У Джека нет стремления сделаться начальником, важным администратором психиатрической больницы, хотя он и одержим мечтою закрыть все сумасшедшие дома и превратить их в общественные лечебные центры для людей с ненормальным поведением.
- Я уверен, что это можно сделать. Меня убеждает в этом вера моих больных и сестер в ценность моей работы. Иногда мне кажется, что я смог бы это сделать.
Какая судьба ждет Джека Фергюсона? Возможно, что его тонкие приемы борьбы с безумием будут присвоены в замаскированном виде честолюбивыми профессорами. А может случиться, что его скромные открытия будут погребены в лавине новых средств, извергаемой химическими лабораториями. Его имя может раствориться и исчезнуть в шумном потоке психофармакологической науки из университетских медицинских школ.
Но я верю, что какой-нибудь честный борец с безумием раскопает немудреную науку Джека, похороненную из-за ее простоты.
Но что случится с Джеком Фергюсоном в ближайшем будущем?
Что, если Джек со своими методами станет нагромождать все большую и большую кучу человеческих существ, излеченных в больнице Траверз-Сити? Не грозит ли их существование стать уже теперь общественным скандалом?
Итак, мы покидаем доктора Джека Т. Фергюсона за его лабораторным прилавком - в палатах, коттеджах и холлах больницы Траверз-Сити. Мы оставляем его в заботах о своей большой семье, о хронически больных женщинах, стоящих на пути выздоровления. И его семья все увеличивается, потому что ему теперь позволено участвовать также в лечении сумасшедших мужчин. Помните тех двух безнадежных кататоников, которые после впрыскивания риталина пятнадцать минут играли в мяч и разговаривали, как нормальные люди? Мы оставляем Джека растущим. Растущим для того, чтобы стать еще более тонким экспериментатором, чтобы найти еще более безвредные и сильные лекарства.
Пора уж нам окончательно проститься с Джеком Фергюсоном, что мы и делаем, оставляя его сидящим на полу в палате № 1 I. рядом с несчастной женщиной, глухой к окружающему миру и тихо дремлющей. Он ее обнял и горячо что-то нашептывает, будто она в состоянии понять, что он говорит:
- Мне тоже пришлось выбираться из палаты вроде этой. Четыре раза я туда возвращался, пока не вышел окончательно. А возвращаться мне пришлось потому, что я не слушал докторов. Ну, пожалуйста, милая моя, откройте рот, проглотите это лекарство, которое дает вам сестра. Я до сих пор еще принимаю это лекарство. Вы знаете, что это такое, Джин?
...Джек всех своих больных называет по именам и помнит их...
- Вы знаете, что это за лекарство, Джин? Оно поможет вам вернуться домой так же, как я вернулся.
Джек обрабатывает таким способом каждую из своих больных независимо от того, насколько она маниакально возбуждена, или негативна, или замкнута; он действует так, словно она слышит и запоминает то, что он ей говорит. И впоследствии, когда лекарство возвращает их к действительности, больные показывают, что хорошо это запомнили. Они говорят:
- Доктор, вас никогда не запирали в такое местечко, как это?
- Да, пять раз я был в таком месте и даже похуже, - отвечает Джек.
Может быть, его выздоравливающие леди и понимают, зачем он их обнимает.
Одно похлопывание по спине обеспечивает прием шести пилюль, - говорит Джек. - Я ведь вижу в них только мучениц. Только жалких, больных людей, а не животных или лабораторную посуду.
В палатах больные толпятся вокруг Джека, и для каждой из них у него находится теплое словцо.
- Подожди чуточку, Элин, - отвечает он, - я с тобой поговорю - дай мне кончить с Джейн.
После того как он выслушал все их жалобы и рассказа им о своем бурном прошлом, они присоединяются к трогательной процессии, следующей за своим веселым, шутливым, меднолицым и кареглазым доктором. А у него полный карман новеньких блестящих даймов, и каждая получает свой дайм, каждая слышит ободряющее слово.
- Вы знаете, зачем я сидел на полу с этой оцепенелой дремлющей женщиной? - сказал Джек. - Я старался уловить первое слово, которое могло у нее неожиданно вырваться, когда я рассказывал о своем бывшем сумасшествия. Завтра или через неделю лекарства заставят ее заговорив со мной. У всех у них есть свой язык, который надо только понять. Это большое дело и большой секрет, как помочь душевнобольному человеку. Не так уж трудно понять даже самый сумасшедший разговор. Нужно только внимательно к нему прислушаться... Многих людей называют странными и даже слабоумными только потому, что не по нимают их языка, - произнес Джек. - В человеческой истории полным-полно таких людей, начиная с Иисуса до Билля Митчела.
Джек снова мысленно обращается к своему прошлому, к своим печальным дням в запертой палате Больницы ветеранов. Кто-то в эти темные дни понял его язык и помог ему.
- Так я смотрю на своих больных, - сказал Джек. - Я присматриваюсь к ним и думаю, что, если бы здесь передо мной стояла очень важная персона, способная мне помочь, я не пожалел бы потратить время на изучение его языка.
Но эта больная, эта бедная женщина ничем ведь не может мне помочь. Чего бы я у нее попросил, если бы мы с ней обменялись ролями?
И Джек не жалеет времени на изучение языка своих больных, возвращающихся в мир действительности, и какие мучительные часы проводит он, делая обход палат! Так что тайна наконец открыта. Снимем шапки перед химиками, создавшими удивительные психохимические лекарства! И люди из фармацевтических и химических фирм, сделавшие эти лекарства общедоступными, тоже должны получить наш тайна успехов Джека Фергюсона - это его персональная роль в медицине.
Мы послали рукопись этой книги доктору Уильяму Ф. Лоренцу - исследователю, который впервые сумел химическим путем получить светлые промежутки у хронических, безнадежных психотиков, - вы это помните. Когда он протелеграфировал, что книга прочитана и нравится ему, мы с Рией проделали семисотмильное путешествие среди волшебного очарования бабьего лета с его ярко-желтыми тополями и золотыми тамарисками, чтобы побеседовать с Лоренцом, поблагодарить его за воодушевляющий отзыв и получить его благословение.
Два часа, проведенные у Лоренца, навсегда останутся незабываемыми. Старый Билль с холодными серыми глазами и обветренным, худощавым лицом, изборожденным глубокими морщинами, еще больше был похож на генерала танковых войск, на вояку, но не с людьми, а со злейшим врагом человека - безумием. Билль сказал нам, что мы написали о медицинском приключении, которое еще только начинается, и что через десять лет наши теперешние победоносные лекарства станут, наверное, устарелыми.
- Передайте, пожалуйста, доктору Фергюсону мое восхищение его прозорливостью и его знаниями и тем мужеством, которое он проявил, доведя свою работу до ее теперешнего многообещающего состояния.
И когда мы уже простились с ним, Билль сказал напоследок:
- Скажите людям, пусть они не очень огорчаются, что есть пока только один Фергюсон. Посмотрите, сколько докторов создал Джек из своих 107 сестер-надзирательниц. Путем обучения мы можем подготовить тысячи бойцов против безумия из наших домашних врачей...
Таково было последнее слово Билля, когда он стоял у лесной избушки на берегу своего озера в Северном Висконсине.
