Теперь Сидорчук наконец-то увидел его лицо. От неожиданности рука дрогнула, и пуля из маузера ушла высоко в небо. Кровь ударила Егору в голову.
Он уронил оружие, бессильно упал на колени и потрясенно пробормотал:
– Не может быть! Нет, этого не может быть!..
Тот, в кого стрелял Сидорчук, больше не оборачивался, в два счета преодолел открытое пространство и скрылся в лесу.
Глава 12
Жизнь господина Ганичкина уже не раз висела на волоске. С тех пор как трудовой народ России сбросил со своих плеч цепи векового рабства, бывшему ротмистру приходилось туго. За эти годы с ним случилось столько метаморфоз, что хватило бы на дюжину авантюрных романов. Три раза его расстреливали, дважды взрывали в поездах, семь раз обвиняли в предательстве и пару раз в краже значительной суммы денег. Физиономию ему били несчетное количество раз. Трижды он был ранен с помощью огнестрельного и дважды – холодного оружия. К счастью, всегда легко, неопасно.
Алексей Петрович давно уже растерял все, что имел – близких, друзей, любимых. У него теперь не было дома, твердого дохода и привычного круга общения. Он не строил планов на будущее и не тосковал о прошлом. Мастер сыска сделал проще – стал философом. Отдавшись течению, он мчался щепкой в водоворотах времени, готовый в любой момент пойти на дно или, если повезет, кружиться и барахтаться на плаву хоть целую вечность. Ему было любопытно, как долго он сумеет продержаться в этом кавардаке. Умирать господин из бывших, пожалуй, не спешил, но понимал, что вряд ли может серьезно повлиять в данном вопросе на судьбу, поэтому любую опасность воспринимал не только с холодком в груди, но и с философским смирением.
Так же он отнесся и к своему новому провалу. Иначе сложившуюся ситуацию назвать было сложно. Хитрый и циничный Зуб сразу разгадал его несложную комбинацию. Упорствовать не имело смысла. Любое запирательство лишь увеличило бы подозрения Зуба. Ганичкин отступил, чтобы в перспективе наверстать упущенное.
Становиться на сторону бандита Алексей Петрович не собирался. В стране осталась только одна реальная сила, и ОГПУ являлось ее олицетворением. Простая логика подсказывала, что держаться нужно поближе к сильным. Ганичкин так и делал. Сейчас его волновал только один вопрос: стоит ли признаваться Сидорчуку в невольной двойной игре или же лучше оставить его в блаженном неведении? Подозрительность Егора граничила с паранойей. Таких людей в новой России было множество, и общаться с ними следовало с большой осторожностью.
Правда, в характере подозрительного Сидорчука присутствовала своеобразная угрюмая честность. Он был способен признать ошибку, а для человека с маузером у колена это уже немало. Пожалуй, стоило ему обо всем рассказать, тем более что Зуб утверждал, будто все знал о бриллиантах. Ну, или почти все. Пока это было единственное заявление в таком роде. Значит, этот бандит и есть именно тот человек, который им нужен. Сидорчук за это ухватится.
Но была опасность, что Егор захочет сразу же арестовать Зуба и подвергнуть его жесткому допросу. Если даже удастся схватить бандита, нет никакой гарантии, что тот заговорит. Все может окончиться пшиком. И вообще, кто знает, что там на уме у этого проницательного Зуба, какие головоломки он им готовит.
Итак, Ганичкин опять оказывался в интересном положении между Сциллой и Харибдой. Поразмыслив немного, он решил целиком положиться на благосклонность судьбы, ничего серьезного пока не предпринимать, просто наслаждаться жизнью, насколько это возможно, находясь под дулом заряженного пистолета. В соответствии с таким решением Алексей Петрович расслабился, не стал разбирать саквояж, развязал галстук, прилег на воздушную перину и отдался безмятежному сну.
Судьба тем временем, как по заказу, готовила ему сюрприз. К сумеркам в его окошко кто-то коротко стукнул пару раз. Ганичкин выглянул, увидел смутную фигуру и с покорным вздохом пошел к двери. За порогом стоял незнакомый кособокий парень в сером кепаре по самые брови и в кургузом пиджачке, под которым угрожающе пучился какой-то посторонний предмет.
Ганичкин посмотрел на эту опухоль с большим сомнением, а парень сплюнул на сторону сквозь зубы и сипло сказал:
– Сымайся, дядя! Зуб велел тебе со мной прогуляться.
– Это куда же на ночь-то глядя? – проворчал Ганичкин, почесывая живот, будто в намерениях у него было провести тихий холостяцкий вечер у камелька.
Гонец недобро хохотнул и заявил:
– С Зубом спорить не приходится, дядя! Которые вякали, те теперь привет с кладбища передают. Так ты идешь или дальше вола вертеть будешь?
– Мне нужно переодеться, – сказал Алексей Петрович.
Этот процесс занял у него не более пяти минут. Нарядился он в ту самую дорожную полувоенную форму, которую предполагал отложить подальше на время пребывания в Веснянске. Но для ночной прогулки эта одежда была как нельзя кстати. Для уверенности Ганичкин сунул за пояс никелированный револьвер и вышел к посланцу Зуба с оттопыренной курткой. Тот заметил такое дело, хмыкнул то ли одобрительно, то ли совсем наоборот, но говорить ничего не стал.
– Куда идем? – поинтересовался Ганичкин. – Кстати, не мешало бы познакомиться. Не люблю, когда меня зовут дядей и прочими неопределенными местоимениями. Алексей Петрович мое имя.
– Это хорошо, дядя, когда имя имеется, – хмыкнул кособокий парень. – А меня вот Стеарином кличут. Ты тоже этой линии придерживайся и долго жить будешь. А пойдем мы туда, куда я тебя поведу. Ты держись рядом и язык до поры спрячь.
Он явно напускал на себя важности, прикидывался отчаянным, беспощадным бандитом. Ганичкину ужасно хотелось дать ему хорошего леща, чтобы выбить из глупой головы лишние фантазии, но на всякий случай он решил пока потерпеть.
Стеарин повел его через сад к потайной калитке. Там они выбрались на улицу, которая по местному обычаю уже погружалась в сон. На фоне тускнеющего серого неба с густым гулом носились майские жуки. С едва угадываемым шелестом осыпался вишневый цвет. Теплый воздух стелился над землей.
– Хорошо! – негромко сказал Ганичкин. – Замечательно просто! Ей-богу, приятно-то как! Остаться тут у вас, что ли?
Стеарин искоса посмотрел на него, опять для убедительности сплюнул сквозь зубы и предостерегающе молвил:
– Ты, дядя, смотри, как бы тебе здесь на кладбище не остаться!
– И чего это вас, Стеарин, к ночи на кладбищенские мотивы потянуло? – покачал головой Ганичкин. – Так ведь и накличете недоброе! Долго ли! Слова тоже свою магическую силу имеют. Вы не задумывались над этим?
Вопрос оказался для Стеарина слишком сложным. Он насупился, помрачнел и стал еще чаще сплевывать сквозь зубы.
– Ты бы помалкивал, дядя! – предупредил бандит. – Вот к Зубу отведу тебя, с ним и петь будешь.
После этого он надолго заткнулся и сторожким шагом вывел Ганичкина в какой-то кривой переулок, сплошь заросший бузиной и рябиной. Здесь, за деревьями и высоким дощатым забором, располагался одноэтажный дом с мезонином. Наверху в окошке светился огонек.
Стеарин негромко по-особому свистнул и получил такой же ответ.
Из темноты навстречу выдвинулся высокий мужчина и спросил хриплым шепотом:
– Привел?
– Доставил в сохранности, – хвастливо сказал Стеарин. – Бечевой перехвачен, сургучом запечатан. Примите его благородие. Только учтите, у него на заду шпалер припрятан. Думал, я не примечу.
– Оружие сдать! – строго произнес высокий человек. – Все, которое имеется. Я серьезно. У нас, понимаешь, шутить не любят.
– Хочу напомнить, что я к вам не напрашивался, господа мазурики! – вежливо сказал Ганичкин. – А револьвер у меня дорогой, надежный, сто раз от смерти спасал. Сомневаюсь я, можно ли его в ваши ловкие руки отдавать.
– Ты поговори еще! – надвинулся на него высокий тип. – Сказано сдать оружие!..
Он протянул мосластую руку, намереваясь ухватить Ганичкина за шиворот. Тот вспомнил один из любимых приемов джиу-джитсу и вывернул протянутую руку на излом. У высокого бандита подкосились колени. Он стал падать лицом в пыльные кусты и заблажил от невыносимой боли.
– Тихо! – рявкнул вдруг Зуб, возникший словно из ниоткуда. – Что здесь такое? Я велел, чтобы тише воды… – Тут он наконец-то оценил дивную картину, неожиданно расплылся в улыбке и заявил: – О-о-о! Вот оно что! Господин жандарм во всей красе! Поздравляю! Нет, в самом деле, я восхищен! Теперь я вижу, что вы действительно не кабинетный червь, а настоящий сыщик, мастер, гроза преступного мира! Мои же придурки, как всегда, сели в лужу! Вот что бывает, когда водишь компанию со всяким сбродом. Да отпустите вы его, Алексей Петрович! Он не опасен. Это – Чигирь. Он способен разве что снять бельишко с хозяйской веревки, да и то в четырех случаях из пяти попадется.
– Чего ты такое говоришь, Зуб! – жалобно простонал освобожденный Чигирь, придерживая вывернутую руку. – Зачем позоришь? Мы же… Я ведь…
