— Тогда удачи.
Не дожидаясь, пока Лаврова закроет дверь, Елизаров развернулся и зашагал вниз по лестнице. Этажом ниже он остановился и прислушался. Женщина ушла к себе в квартиру. Владислав сунул в рот сигарету и двинулся на улицу. То, что Кулемин покинул столицу, лишь немного оттягивало момент расправы над ним, но не исключало его совсем. В городе или в деревне, но тень правосудия его непременно достанет. Таково было решение Елизарова.
Уже к обеду он вывел из гаража свой старенький «Фольксваген» и направил его в сторону Кольцевой. Чуть больше двух часов ушло на то, чтобы добраться до Нижних Сосенок. Деревенька представляла собой весьма компактное поселение, в общей сложности, как смог на глаз определить Елизаров, насчитывавшее не более двадцати отдельно стоящих домиков.
С неба стал накрапывать мелкий дождик, и Елизаров, оставив «Фольксваген» за пригорком, там, где он не попался бы на глаза стороннему наблюдателю, зашагал в деревню, поплотнее запахнувшись в свой длинный плащ. Постучался в дверь первого попавшегося дома. Ему открыл мужчина с мутными стеклянными глазами.
— Добрый день, — в голосе Елизарова на этот раз не было никаких эмоций. — Я покупатель и ищу…
— Я ничего не продаю, — живо отреагировал мужик, ковырнув пальцем в носу. — Хотя… Постойте-ка! У меня есть сапоги. Кирзовые. Почти новые. Попрошу недорого и… Хотите взглянуть? Я сейчас принесу. Я мигом.
— Нет, спасибо, — остановил его Елизаров. — Сапоги мне не нужны. Я хочу купить домик.
— Этот? — мужик слегка подрастерялся, а затем задрал голову и посмотрел зачем-то на остроконечный зеленый шпиль своего одноэтажного строения. — Домик не продается… пока…
— Вы меня не поняли. Я не собираюсь покупать ваш дом. Я ищу вполне конкретных людей. Кулеминых. Знаете таких?
— Кулеминых? — переспросил мужик. — Че-то не слыхал. Вы уверены, что они тут живут? Деревня та?
— Та. Нижние Сосенки.
— Верно. Но я никаких Кулеминых тут не знаю. Хотя живу тут уже лет тридцать. Если не верите, спросите любых других жителей… Эй-эй! — он поднял руку и прищелкнул двумя пальцами. — Мне кажется, я знаю, что вам нужно. Тут чуть дальше дачный поселок. Четыре километра вон в ту сторону, — мужичок указал направление. — Может, там и живут те, кто вам нужен.
— Может быть, — задумчиво откликнулся Елизаров.
Вероятность того, что этот чудаковатый абориген ошибся, казалась Владиславу неправдоподобной. Не хотелось думать и о том, что соседка Кулемина назвала ему неверный адрес. Следовательно, оставалось проверить дачный поселок. Вернувшись к машине, он завел двигатель и покатил дальше по трассе. Очерствевшую за последние несколько недель душу Елизарова согревала только одна-единственная мысль. Найдя Кулемина и совершив над ним акт правосудия, он закроет это дело окончательно. Сережу это не вернет, но, во всяком случае, его смерть не будет не отомщенной. Виновные понесут заслуженное наказание. На этот раз заслуженное…
Как и в деревне, Елизаров не стал подгонять «Фольксваген» слишком близко к дачному поселку. Спрятал автомобиль под откосом у железнодорожного переезда и вновь вышел под дождь. Ливень усиливался с каждой секундой. Елизаров машинально отметил, что этот факт ему на руку. Если так пойдет и дальше, то к утру от его пребывания здесь не останется никаких следов.
* * *
— Господи! Валя! Что случилось?
Прокрасться к себе в комнату незамеченной не удалось. Мама заметила ее из гостиной, и, не принимай она успокаивающие препараты, реакция на увиденное была бы куда более бурной. В этом Валентина не сомневалась. Ее внешний вид оставлял желать лучшего. Разорванная одежда, синяки под красными от слез глазами, рассеченная нижняя губа… Она и передвигалась, с трудом переставляя ноги. Перед мысленным взором постоянно, как в калейдоскопе, мелькали разорванные картинки происшедшего…
Она разрыдалась.
— Валя!
Что тут можно было ответить? Ничего. И потому она молчала. Но мама все отлично поняла сама. На то она и мама.
— Тебя?.. Тебя?.. Боже мой! Это правда? Тебя изнасиловали?
Валентина тяжело качнула головой в знак согласия и устало привалилась к стене. В сознании всплыло искаженное страстью и похотью лицо одного из ее насильников. Третьего по счету. Кажется, друзья называли его Пашей. Он делал с ней то, чего не делал никто из его дружков. И именно он причинил ей наибольшую боль.
— Кто это сделал? — мать слегка встряхнула ее за плечи.
Валентина запомнила только имена двоих. Не считая самого Егора, конечно. Тимур и Паша. Как зовут последнего, она так и не узнала. Возможно, друзья его тоже окликали по имени, но к тому моменту, когда наступила его очередь, девушка утратила чувство реальности. Помнила только то, что у последнего парня были огненно-рыжие, как пламя, волосы. А вот как она добралась обратно до дома?.. Они подвезли ее? Или она шла пешком? Но как? На метро? На попутке? Мозг словно заблокировался.
— Егор… — собственный голос прозвучал глухо и как будто откуда-то со стороны. — С друзьями…
— С друзьями? Сколько… их было?
— Четверо. С Егором.
Перед глазами все закружилось, и Валентина едва не осела на пол. Маме каким-то чудом удалось подхватить ее и удержать в вертикальном положении.
— Тебе нужно в больницу.
— Нет, — насколько она помнила, Егор был менее агрессивным, чем его друзья, но даже его образ вызывал сейчас тошнотворные ощущения. — Я не хочу… Не могу. Со мной все будет в порядке. Я покажусь врачам, но позже…
— А милиция? Ты была в милиции? — допытывалась Марина Сергеевна.
Валентина покачала головой.
— Это нужно сделать обязательно, — мать прижала ее к себе. — Слышишь, Валя? Обязательно. Эти подонки должны быть наказаны! Нельзя просто взять и спустить им такое с рук…
Каждое мамино слово выплывало откуда-то снизу, а потом взрывалось, как наполненный гелием воздушный шар. Но смысл произносимого доходил до Валентины. Вспомнился удар кулаком по лицу. Это сделал Тимур. В самый первый момент. А дальше… Дальше Валя не сопротивлялась. Понимала, что сделает себе только хуже. Стало ли от этого легче? Нисколько…
— Подожди меня здесь. Присядь, — мать усадила ее в прихожей на тумбу для обуви. — Я сейчас быстро соберусь, и мы поедем.
— Куда?
— В милицию. Подадим заявление, и пусть они накажут этих скотов, — Марина Сергеевна тихо плакала, тщетно стараясь разговаривать с дочерью ровным уверенным голосом. — А на обратном пути заедем все-таки в больницу. К одному моему знакомому. Тебя не станут госпитализировать без особой необходимости. Просто посмотрят… Мы должны убедиться, что твоей жизни ничего не угрожает. Жди меня.
— А где папа? — вопрос прозвучал уже в спину Марине Сергеевне.
Женщина обернулась.
— Я не знаю. Позвоним ему по дороге.
— Он… Он не будет ругать меня?
— Ругать? Тебя? — мать слегка удивилась. — Ты с ума сошла, Валя? С какой это стати? За что он должен тебя ругать?
— Я должна была постоять за себя…
— Это не всегда возможно.
Валя уронила голову на грудь. Мама права. При всем желании она не смогла бы оказать им сопротивление. А Егор сказал, что она сама виновата. Надо было соглашаться по-хорошему… И только с ним…
— Пошли?
Мать только набросила куртку поверх домашнего халата. Больше ничего надевать не стала. Помогла Валентине подняться. Каждое движение отдавалось болью, но девушка решила, что хотя бы сейчас она обязана быть сильной.
— Держись за меня, — предложила Марина Сергеевна.
Слезы текли по лицу женщины, и в этот момент она остро почувствовала, как плохо, что сейчас рядом нет Владислава.
* * *
Бесшумной тенью Владислав прокрался вдоль металлического забора, втиснулся в узкое пространство между двумя соседними участками и остановился у интересующего его дома. На него ему указала девочка лет десяти, которую, как полагал Владислав, вряд ли кому-либо придет в голову допрашивать. Да и что она сможет сказать? Дядька с бородой?..
Одно из окон комнаты второго этажа тускло мерцало, выдавая работающий телевизор. Другой свет в доме отсутствовал. Елизаров неторопливо натянул на руки перчатки. Ну, вот и все. Финишный спурт. Через несколько минут и он будет закончен. А испытывал ли Владислав удовлетворение? Чувствовал ли он вообще что-нибудь? Он и сам не мог ответить на эти вопросы.
Быстро оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что поблизости нет ни единой души, Владислав бесшумно двинулся к дому. Дверь, как и следовало ожидать, оказалась закрытой. Но это обстоятельство нисколько не смутило Елизарова. Обогнув строение, он зашел с торца и заприметил плохо подогнанную оконную раму. В тусклом лунном свете блеснуло лезвие ножа. Осторожно поддев фрамугу, Елизаров потянул ее вверх. Раздался негромкий треск, едва различимый на фоне проливного дождя, а затем шпингалет соскочил со своего места. Рама легко поддалась. Нож вернулся обратно в карман.
