К 1954 году более четырехсот лоботомий было проделано в Логэнспортской больнице, и психохирургическая бригада в составе Джона А. Гетерингтона, Е. Роджерса Смита, Джона А. Лоусона и Джона Т. Фергюсона орудовала с таким рвением, как будто земля горела у них под ногами. Выздоровление Джека от его собственного психоза казалось абсолютным.
Но этот успех вовлек его в неприятности другого рода.
Глава 7
«Для хорошего человека всякая неприятность - это расплата за собственный грех». Так говорит Эрнст Хемингуэй.
Джек Фергюсон, очевидно, был очень хорошим человеком, если с ним могла произойти такая оказия в Логэнспортской больнице. Эта история вовлекла его не просто в неприятность, а в двойную неприятность. Первая (меньшая) заключалась в том, что Джек оказался центральной фигурой в этом деле. Успешное внедрение в практику новой, быстрой и безопасной техники трансорбитальной лоботомий привело к тому, что он стал главным козлом отпущения.
Если бы Джек проявил тогда больше сообразительности, он смог бы предвидеть надвигавшуюся беду. Не успела психохирургическая бригада, усмирявшая неистовых безумцев, безнадежных шизофреников, возвратившая многих в семью, а у некоторых восстановившая способность зарабатывать на жизнь, наладить как следует свою кипучую деятельность, не успела она основательно поставить это дело, как свыше раздался голос: «Тпру-у!»
Это был голос директора больницы, вызвавшего к себе Джека Фергюсона. Строгим, начальническим тоном директор сказал Джеку, что они делают слишком много лоботомий; кандидатов на операцию следует отбирать более тщательно; число лоботомий необходимо сократить. Так что не усердствуйте особенно, доктор Фергюсон...
Но почему? Потому ли, что директор, как администратор, боялся, что они могут быстро очистить больницу от пациентов и ему грозит потеря должности? Нет, не так-то все это просто. Джек был буквально ошеломлен, когда узнал, почему он не должен усердствовать. В то время как Джек Фергюсон работал на одном жалованье, нисколько не обогащаясь за счет растущего числа операций, образовалась еще одна психохирургическая бригада из небольничных специалистов, которых такие условия работы не устраивали.
Эти высококвалифицированные врачи имели собственную частную практику. Но вдобавок к своим заработкам они получали еще особую плату за психохирургическую работу в Логэнспортской больнице с каждой лоботомии поштучно. Это считалось вполне легальным. Это соответствовало законам штата. Это делалось совершенно открыто. А при таком большом количестве лоботомии доходы вне-больничных консультантов превышали сумму годового заработка директора больницы. Это было уже чересчур.
Доктор Элмер Л. Гендерсон точно определил, что именно лежало в корне неприятностей Джека в Логэнспорте.
- Профессиональная зависть - вот главная беда американской медицины, - сказал Элмер.
Зависть рождает ненависть. А медицина - это любовь, или она ничего не стоит. Сможет ли Джек перенести эту зуботычину, полученную за его старания помочь людям?
Мэри Фергюсон не сомневалась в полном выздоровлении Джека, но как на него подействует этот новый удар? Что бы он делал, если бы около него не было Мэри? Они жили в крошечной комнатушке при административном корпусе больницы. Хозяйство не отнимало у Мэри много времени. Вся ее бесцветная жизнь была наполнена ожиданием его прихода, но и по вечерам он не мог уделять ей много внимания. Он сидел рядом с нею, но был далек от нее, погруженный в писание отчетов и историй болезни.
Вплоть до того момента, как потерпел крушение его план с лоботомиями, Джек твердо верил, так же как и Мэри, что он перешел рубикон своей психической болезни. Психиатр Юнг говорил, что больной переходит рубикон, когда сам осознает, что не нуждается больше в лечении, К° да не уклоняется от борьбы за честность перед самим собой, когда активно к этому стремится.
Джек до сих пор еще ездил раз в неделю в Индианополис для беседы с доктором Пэлмером Гэллопом.
- Вы сами поймете, когда я буду вам больше не нужен, - подбадривал его Гэллоп.
Но Мэри, которая была врачом на передовой, не спускала с него глаз.
Не пошатнется ли Джек под влиянием катастрофы с лоботомиями? Не вступит ли он снова в полосу грозы и бури? Его успех с трансорбитальной операцией, оказавшей помощь сотням несчастных отверженцев, сильно поднял его в собственном мнении. А когда у человека растет уверенность в себе, для него создается опасность заважничать и стать слишком самонадеянным. Тут-то он и может забыть о предписанном ему лечении - смотреть в лицо своему темному прошлому.
Чтобы отвлечь его от мрачных мыслей, Мэри иногда осторожно и не грубо шлепала его по спине. В то же время ей надо было внимательно следить, чтобы он не изменил честного отношения к самому себе. Смотреть в лицо своему плохому прошлому - это единственное, что дает человеку мужество в борьбе с трудностями жизни... Усвоить себе тот факт, что, если вы хороший человек, всякая неприятность для вас только расплата за собственный грех.
Обязанностью Мэри, как врача на передовой, было все время напоминать ему о самом плохом в его жизни; и она делала это, потому что любила его. Мэри заменяла ему и аудиторию. Она всегда готова была слушать его рассказы о том, как трансорбитальная операция прерывает безумие у все большего и большего числа шизофреников. Благоговейный ужас в ее серых глазах придавал ему бодрость и энергию.
- Мэри вела себя удивительно, - говорит Джек, - когда я начал снова увязать и жалеть самого себя в Логэнспорте.
Мэри была для него не только аудиторией, доктором и женой. Она в некотором смысле была для него и матерью. Когда Джек боролся с собственным безумием, он, как вы помните, представлял себя Давидом, поражающим Голиафа. Он походил тогда на маленького мальчика, и это вызывало материнскую улыбку на лице Мэри. Теперь это был не Давид его совести, убивающий Голиафа, дикого зверя, раздутое «я» в нем самом, а Давид-психохирург, убивающий Голиафа повального безумия.
Могла ли Мэри оставаться спокойной? Конечно, это был всего-навсего маленький мальчик в Джеке, но не носило ли это несколько маниакальный характер? И Мэри, с одной стороны, старалась поддерживать в нем бодрость, а с другой - охлаждать его чрезмерную самонадеянность и честолюбивые замыслы. Она это делала невзирая на то, что в глубине души считала его самым великим человеком на свете.
Джек не вернулся к барбитуратам.
Чему же научился Джек за два года работы в Логэнспорте?
Не одурманенный барбитуратами, вполне сознавая, что только его горячность, его дикий психохирургический энтузиазм вовлек его в неприятности, ругая за это себя и только себя, Джек в умственном отношении был здоров, как никогда. То, чему он за это время научился, было так скромно, так просто, что едва ли имело что-нибудь общее с наукой.
Просиживая ночи в своей новой, уже более благоустроенной квартире, он с головой уходил в отчеты и истории болезни сотен больных. 25 процентов из них находились на излечении; 20 процентов были выписаны домой, и еще больше больных подготовлено к выписке; в общем итоге 75 процентов всех больных, признанных неизлечимыми, явно поправились благодаря лоботомии.
Какие же напрашивались выводы? О чем говорили эти цифры? Чему они научили Джека?
Был тут один вопрос, который заставил Джека призадуматься. Его двухлетний опыт вкалывания ледового топорика в больной мозг говорил ему о том, что операция применялась при шестнадцати различных психических болезнях - при шестнадцати диагностических классификациях. Но эти классификации не помогали Джеку отбирать подходящих кандидатов для лоботомии. Только по их маниакальному буйству, меланхолической депрессии, животной нечистоплотности, стереотипному бормотанию, гебефреническому хихиканью, кататонической оцепенелости, дикой агрессивности Джек пытался отсортировать кандидатов на операцию.
Среди психиатров было много разговоров о том, что лоботомия мол хорошо помогает при кататоническом состоянии и маниакально-депрессивном психозе, но менее эффективна в случаях хронической шизофрении и т. д. Джек размышлял. Когда лоботомия оказывает действие на больных независимо от названия их психоза, в чем выражается это действие?
Каков бы ни был диагноз болезни, лоботомия всегда называет одинаковое действие - она успокаивает больных снижает их сверхактивность, помогает им жить с самими собой и другими.
Лоботомия изменяет их поведение к лучшему. Для ученых-психиатров это звучало слишком просто. Для Джека это открывало новый мир.
Так воевал Фергюсон против ненормального поведения душевнобольных в 1954 году в Логэнспорте. Как всякий добропорядочный врач, он старался помочь им, как мог.
