До удивленного Быкова не сразу дошло, что невидимый хозяин особняка обращается именно к нему, пока тот не повторил с нетерпением:
– Так и будешь сидеть в кустах, словно наседка на яйцах?
Чертыхнувшись, Быков нехотя выбрался на открытое место. Постояв так в нерешительности перед распахнутыми воротами, он крикнул:
– Эй, кто там, выходи, у меня нет при себе оружия.
– Оружия? – раздался тот же голос, – ты сказал: оружия?! А ты шутник, парень!
И невидимый собеседник громко расхохотался. Быкова начало злить глупое положение, в котором он очутился и, забыв об осторожности, он быстро и решительно проследовал внутрь двора. К парадному входу особняка вела широкая лестница из белого мрамора, надраенная кем-то до блеска. Поднявшись по гладким ступеням, он очутился перед массивной ажурной дверью и попытался открыть ее, однако это ему не удалось, дверь была заперта.
– Эй, ты, – прокричал он, – гостеприимный хозяин! Открой дверь.
В ответ – ни звука. Тогда он принялся колотить в нее руками и ногами, подняв неимоверный грохот.
– Чего ты хулиганишь, идиот, – неожиданно откликнулся невидимка-хозяин.
– Открой мне дверь! Я хочу войти.
– Если хочешь войти, так сделай это, зачем тебе дверь, недоумок?
«Издевается он надо мною, что ли?» – подумал озлобленный Быков.
– Это ты издеваешься надо мной, – неожиданно раздался почти над самым ухом голос хозяина.
Ошарашенный Быков резко обернулся и увидел рядом с собой двухметрового детину средних лет в причудливом ночном халате и тапочках на босу ногу. Он мог поклясться, что секунду назад здесь никого не было. По всей вероятности, это и был хозяин замка. Он спокойно стоял и с высоты своего роста с любопытством разглядывал озадаченного Быкова.
– Если ты хочешь ко мне войти, в таком случае, зачем тебе дверь? – повторил он свой вопрос, насмешливо ухмыляясь. И вдруг, как-то разом выражение его лица изменилось, он в изумлении открыл рот и, что-то бессвязно бормоча, стал тыкать пальцем в направлении спины Быкова.
– У тебя… у тебя, там за спиной…
Быков недоуменно обернулся, но ничего странного за своей спиной не заметил.
– У тебя серебряная нить! – выпалил, наконец, гигант.
Это переполнило чашу терпения измученного последними событиями героя.
– Что ты мелешь?! Какая нить?! Кто ты, откуда здесь этот замок, где остальные люди?!
Сжав кулаки, он принялся кричать прямо в лицо опешившему собеседнику. Впрочем, быстро успокоился и подозрительно оглядел верзилу с головы до ног. Неизвестно откуда ему в голову пришла мысль: «Да это же умалишенный. А замок этот – психиатрическая клиника. Ну вот, теперь все встало на свои места». Он усмехнулся.
– Я такой же псих, как и ты. И никакая это не клиника, а мое частное владение.
Быков отшатнулся. «Читает мысли, псих-телепат». «Псих» в свою очередь принялся отступать от Быкова и вдруг, хлопнув себя по голове, радостно воскликнул:
– Ну, конечно! Теперь все понятно. Серебряная нить… голову мне морочишь!.. И как это я сразу не догадался – ты из нижнего мира.
И, заметив недоверчивую подозрительность Быкова, принялся быстро, почти проглатывая слова, объяснять:
– Ты пришел из нижнего, земного мира. Это тоже земной, но иной мир, загробный, понимаешь? Когда люди умирают, то приходят сюда, вернее, их души продолжают жить здесь. Я совсем недавно умер. И дату помню – пятое апреля 1786 года.
Быков едва не хрюкнул от изумления.
– Так вот, – продолжал тот, – когда ты пришел, я сразу почувствовал, что-то не так. Вначале я решил, что ты из новеньких, растерялся и не понял, что с тобой произошло. Но теперь я вижу, что ты живой, раз у тебя серебряная нить не порвана. Теперь понимаешь?
Потребовалось несколько минут напряженных размышлений для того, чтобы Быков, наконец, переварил все то, что поведал ему призрак.
– Ну, хорошо, хорошо, – он старался быть рассудительным, – насколько я тебя правильно понял, я очутился в астральном мире и разговариваю с духом?
– Не знаю, как этот мир называешь ты, но это действительно загробный мир, и я – это я. Можешь называть меня духом или как тебе вздумается, мне от этого ни хуже, ни легче.
– А что ты говорил мне по поводу двери?
– Именно то, что ты можешь свободно проходить через любые препятствия в этом своем состоянии. Но ты не дух. Ты – живой. Когда человек умирает, серебряная нить, связывающая его душу с телом, рвется, а у тебя она цела, значит, ты тут временно. Я не знаю, каким образом ты сумел проникнуть в наш мир, не расставшись со своим телом навсегда. Но я слышал, что до меня раньше сюда таким вот образом ходили многие оттуда, с Земли, оставаясь живыми. А вообще – это мир мертвых, хотя мы такие же живые, как и вы, даже более живые, чем оставшиеся там люди. Но ты – первый, кого я повстречал здесь с серебряной нитью.
Хозяин замка принялся рассказывать что-то еще, но Быков его уже не слушал, он крепко призадумался.
Итак, он в астральной плоскости бытия, первой и ближайшей к физической, «земной» плоскости. Значит, все это не иллюзии, не фантазии и не бред сумасшедших умов, а самая что ни на есть настоящая реальность.
Астрал! Вот он какой. Он помнил до малейшей подробности свои теоретические споры с Жилиным. Его друг и учитель был уверен, что астральный план существует и строится мыслями и желаниями самих астральных тел. Как ушедшая из земной жизни личность видит вокруг себя обстановку, так это все и проецируется в астральном мире одной лишь силой желания. Хочет видеть только лето, получает вечное лето. Стоп!
– Послушай, как тебя?
– Генри Хопкинс.
– Послушай, Генри, а тут как, все время лето или…
– Нет, почему же, все как на Земле. Времена года, изменчивый климат, животные, птицы, ну и все прочее. Нет только смерти больше и никаких хворей.
– Значит, нет болезней, – задумчиво пробормотал Быков, – и нет смерти, то есть и убить я тебя или ты меня не сможем?
– Нет, конечно! Да и зачем? Вы там, в земном нижнем мире и убиваете, и другие преступления совершаете именно из-за того, что вам нужна жратва, питье, сон, вещи – нужные и ненужные, наслаждения. А тут ничего такого и в помине не существует. Я все время провожу в этом замке – в раздумьях или просто безмятежно. Хотя первое время столько желаний горело во мне. Ну, как же, и бабу хотелось, и выпить я был не прочь в той своей жизни. А замок этот я не строил, он сам появился. Ходил я, ходил в этом мире после смерти, с другими встречался, такими же, как я. У них были свои дома, а я ничего не имел. Неприкаянная душа. И вот забрался однажды в этот лес и задумался. И так захотелось мне увидеть свой родовой замок, что аж в глазах потемнело. Повернул я потом голову, гляжу, а на этом самом месте холм появился, а на нем наш замок и сады тоже, все как там. Ну и поселился я в нем, живу, ни о чем не жалея.
– Двести лет, – Быков как-то странно взглянул на него, – двести с лишним лет прошло с тех пор на Земле.
– Да ну?! Это ж надо! Много-то как! А мне показалось лет семь, не больше. Странно!
– Ладно, – Быков отошел в сторону и присел, обхватив руками колени, – помолчим. Мне нужно подумать.
Личность, называющая себя Хопкинсом, замолчала и, скрестив на груди руки, снова с любопытством уставилась на нахмурившегося Быкова.
«Что-то не вяжется, – размышлял Быков, – если астрал состоит из сгустков желаний отмерших людей, то почему же тогда здесь происходит смена времен года и все прочие климатические перемены, как это утверждает мой новый знакомый. А может быть, именно он, привыкший к земному климату, производит все это силой своих желаний?»
– Нет, приятель, – раздался голос Хопкинса; Быков никак не мог привыкнуть к тому, что тот свободно читает его мысли, – я терпеть не могу эту промозглую зиму, да и позднюю осень с ранней весной тоже. Если б я мог, только захотев, исполнить любое свое желание, то тут бы всегда царило вечное лето. Погода от меня не зависит.
Сколько Быков ни ломал голову над этой загадкой, но никакого подходящего объяснения так и не нашлось. Неожиданно на память пришли строки из Шиллера: «И то, что ТАМ – никогда не бывает здесь!»
«А пространство здесь тоже трехмерное. Интересно, какова площадь поверхности планеты? Неужели такая же, как в материальном мире?!»
– Если ты хочешь знать размеры, то они точно такие же, как у вас. Мне-то ты можешь поверить, ведь я, прежде чем поселиться в этом месте, обошел полсвета. Скорость ходьбы у нас несколько иная, нежели в том неповоротливом мире.
Немного подумав, он продолжал:
– И со временем у вас или у нас что-то не так. Ты вот говоришь, двести с лишком лет минуло с тех пор, как я преставился на этот свет, а здесь только семь лет прошло. Сейчас мне вроде как тридцать восемь стукнуло. Я ведь не по своей воле помер. На охоте лошадь понесла, да на полном скаку провалилась в овраг. А я не удержался и вылетел из седла, ударился головой о камень. Ну и… когда пришел в себя, очутился уже тут.
Быков с интересом посмотрел на собеседника.
