестра
Лили.
Сэр Бенджамин отнесся к моему положению с неожиданным сочувствием. Было видно, что он переживает за моего отца. В свое время их пути уже пересекались. Некогда у отца была практика в Лондоне, и сэр Бенджамин некоторое время работал под его началом. Раньше я много думал над тем, было ли связано их давнее знакомство с назначением, которое я получил в больнице. Я надеялся, что нет. По крайней мере об этом говорило не слишком доброжелательное отношение ко мне со стороны сэра Бенджамина. Он почти не раздумывал, посочувствовал мне и заявил, что я могу отсутствовать столько времени, сколько это будет необходимо, чтобы обеспечить моему больному отцу надлежащий уход. Сэр Бенджамин попросил меня передать отцу его самые лучшие пожелания и на прощание заверил: «Поезжайте спокойно и не переживайте за больницу. Уверен, мы сможем справиться и без вас».
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Вокзал Паддингтон напоминал огромную пещеру, под сводчатым куполом которого эхом разносились голоса людей и грохот паровозов. Два локомотива стояли неподвижно, выпуская под крышу грязные клубы дыма, которые медленно рассеивались среди брусьев и перекладин. Я купил себе свежий номер «Таймс» в газетном киоске и спросил у дежурного по вокзалу, какой из поездов отправляется в Бат. Следуя его указаниям, я стал пробираться через толпу к дальней платформе. Когда я зашел в первое купе, там уже было много народу.
Раскрыв газету, я попытался отгородиться исписанными мелким шрифтом страницами от окружающего мира. Впервые я не нашел в ней ни одного упоминания о Брюнеле или его корабле. Зато там, как всегда, было много статей о дерзких кражах, ужасных пожарах, отчет коронера о нескольких самоубийствах и случаях помешательства, заметка о последнем кровавом мятеже в Индии и, наконец, к моему большому огорчению, статья об изуродованном теле женщины, которое выловили из грязных вод Темзы.
Тело обнаружили всего сутки назад, ровно через три недели со времени последней страшной находки. В короткой заметке не упоминалось о предыдущих трупах, выловленных из реки, однако эта журналистская оплошность меня ни капли не обрадовала, поскольку я прекрасно понимал, что въедливый и проницательный Тарлоу сделает совершенно определенные выводы по поводу моего отъезда из города, совпавшего с недавними событиями. Теперь я был уверен в том, что он подозревает меня. И эта мысль доставляла мне дополнительное беспокойство перед возвращением домой, которого я боялся, как и любой сын, переживающий за здоровье своего отца.
Поезд тяжело и медленно пополз через темное ущелье из кирпичных стен и домов, прокладывая себе путь через бесконечный лабиринт Лондона. И все же вид города угнетал меня не так сильно, как содержание газеты. Когда мы стали подъезжать к окраине, склады и фабрики уступили место жилым домам. За окном летели дым и искры от локомотива, но когда поезд набрал скорость и пар рассеялся, моему взору открылись зеленые поля и холмы.
В газете не было упоминаний о Брюнеле, но присутствие этого человека ощущалось повсюду. Он сам об этом не раз говорил. Все: вокзал, с которого началось мое путешествие, рельсы, шпалы, мосты и туннели — было создано по его проектам. Он собственноручно отмерял каждый дюйм дороги, по которой мы теперь мчались с бешеной скоростью. Без Большой Западной железной дороги мое путешествие заняло бы куда больше времени. К тому же мне пришлось бы ехать по ухабистой дороге в неудобном экипаже, поэтому я испытывал чувство благодарности к инженеру.
Мы проехали станции в Суиндоне и Чипенхэме, затем солнечный свет внезапно погас, когда мы въехали в туннель и поезд загрохотал под низким каменным сводом. В ушах у меня потрескивало, словно там лопались пузырьки под тяжестью находившейся над нами земли. Поезд долго летел через кромешную тьму и мчался не меньше мили по каменному туннелю. Мы все ехали и ехали, вжавшись в свои сиденья, как мыши в брюхе ползущей по земле змеи. Я смял в руках газету и был даже рад, что не вижу ее. Теперь я смотрел на летевшие за окном искры, напоминавшие вихрь кружащихся в воздухе светлячков. Мы были в туннеле Бокс — еще одном творении Брюнеля. Когда он приступил к постройке самого главного участка своей дороги, то решил, что такая маленькая помеха, как холм, не заставит его отклониться с намеченного пути. И не важно, сколько средств пришлось бы на это потратить. Потребовалось два года работы, и одному Богу известно, сколько рабочих погибло под завалами при строительстве туннеля.
Как всегда, нашлись люди, усомнившиеся в целесообразности данного плана. Брюнель едва сдерживал смех, когда рассказывал мне о невероятно титулованном докторе Дионисе Ларднере. Без сомнения, этому заслуженному врачу заплатили конкуренты инженера. Доктор заявил, что, учитывая скорость, с которой двигается поезд, и высоту туннеля, результаты для пассажиров могут быть самыми плачевными — они все погибнут от удушья, прежде чем снова окажутся на поверхности. Разумеется, у Большой Западной железной дороги нашлись и другие недоброжелатели. В их числе был ректор, а также члены ученого совета колледжа Итон. По их мнению, железная дорога могла способствовать тому, что их состоятельные ученики стали бы чаще посещать лондонские дома терпимости.
К счастью, и я, и другие пассажиры были живы к тому моменту, когда поезд достиг другого конца туннеля. Вскоре после этого мы прибыли в Бат.
