вырисовывается вена от жгучего недовольства. Чувствую, как стучит кровь.
– Какой вы заботливый, босс, – с ноткой ехидства выплёвываю. Нет, это правда, но… Не чересчур ли?!
– Я такой.
Меня буквально доводят до кухни. Сажают за стол.
Он серьёзно думает, что всё так просто?
Достаёт из холодильника колбасу, сыр. И даже находит, где лежит хлеб. Сам нарезает, чем вызывает моё недоумение.
– Удивлена? – усмехнувшись, он ставит передо мной тарелку с тремя бутербродами. Обычными. Без золота или лобстера. А вдруг богачи только такие и едят?
Следом опускается стакан со свежевыжатым соком. Я сама делала. Его босс любит и уничтожает всегда. В отличие от еды.
– Немного, – лепечу без прикрас. Но тарелку от себя отодвигаю. – Однако есть не буду. Ложки здесь нет, поэтому и угроза ваша пустословная.
– А ведь правда, – задумчиво чешет подбородок. Борода ему так идёт… Аккуратная, стильная и недлинная. Я заросших не очень люблю. Но боссу к лицу. – Тогда затолкаю в рот руками.
Вся его доброта куда-то улетучивается.
Затолкает руками…
Пальцы сами дотрагиваются до каёмочки тарелки, двигают её ближе. Беру бутерброды – и всё же съедаю два под пристальным надзором босса.
Какой же он странный.
– Во сколько нужно отвести Лаки?
Пожимаю плечами.
– Они с десяти завтра.
– Вам хватит времени проснуться и собраться?
Без задней мысли киваю. И только потом задаю резонный вопрос:
– А куда?
– Подброшу вас домой, – чеканит и, мазнув взглядом по полупустой тарелке, удостоверившись, что я съела его нехитрый ужин, с чувством выполненного долга уходит.
А я продолжаю сидеть на стуле, не понимая, что происходит.
И бью себя по щекам.
Нельзя позволить одурачить себя, Веста.
Они все поначалу хорошие, а потом…
Закусываю губу, вспоминаю Славу. Он был моим первым мужчиной. И последним. Потому что заставил поставить на противоположном поле крест. Большой, длинный, металлический.
И как бы я не пыталась, теперь не могу увидеть в мужчинах ничего хорошего. Только подвох…
Руслан
Запускаю пятерню во влажные волосы и спускаюсь по лестнице, прокручивая в голове планы на сегодня. Выпить кофе. Собрать Лаки, съездить в клинику. Потом пообедать в ресторане, поскольку у Весты выходной. Успеть на работу – узнать, как идут дела.
Перед Новым годом все с ума сходят.
И я, кажется, тоже.
Потому что не понимаю, почему по залу бегает маленький паникующий татарчонок с зелёным горшком в руках…
Лихорадочно вспоминаю, почему по моей квартире бегает ребёнок. Потом врубаюсь. Я вчера так устал, что быстро отключился. Проснулся и на автомате в голове уже выстроил график.
Но я забыл про них…
Особенно про маленького татарчонка. Бегает в руках с горшком и пыхтит. Можно даже сказать, скулит, как щенок, что выпрашивает вкусняшку.
– Варюш, – окликаю её, прекрасно помня, как её зовут.
Малышка останавливается, смотрит на меня. Ставит горшок на пол и зло топает ножками.
– Пи-пи отю!
– А чего не сходишь? – задаю логичный вопрос. Хорошо, что у девочки есть язык и она ответить может.
Вместо этого Варя тянет за свои колготки.
– Снять не можешь? – удивлённо выгибаю бровь.
С детьми у меня хорошие отношения. Относительно. Но своих у меня никогда не было, поэтому чёрт знает, что от меня хотят.
Малышка активно кивает головой.
И я только сейчас задаюсь вопросом, где её мама. Опять. Что же Весту непонятно где носит? А если опять в обморок упала?
Мля.
Подбегаю к ребёнку, аккуратно снимаю колготки. И, чтобы не смущать юную леди, закрываю глаза, стягивая трусики.
Как назло, в комнате раздается чьё-то недовольное дыхание.
– А что здесь происходит?..
Веста.
Где её черти носят?
Выпрямляюсь, открываю глаза, слыша возмущённое, но по-прежнему обескураженное:
– Вы мою дочь раздеваете?
Через секунду после этих слов мы оба отвлекаемся на журчание у нас под носом.
Довольная Варя сидит на горшке, сведя вместе коленки, и прикрывает глазки, облегчаясь.
– Она сама попросила, – сваливаю все на ребёнка, указывая на неё.
Веста хватается за сердце, и машинально я почти подлетаю к ней, намереваясь подхватить в случае чего.
Но она облегчённо выдыхает.
– Блин, спасибо. Я пошла разогревать завтрак и делать вам кофе. Из-за шума машинки не слышала, что дочка в туалет хочет.
Киваю.
Повезло, что без обвинений. Если бы я увидел, что мою дочь какой-то мудак раздевает, прописал бы хук слева, а потом забронировал место на кладбище.
– Все готово, можете завтракать, – Веста подбегает к Варе, которая как раз закончила все свои дела. Поднимает дочь с горшка, и я отворачиваюсь.
Пока бедовая с татарчонком переодеваются, быстро ем и иду прогревать машину.
*
– Да мы бы пешком дошли, – упрямая опять противится, гордо задирает подбородок, но смотрит уже не так, как раньше. Не так ненавистно, как раньше. Но что-то есть.
Чем я ей не угодил?
– Нам по пути, – отрезаю, поправляя кожаные перчатки. Отчего-то вспоминаю розовенькую детскую варежку. Одинокую, потерянную в моей квартире.
Взгляд сам утыкается в маленькие ладошки Вари и находит новые варежки.
Как дочке надо – Веста сразу купила. А сама…
Все те же кроссовки носит.
Бесит.
– Кстати, – раздражение улетучивается в тот момент, когда она открывает рот. Голос у неё успокаивающий, нежный. Особенно когда девчонка не ерепенится. – Я хотела обсудить график на январь, после Нового года, чтобы распланировать свои дела. Когда мне выходить на работу?
– Ещё не рано?
– Сегодня двадцать четвёртое декабря.
Нахмурившись, вспоминаю дату. Охренеть. Новый год через неделю.
Точно! Куча бумажной волокиты, командировки. И корпоратив скоро. Опять Лиля вешаться будет и ревновать.
– Доработайте до тридцатого, а в январе отдыхайте до пятого числа смело. Потом я напишу, когда
