— Да. Обо всем этом.
— Не знаю. Сомневаюсь, что разговоры тут могут помочь.
— Да знаю я, что разговоры не помогут. Просто не хочу узнать об этом из газет.
— Ты заслуживаешь лучшего, Пенни. Лучшего человека, чем я.
— Мне не нужно лучшего.
— То есть с изначальной постановкой вопроса ты согласна.
— Я достаточно себя уважаю и предполагаю, что мог бы найтись мужчина, который скорее захотел бы провести со мной новогоднюю ночь, чем покончить с собой.
— Так, может, стоит попытаться найти его?
— А какое тебе-то до этого дело?
— Да… Сейчас это не самый… не самый важный для меня вопрос.
— Однако. Честный ответ.
— Думаешь? Я бы сказал, самоочевидный.
— И что мне делать?
— Наверное, ничего.
— Ты мне еще позвонишь?
— Да, конечно.
Это я еще мог пообещать.
Все — за исключением Криса Крайтона, естественно, — знают, где я живу. У всех есть мой домашний телефон и адрес электронной почты. Выйдя из тюрьмы, я стал раздавать свои координаты всем, кто проявлял ко мне малейший интерес, — мне нужна была работа. Никто из этих козлов так, конечно, и не проявился, но зато теперь они все столпились у моих дверей. Под всеми я подразумеваю трех-четырех наемных писак сомнительного вида — в основном молодежь, мальчики и девочки с одутловатыми физиономиями, которые обычно пишут о школьных праздниках для местных газетенок, а теперь поверить не могут, как им повезло. Я протиснулся сквозь них, хотя спокойно мог обойти — четыре замерзших человека, которые попивают растворимый кофе из бумажных стаканчиков, вряд ли могут сойти за толпу обезумевших журналистов. Но нам всем понравилось. Я смог почувствовать собственную важность, а они смогли ощутить себя в самом центре событий. Я улыбнулся, сказал «доброе утро» и отпихнул одного из них своим дипломатом.
— Вы и вправду пытались покончить с собой? — спросила одна весьма непривлекательная особа в бежевом плаще.
Я махнул рукой, показывая, что нахожусь в отличной физической форме.
— Если так, то я устроил из этого целый спектакль, — улыбнулся я.
— Вы знакомы с Джесс Крайтон?
— С кем?
— Джесс Крайтон. Дочерью министра… министра образования.
— Я — давний друг семьи. Мы вместе встречали Новый год. Может, поэтому и возникло это довольно глупое недоразумение. Вечеринка была не по поводу суицида, а по поводу Нового года. Это две совершенно разные вещи.
Я начал входить во вкус. Мне даже было почти жаль, что я так быстро дошел до моего «пежо», который я арендовал за сумасшедшие деньги, чтобы заменить БМВ. К тому же я не знал, куда ехать. Но через несколько дней картина того дня вырисовалась: Крис Крайтон позвонил мне на мобильный и пригласил к себе на небольшой разговор. Потом с того же номера позвонила Джесс и сказала, что вечером мы встречаемся у Морин. Я не возражал. Больше мне было нечем заняться.
Прежде чем постучаться в дверь дома Джесс, я несколько минут провел в машине, приводя в порядок мысли. Последнее столкновение с разъяренным отцом произошло у меня после того, как я неосмотрительно вступил в незаконную — как оказалось впоследствии — половую связь с Даниэль (рост: метр семьдесят пять, бюст: четвертый номер, возраст: пятнадцать лет и двести пятьдесят дней — а оставшиеся сто пятнадцать дней, я вам скажу, сыграли важную роль). В прошлый раз столкновение произошло в моей квартире, старой просторной квартире на Гибсон-сквер — думаю, лишним будет объяснять, что я не звал отца Даниэль на милые посиделки, но он выследил меня одной ночью, когда я пытался прокрасться домой. Наша встреча оказалась не очень плодотворной, и не в последнюю очередь потому, что я пытался свести разговор к ответственности родителей за действия детей, а он хотел меня ударить. Я до сих пор думаю, что в чем-то был прав. Почему пятнадцатилетняя девушка нюхала кокаин в мужской уборной клуба «Мелонс» в час ночи во вторник? Но, возможно, не настаивай я на своем, он не пошел бы после этого в полицию писать на меня заявление.
На этот раз я решил постараться не прибегать к подобным аргументам. Я и так понимал, что вопрос о родительской ответственности был довольно щекотливым в семействе Крайтонов, где одна дочь пропала без вести (возможно, мертва), а вторая хотела покончить с собой (вероятно, не в своем уме). Но моя совесть была в любом случае чиста. Единственный физический контакт с Джесс у меня был, когда я уселся на нее, но никакого эротического подтекста в этом не было. По сути дела, это был самоотверженный поступок. Даже героический.
К сожалению, Крис Крайтон не был готов чествовать меня как героя. Он мне ни руки не пожал, ни кофе не предложил; меня втолкнули в гостиную и устроили головомойку, словно я был напортачившим помощником какого-нибудь депутата парламента. Оказывается, с рассудительностью у меня было не очень, я должен был выяснить фамилию Джесс, номер телефона и позвонить ему. К тому же и со «вкусом» у меня оказалось не очень — мистер Крайтон пребывал в уверенности, что появление его дочери на страницах таблоидов имеет какое-то отношение ко мне, и лишь потому, что я из тех, про кого пишут в желтой прессе. Когда я попытался указать ему на некоторые ошибки в логике его рассуждений, он заявил, что в моих рассуждениях логика отсутствует совсем. Я уже собрался было уходить, как появилась Джесс.
— Я же сказал тебе оставаться наверху.
— Да, я знаю. Но, видишь ли, мне уже немного не семь лет. Тебе кто-нибудь говорил, что ты идиот?
Он ее страшно боялся — это было видно невооруженным взглядом. Просто у него хватало достоинства прятать страх под маской обычной усталости и скуки.
— Я же политик. Меня все только идиотом и называют.
— Какое тебе дело, где я провела новогоднюю ночь?
— Похоже, вы провели ее вместе.
— Да, это случайно вышло, старый тупой ублюдок.
— Вот так она со мной и разговаривает, — сказал он таким скорбным голосом, словно я настолько давно их обоих знаю, что могу попытаться примирить.
— Вы, наверное, жалеете, что не отдали ее в частную школу?
— Простите?
— Это очень мило, что она учится в обычной школе. Но сами понимаете. Каковы затраты, таков и результат. А в вашем случае результат еще и хуже.
— Школа Джесс неплохо справляется, причем в весьма непростых обстоятельствах, — заявил Крайтон. — Когда Джесс оканчивала школу, пятьдесят один процент учащихся сдал выпускной экзамен на удовлетворительные оценки, что на одиннадцать процентов больше, чем за год до этого.
— Замечательно. Какое, должно быть, утешение для вас.
Мы взглянули на Джесс — она показала нам средний палец.
— Все дело в том, что вы были in loco parentis — замещающими родителей, — сказал гордый отец.
Я забыл, что Джесс относится к подобным выражениям так же, как расисты относятся к чернокожим: она их ненавидит и хочет засунуть обратно — туда, откуда пришли. Она бросила на отца презрительный взгляд.
— Во-первых, ей восемнадцать. А во-вторых, я уселся на нее лишь для того, чтобы не дать ей спрыгнуть. Возможно, я вел себя не очень педагогично, но зато, по крайней мере, практично. Простите, что не подготовил полный отчет о случившемся в тот же день.
— Вы занимались с ней сексом?
— Пап, ну какое тебе дело?
Только не это. У меня не было ни малейшего желания ввязываться в спор о праве Джесс на личную жизнь.
— Нет. Ни в коем случае.
— Ой, — сказала Джесс. — Только не надо таким тоном.
— Я слишком ценю нашу дружбу, чтобы все усложнять.
— Очень смешно.
— Собираетесь ли вы поддерживать отношения с Джесс?
— Как вас понимать?
— Думаю, это вам нужно объяснить, как вас понимать.
— Слушай, дружище, я приехал сюда потому, что понимал, как сильно ты, наверное, беспокоишься. Но если ты собираешься и дальше разговаривать со мной в таком тоне, я валю домой на хер.
Лицо словесной расистки немного прояснилось: англосаксы дали отпор римским захватчикам.
— Простите. Но вы уже знаете, через что прошла наша семья. Мне непросто.
— Ха! Можно подумать, мне просто, — возмутилась Джесс.
— Всем непросто.
Похоже, Крайтон решил сделать все возможное, чтобы продолжить разговор.
— Да я уж вижу.
— Но что нам теперь делать? Пожалуйста, если у вас есть какие-то мысли…
— Понимаете, — попытался объяснить я, — дело в том, что мне своих проблем хватает.
— Ясен пень, — сказала Джесс. — А мы все думали: с какой это стати ты оказался на крыше?
— Я понимаю, Мартин…
Похоже, постоянное внимание прессы научило его ко всем и всегда обращаться по имени. Как и остальные роботы Блэра, он пытался убедить тебя, что он — твой друг.
— Я думаю, несколько раз ты… ты свернул с правильного жизненного пути…
