Ганичкин понимал, что отпираться бессмысленно. У Зуба не было и тени сомнений в своей правоте, когда он называл бывшего сыщика по имени. Значит, нужно было признаваться, но делать это с максимальной выгодой для себя. Ах, если бы он мог вспомнить, что за человек перед ним. Много ли зла он причинил ему в лучшие свои годы?! Предполагать можно было самое худшее, но Ганичкин нисколько не стушевался.
– В самом деле, не ожидал-с! – изумленно поднимая брови, воскликнул он. – Хотя, если подумать, ничего удивительного в нашей встрече быть не может. Сами понимаете, род моей тогдашней деятельности предполагал весьма широкие контакты во всех сословиях российского общества. Откровенно говоря, вас не припоминаю, но не сомневаюсь, что общение со мной не было для вас приятным времяпрепровождением. Извиняться не буду. Все мы поставлены в рамки роли, разыгрываемой нами. Я был жандармом и поступал так, как считал должным.
– А-а, бросьте, Алексей Петрович! – махнул рукой Зуб. – О том ли речь? Все это было в прошлой жизни. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» Вам нравится поэт Есенин, Алексей Петрович?
– Право, не знаю, – ответил Ганичкин. – Как-то не до поэзии стало.
– Нет, Сережа Есенин – это нечто! – мечтательно вздохнул Зуб. – В его стихах такая… Эх! Ладно, о лирике в следующий раз поговорим. Вы все пытаетесь вспомнить, сильно ли навредили мне в прошлой жизни, верно? Не напрягайтесь! Смешно мстить за науку, а вы ведь были для меня как учитель. Мои университеты, так сказать. Жестко стелили, конечно, но кто сказал, что в учении должно быть легко? Вы меня в Вологодскую губернию высылали, Алексей Петрович. Да нет, я не в обиде. Товарищи мои не уцелели. Кто в Петропавловской крепости сгинул или на каторге, кого просто пристрелили, а я, вот он. Ну, не вспомнили? Нет, конечно, забыли напрочь! Я ведь у левых эсеров в те времена мелкой сошкой был, молодой, горячий, но бестолковый. Серьезных дел мне не поручали. Они уж потом начались. Древницкий моя фамилия. Антон Кириллович. Только я от этого имени отрекся, запомните. Зовите, как все здесь, Зубом. Коротко и ясно.
– Древницкий, да. Что-то припоминаю, – процедил Ганичкин. – Рад, что вы на меня не в претензии. Но тогда поясните, чем обязан вашему визиту? Я, знаете ли, ночь в застенке провел. Как говорится, пускайте хлеб по водам. Вот-с, желал передохнуть немного.
– А я к вам по делу, – пояснил Зуб. – Узнал от друзей, что к нам коммерческий человек пожаловал, ювелир. Эта тема для меня больная, так что поспешил скорее к вам. Вот только понимаю, что ошибся я, скорее всего. Ну какой из вас ювелир, Алексей Петрович! Что-то другое у вас на уме!
– Ну отчего же? – спокойно возразил Ганичкин. – Ювелир я вполне ничего себе. Боюсь только, что интерес к драгоценным камням у нас с вами прямо противоположный. Вы ведь привыкли брать их даром?
– Не совсем так, Алексей Петрович! – посмеиваясь, сказал Зуб. – Смею полагать, что кровь человеческая, нервы, да сама жизнь, в конце концов, чего-нибудь да стоят. Даже такое бессмысленное существование, как мое. Но вы не беспокойтесь, я не собираюсь вас грабить. Подозреваю к тому же, что взять будет нечего. Не производите вы впечатление состоятельного человека. Уж я-то в этом разбираюсь!
– Вы так думаете? Ну что же, я очень рад, – сдержанно заметил Ганичкин. – Мне это на руку. Но чего же все-таки вы от меня хотите?
– Поговорить надо бы, – делаясь серьезным, сказал Зуб. – Не пойму я что-то, кто тут за кем следит – вы за ГПУ или оно за вами?
– Получается, что ГПУ, – пожал плечами Ганичкин. – Раз они меня взяли.
– Взяли, а потом отпустили, – задумчиво сказал Зуб. – Что за притча? У вас документы подлинные? Вы до сих пор Ганичкин?
– Да, а что? Человек незаметнее всего, когда не прячется.
– Ну, не скажите, – покачал головой Зуб. – Мой жизненный опыт говорит об обратном. Так что же вы тут делаете, Алексей Петрович?
– Коммерческий интерес. Полагаю, в провинции многие хранят ценности, которые разными способами сумели приберечь в лихие годы. Но меня волнует не это, а цена. Чем она меньше, тем интереснее.
– Неправда ваша, Алексей Петрович! – убежденно сказал Зуб. – Вот как на духу, врете ведь, да? Давайте я вам расскажу, как обстоит дело. Значит, приезжаете вы в этот благословенный городок насчет бриллиантов. Да уж, только будучи сильно подшофе, можно вообразить себе такие камушки в этой дыре. Как говорится, навозну кучу разрывая… Ну да ладно. Приезжаете вы, значит. Тут же появляется группа товарищей из столицы, ночует в ГПУ у Черницкого. Вас из ресторана тоже в ГПУ забирают. Все к одному. Вот вы опять здесь, и документы у вас подлинные, как вы говорите. Так что же все это значит, Алексей Петрович?
– А это уж вы сами думайте, – вежливо ответил Ганичкин. – Мне оно ни к чему. Я не отказался бы сейчас получить адресок-другой, где можно было бы удовлетворить мой коммерческий интерес. Но у вас я, разумеется, спрашивать не стану. Как-никак конкуренты.
– Вот тут вы совсем не правы, Алексей Петрович! – Зуб шутливо погрозил Ганичкину пальцем. – Мне отчего-то представляется, что мы с вами как раз союзники.
– Это каким же образом?
– Ну, я тут пораскинул мозгами и кое-что понял. Вы ведь не наобум сюда прикатили, Алексей Петрович! Про камешки драгоценные точно знаете. Только не вы один такой умный. Так уж получилось, что тут еще кое-кто в курсе этой истории. Точных сведений на сей счет у меня не имеется, но подозреваю, такие люди есть. Я ведь тоже узнал про них совершенно случайно. А тайна-то была государственной важности!
– Не понимаю, о чем вы, – осторожно сказал Ганичкин.
– Так уж и не понимаете! – Зуб опять рассмеялся. – Мы теперь с вами поменялись ролями. Я вас ловлю, а вы уворачиваетесь. Забавно, правда? Только напрасно это, Алексей Петрович! Ну, посудите сами! Вы по-прежнему выступаете под своим именем, а ГПУ вас выпускает. Про бриллианты речь ведете. А ведь и те, в кожанках, они тоже за бриллиантами приехали! Я почему так думаю? Они сразу в ту самую хату двинулись, где камушки должны были находиться. Мне уже доложили, Алексей Петрович. Я ведь тот дом хорошо знаю. Только нет там ничего. А вот где – это вопрос! Я вам предлагаю вместе искать ответ на него. Это ничего, что вы возле ГПУ прижились. Это даже нам на руку. Только действовать надо аккуратно, и все получится. Вы продолжайте делать вид, что сочувствующий, а на самом деле помогать будете мне. Мы с вами люди думающие, отважные, битые жизнью. Неужели не осилим, не сможем решить эту задачу? Ах, Алексей Петрович! Разве вы никогда не думали бежать отсюда? Пересечь границу, вернуться в цивилизованный мир? Да, вы скажете, что я сам подготавливал революцию, вызывал этот хаос. Было, не спорю! Но я уже давно покаялся за прошлые ошибки. Знаете, что я понял? В этом безумном мире человек должен быть законченным, утонченным, сибаритствующим эгоистом. Особенно после всего, что случилось здесь с нами. Нужно бежать отсюда! Но уходить с пустыми карманами – глупость. Я давно ищу эти бриллианты, Алексей Петрович, но найти не могу. Никак не выходит! Куда этот дьявол их спрятал? Может быть, у вас есть какие-то сведения? Ну, скажите?
Зуб пристально уставился на Ганичкина, словно ожидал, что тот прямо сейчас скажет ему волшебное заклинание, открывающее путь ко всем спрятанным сокровищам. Однако Алексей Петрович ничего не мог сообщить визитеру, потому что сам ни черта не знал. Он только понял, что бывший эсер, а ныне бандит действительно раскусил его. Притворяться дураком теперь не имело смысла. Нужно было вести какую-то другую игру. Интуиция подсказывала ему, что придется согласиться на предложение Зуба.
– Хорошо, сдаюсь! – произнес он, разводя руками. – Вы меня поймали. Я и в самом деле приехал сюда с серьезными людьми искать бриллианты. Но, как видите, мы сами ничего не знаем. Иначе уже давно убрались бы отсюда. Что касается вашего желания бежать из страны, оно мне, пожалуй, близко. Но вы правильно сказали, с пустыми карманами в Париже делать нечего. Однако как же быть? У меня нет никакого желания состязаться с ГПУ. Малейшее подозрение, и мне припомнят все!
– Мы будем осторожны, – сказал Зуб. – Станем помогать друг другу, прикрывать спину, понимаете?
– А почему вы так уверены в том, что бриллианты спрятаны здесь? – спросил Ганичкин. – Человек, который за них отвечал, пропал. Свидетелей не осталось. Что тут произошло, никто не знает.
– Я знаю, – спокойно сказал Зуб.
Ганичкин запнулся, пытаясь понять, шутит этот фрукт или нет. Но тот, кажется, был совсем серьезен.
– Я знаю, – повторил он. – Я был здесь, когда все произошло. Расскажу вам, но только в том случае, если вы на моей стороне. Собственно, у вас небольшой выбор, Алексей Петрович. Вы со мной или… Я ведь отправить вас в Вологодскую губернию не могу. Только в штаб Духонина, как говаривали на фронте. Увы, таковы правила, Алексей Петрович! Время сейчас безжалостное, сами знаете, а Париж… Он всегда прекрасен. Ну так что вы решили?
