Рейтинговые книги
Читем онлайн Буйный Терек. Книга 2 - Хаджи-Мурат Мугуев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 99

И Небольсин понял, что Ермолову известно все: и его дуэль с Голицыным, и его арест, и, по-видимому, столь неожиданный финал драмы.

— Алексей Петрович, вы знаете о моей дуэли с Голицыным?

Ермолов наполнил чихирем стаканы, снова взглянул на часы и коротко сказал:

— Конечно. У меня в столице и в свете осталось много благожелателей, — и, подняв стакан, кивнул Небольсину. — До прихода Олшанского еще целых двадцать семь минут. Рассказывай.

И Небольсин начал свой обстоятельный рассказ, говорил иногда взволнованно, чаще спокойно.

— Это та самая крепостная актерка, о которой ты говорил нам с Вельяминовым в Тифлисе? — лишь однажды перебил его Ермолов.

— Она. Я поклялся отомстить за нее, и вот… бог услышал мои мольбы. — Небольсин стал подробно рассказывать о неожиданной встрече с Голицыным в ресторации Андрие, о похвальбе князя. Он не скрыл от Ермолова и обидные слова в адрес Алексея Петровича, сказанные князем.

— Почему же ты не стрелял в лоб или сердце? — перебил Небольсина Ермолов.

— Зачем? Чтоб он умер в одну минуту и все ушло бы с ним? Нет, пусть живет калекой, без ноги, живет долго, пусть каждый день и каждый час вспоминает о загубленной им девушке, обо мне и о том постыдном мгновении, когда я увидел, что он под пистолетом трус, — взволнованно сказал Небольсин.

— Молодец! Ты сделал верно. Знаешь, что говорит в своих проповедях этот аварский храбрец Кази-мулла?

— Лжеимам? — переспросил Небольсин.

— Нет, истинный имам и воин. Ведь ты наслышан, верно, как он погромил наших на Дагестанской линии?

— Нет, Алексей Петрович. Как уехал с Кавказа, так ничего не знаю о делах тамошних.

— Напрасно, Саша. Ты возвращаешься туда, где только начинаются события, боюсь, они надолго свяжут руки России. — Он покачал головой и, как бы вспомнив начатое, сказал: — А говорит сей имам следующее: «Кто думает о последствиях — тот не храбр». Умные и верные слова. И я вот, Саша, прости старика, хотел выведать, узнать от тебя, почему ты не убил Голицына. Думал, побоялся наказания государева. Ведь убей ты его, — другая была б мера вины… Ну, не кипятись, ты ведь сын моего друга, и я рад убедиться, что все, что было в отце, я встретил в сыне.

И он обнял Небольсина.

— Я знаю даже больше, чем ты. Мне об этой дуэли и писали, и рассказывали многие. И о том, как Бенкендорф вызволил тебя, сведя свои счеты с Голицыным, и о пятистах червонцах знаю, и о перстне прослышан. — Он дружелюбно засмеялся тихим смешком. — А дела на Кавказе идут неважно. Генерал Эммануэль — человек храбрый, но типичный пруссак. Он не понимает ни людей, с которыми воюет, ни солдат, командовать которыми его назначил Паскевич. А самое главное, он туп и смотрит только в бумаги. А в них мало толку, если в голове нет царя. Просеки, которые мы стали прорубать в Чечне, брошены, дороги через них оставлены. Через год-другой все снова зарастет кустарником, карагачом, дубом. И опять наш солдат будет мишенью для горцев.

Ермолов смолк, потом спросил:

— Ты когда дальше?

— Сегодня, Алексей Петрович. Приказ дан не задерживаться в пути. Во Владикавказе ждать назначения в часть.

— Война с Персией закончена, с турками готовится мир. Держать тебя в резерве не станут. Куда б хотел, на Кавказскую линию или в Закавказье на границу?

— Куда пошлют, Алексей Петрович. Служить везде нужно.

— Везде-то везде, но с умом! — неодобрительно покачал головой Ермолов. — Не забывай Паскевича и свой отказ от адъютантства при нем. Иван Федорович злопамятен и такого не прощает. А ежели попадешь в Тифлис, к нему надо будет явиться.

Теперь и Небольсин понял, что Ермолов прав и встреча с Паскевичем не сулит ему ничего хорошего.

— Алексей Петрович, я давно хотел спросить вас, на Кавказе говорили, будто покойный император Александр Первый пожаловал вас за кампанию четырнадцатого года в графы. Правда ли это?

Ермолов встал, прошелся по комнате, затем остановился возле портрета Александра I.

— Покойный государь любил меня и был моим благодетелем, несмотря на то что граф Аракчеев пытался втайне опорочить меня. — Он усмехнулся. — Боялся лукавый царедворец, думал, что заменить его в царевых любимцах хочу, а мне это не нужно было. Я — солдат, и без армии, без товарищей по войне и миру жизни не вижу. Да, покойный Александр Павлович заготовил рескрипт на возведение меня в графское достоинство, но я отговорил его… Не надо мне копеечного графства. Я — русский дворянин, и все. Это выше и почетнее скороспелых графов Аракчеевых, Зубовых, Кутайсовых и, — он расхохотался, — Ерихонских, таких, как Паскевич.

Небольсин молчал. Ермолов, занятый своими мыслями, продолжал:

— Государь Александр Павлович сначала разгневался на меня, затем через день сухо сказал: «Не напоминай мне об этом», и я — и при жизни и после смерти его — молчал об этом.

— Алексей Петрович, Никифор просют обедать, — сказал казачок, показываясь в дверях.

— Ну, раз «просют», надо идти, — грузно вставая с кресла, сказал Ермолов. — Разносолов тебе не обещаю, но добрые щи, черкасская говядина и соус будут. Эх, жаль, нет со мной моего Короева, осетина-поваренка, ты помнишь его? — спросил Ермолов. — Остался в Тифлисе, побоялся ехать в холодную далекую Москву. Его шашлыки, сациви и осетинские фитджины Мадатов всегда вспоминал. Отменно готовил азиатские блюда Короев! — мечтательно сказал Ермолов.

— А что с генералом? Пишет ли? — поинтересовался Небольсин.

— Кто? Валериан? Редко, но пишет. Этот гусар мастер в духанах да в боях, а писать — не его удел. — Ермолов тихо добавил: — Неважно он живет. Кляузы на него ханы карабахские возводят, а Паскевич рад. Определил его «по армии», то есть в резерв, в запас, а суды да кляузники и пользуются этим, особенно Корганов. Ты помнишь такого по Тифлису?

— Ванька-Каин? — спросил Небольсин.

— Именно он. В большой чести сейчас этот жулик у графа Паскевича, — язвительно протянул Ермолов.

В небольшой скромной столовой было уютно и чисто. Стол, шесть стульев, широкий с поручнями стул для хозяина, на подоконнике ваза с полевыми цветами.

Небольсин вспомнил, как офицеры на Кавказе добродушно за глаза подтрунивали над Ермоловым за его страсть к цветам. Хозяин уловил его взгляд.

— Люблю, старый солдат, цветы. У меня ведь две слабости было в жизни: цветы и женщины, хотя и они — цветы. От второй отвык, а вот их, — он указал на вазу, — до гроба любить буду.

— Алексей Петрович, их высокородие Семен Егорович пожаловали и барыня Булакович приехали, — доложил появившийся в дверях тот самый солдат, что встретился Небольсину на улице.

— Хорошо, проси сюда. Люблю точность, а особенно у дам, — кланяясь входившей в столовую уже немолодой, полнеющей женщине, сказал Ермолов.

— Вдова генерала и мать офицера. Привычка — вторая натура, — подхватил, показываясь за нею, худощавый полковник с подстриженными седеющими баками, с Владимирским крестом в петлице.

— …Разжалованного в рядовые, — со вздохом проговорила гостья и поцеловала в лоб склонившегося к ее руке Ермолова.

— Знакомьтесь, господа, штабс-капитан Небольсин. Не имея детей, почитаю его за сына и люблю, как родного. А это, Саша, вдова генерал-майора Булаковича, Агриппина Андреевна, мать доблестного сына, гвардии поручика Измайловского полка, разжалованного в солдаты по делу четырнадцатого декабря.

— И сосланного на Кавказ в один из линейных полков рядовым, — стараясь быть спокойной, добавила Булакович.

— А это — мой добрый друг и однокашник по французскому походу полковник Олшанский.

Небольсин поклонился.

— А теперь, милые гости, за стол. Посмотрим, что приготовил нам Леонтьич, каково цимлянское, присланное с Дону. Ты, Саша, садись возле Агриппины Андреевны, у нее к тебе, как мне кажется, есть дело.

И Небольсин понял, что его приезд к Ермолову не был неожидан: «Однако он хорошо осведомлен обо всем».

Разговор тек свободно и непринужденно. Было видно, что за столом сидели люди, давно знавшие друг друга, одинаково мыслившие и не очень облагодетельствованные новым царем. Говорили о введенных Бенкендорфом в петербургском обществе порядках, о салоне Зинаиды Волконской, о только что прошедших в Москве маневрах. Часто упоминались имена Пушкина и Вяземского.

— А знаешь, Саша, Александр Сергеевич в Тифлисе случайно встретил нашего Саньку Елохина, — Ермолов широко и добродушно улыбнулся. — Хорошо живет унтер, женился, обзавелся домом, садом… Не забыл меня, старый пьяница, слезно просил Пушкина навестить меня… да и тебя помнит. Пушкин забыл твою фамилию, но точно помнит, что Санька наш каждую субботу в церкви поклоны кладет и свечи жжет за здравие двух рабов божьих — Алексия, — он указал на себя, — и Александра — сиречь тебя.

1 ... 19 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 99
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Буйный Терек. Книга 2 - Хаджи-Мурат Мугуев бесплатно.

Оставить комментарий