прошел впервые не только в Токио, но и во многих префектурах острова Страны восходящего солнца. Тот факт, что японскую часть оргкомитета фестиваля по традиции возглавляют бывшие премьер-министры, политические тяжеловесы – первым из них был Ёсиро Мори, а ныне Синдзо Абэ, – свидетельствует о том, какое значение в Японии придают проведению этой широкой манифестации русской культуры.
И в России он по праву приобрел значение одной из крупнейших акций по представлению российской культуры за рубежом. Этому немало способствовало то обстоятельство, что первые десять лет российскую часть оргкомитета фестиваля возглавлял Сергей Нарышкин. За эти годы более 12,5 миллиона зрителей посетили спектакли, концерты, выставки, кинопоказы, включенные в фестивальные программы. Сегодня это количество приближается к 19 миллионам. Фестивальную программу нынешнего года должны открыть маститые и молодые музыканты, представляющие санкт-петербургский Дом музыки.
С японскими коллегами нас связывает давняя искренняя профессиональная и человеческая дружба. Мы научились слышать и понимать друг друга. За эти годы нам приходилось переживать разные периоды в российско-японских отношениях, но Фестиваль российской культуры, как и «Японская осень» в России, были символом сохранения гуманитарных связей, необходимость в которых острее всего ощущалась в пору осложнения политических контактов. И японские коллеги в очередной раз продемонстрировали свою человеческую чуткость, тонкое понимание роли культуры в современном мире. Они искренне уверены в том, что русская культура не может быть отменена, так как давно вошла в состав мировой культуры, стала ее неотъемлемой частью. И ее отсутствие в театральных и концертных залах Японии, в музеях и книжных магазинах способно нанести урон ожиданиям японской публики. А она уже давно привыкла к тому, скажем, что в рождественские дни надо обязательно посмотреть балет П.И. Чайковского «Щелкунчик».
После радикальных шагов руководителей европейских культурных ведомств, крупнейших учреждений культуры Нового и Старого Света, которые запретили любые контакты с деятелями российской культуры, кроме тех, кто готов выступить против своей страны; после исключения из концертных программ и репертуара театров произведений русской классики, что, собственно, и определило формулу «отмена российской культуры», – сегодня наблюдаются и иные тенденции.
«РГ» уже писала о том, что миланский Ла Скала решил открыть новый сезон оперой Модеста Мусоргского «Борис Годунов» с Ильдаром Абдразаковым, который исполнит заглавную партию. В нью-йоркском Центре искусств Михаила Барышникова совсем недавно вышел спектакль «Сад», соединивший сцены из пьесы «Вишневый сад» с биографией ее автора. Гениальный танцовщик и выдающийся драматический артист М. Барышников сыграл в нем две роли – А.П. Чехова и Фирса. Руководство Зальцбургского фестиваля пригласило замечательного российского дирижера Теодора Курентзиса осуществить вместе с известным итальянским режиссером Ромео Кастеллуччи главный проект нынешнего летнего сезона – оперу Белы Бартока «Замок герцога Синяя Борода», а кроме того, представить публике ораторию Карла Орфа «Комедия на конец времени». Эти примеры можно продолжить. Здравый смысл берет верх над политическими эмоциями. Понятно, что от прерванных контактов с российскими мастерами культуры в привычных объемах страдает публика в разных странах мира. Не надо быть особенно глубоким мыслителем, чтобы прийти к пониманию простой истины: искусство гармонизирует хаос мира, оно по природе своей несет не разрушение, но созидание. Именно оно, в силу воздействия на эмоциональный мир человека, лучше и быстрее других видов коммуникации способно установить контакт между людьми.
Нельзя забывать и о том, что в минувшие десятилетия Москва и Санкт-Петербург стали важнейшими культурными столицами мира, выступления в которых делают честь артистам самого высокого уровня – в опере, балете, драме, на филармонических площадках. Сотрудничество ведущих российских музеев с лучшими музейными собраниями мира определяло рождение выдающихся выставочных проектов. То, что и сегодня стремятся в Москву деятели культуры из разных стран – в том числе из тех, чьи правительства демонстрируют свою, мягко говоря, недружественность в отношении России, – свидетельствует о том, что нам не грозит культурная изоляция. Да и мы – при самодостаточности российской культуры – вовсе не собираемся закрываться от внешнего мира. Об этом не раз говорил президент Российской Федерации В.В. Путин.
Именно поэтому сегодня важно, не сетуя на обстоятельства, предложить собственную повестку дня в международном культурном, образовательном, научном сотрудничестве. Это возможно в том числе и потому, что в мире никуда не исчезла глубинная потребность в российской культуре. И не только в дружественных или нейтральных странах, но и в тех государствах, власти которых агрессивно недружественны России. Русская культура имеет мировое значение во многом и потому, что ее отличает «всемирная отзывчивость» к болям и трагедиям человечества, к поискам истины и красоты, которые выстраданы национальной историей. А это невозможно отменить никакими бюрократическими установлениями.
Июнь 2022
Три пути к знанию
Возвращение в нынешнюю повестку дня дискуссии о том, насколько необходимо присоединение российского высшего образования к Болонскому процессу, заставило вспомнить знаменитое высказывание Конфуция: «Три пути ведут к знанию: путь размышлений – это путь самый благородный, путь подражания – это путь самый легкий, и путь опыта – это путь самый горький».
Нынешний разрыв с Западом и необходимость защитить суверенные интересы России заставляют подвергнуть критическому анализу различные сферы профессиональной деятельности. Однако, как в любых других случаях, не стоит забывать об опасности выплеснуть ребенка вместе с грязной водой. Попробуем поразмышлять о потребностях текущего момента, не забывая о том пути, который отечественная высшая школа прошла за минувшие тридцать лет, и о том, что может ждать ее впереди.
Понятно, что одним из самых компетентных специалистов, глубоко разбирающихся в этой теме, наряду с помощником президента России А.А. Фурсенко по-прежнему остается В.М. Филиппов, долгие годы возглавляющий Высшую аттестационную комиссию Министерства науки и высшего образования РФ. Так случилось, что мы с ним были членами Правительства России с 2000 по 2004 год, и вопросы многоуровневого образования нередко становились предметом весьма серьезных споров.
Моя позиция в отношении художественного образования в ту пору была достаточно консервативной. Таковой она остается и сегодня. Она определяется достаточно простой логикой: качество выпускников консерваторий, театральных и кинематографических вузов, художественных академий и в СССР, и в новой России (несмотря на отток профессорско-преподавательского состава и мизерную оплату педагогов) столь высоко, что вряд ли имеет смысл ломать систему и методику образования. Проблема признания дипломов выпускников здесь всегда была вторичной.
Их профессиональная пригодность определяется на выставках, на концертных и съемочных площадках. Тем более что и в советское время у музыкантов, к примеру, была возможность после пятилетнего специалитета продолжить профессиональное совершенствование в ассистентуре. А затем, если у них появлялся вкус к научной работе, можно было поступать и в аспирантуру. При этом важно понимать, что в сфере творческого образования еще с дореволюционных времен
