— Ладно, это может подождать. Предположим, что это настоящее?
— Да нет, — раздраженно ответил Сэмми.
— Совершенно верно, — подтвердил Джим.
— Откуда ты знаешь? — спросил Баки.
Глаза Сэмми сверкнули за стеклами солидных очков.
— Прежде всего каждый, кто посмотрит на эту штуку, сразу же увидит, что все это чушь, — сказал он. — «Рапорт отдела детективов» — что это за дерьмо?
— А? — спросил Баки.
— О господи. Баки, я тебя очень прошу, пошевели мозгами. «Рапорт отдела детективов». Ха! Тебе известно, что это такое?
— Что?
— Это штука, которую отправляют знакомым, и они посылают подарки, что-нибудь вроде игрушечного пистолета или свистка, чтобы ночью будить всех соседей.
— Мне кажется, тут все в законе, — сказал Баки.
— Кажется, да? Здесь где-нибудь напечатано название города? А? Скажи мне.
— Нет, но…
— И когда ты только вырастешь, Баки? — поинтересовался Джим. — Это такая же штука, какую ты получил от Роджерса, только там было написано: «Рапорт космического отдела» и к писульке был приложен игрушечный дезинтегратор и декодер.
— Ну, а сам текст?
— А что текст? — возразил Сэмми.
— Посмотри на него — женщина с револьвером и бутылкой нитроглицерина! Ну и ну!
— А что тут такого?
— Совершенно невероятно, — заявил Сэмми. — Скажи мне, если эта ненормальная дамочка сидит у них с револьвером и бутылкой нитроглицерина, как смог этот детектив, как его там, напечатать рапорт и выбросить его на улицу, а? Невероятно, Баки. Совершенно невероятно.
— А мне кажется, что все тут законно, — упрямо сказал Баки.
— Послушай… — начал Джим, но Сэмми прервал его:
— Давай я, Джимбо!
— А мне кажется, что тут все законно, — упрямо повторил Баки.
— Эта штука подписана? — спросил Сэмми. — Ты видишь где-нибудь подпись?
— Конечно, — ответил Баки. — Детектив второй степени Мейер Мейер.
— Это напечатано. А подписано?
— Нет.
— Ну и…
— Ну и что?
— Послушай, ты будешь корпеть над этим всю ночь?
— Нет, но…
— Для чего мы сюда пришли?
— Ну…
— Чтобы играть в космический патруль с игрушечным дезинтегратором Роджерса?
— Нет, но…
— Чтобы тратить время, размышляя над посланием, которое какой-нибудь парнишка отпечатал на пишущей машинке своего старшего брата, когда играл в сыщиков и разбойников?
— Нет, но…
— Я задам тебе один простой вопрос, парень, — сказал Сэмми. — Самый простой. И я хочу от тебя самого простого ответа. Идет?
— Конечно, но мне кажется, тут все законно…
— Ты пришел сюда для чего? Чтобы переспать с девочкой, да или нет?
— Да.
— Ну..?
— Ну…
— Давай выбрось это. Пошли. Ночь только началась. — Сэмми ухмыльнулся. — Ну, пошли, парень. Что скажешь? Как насчет того, чтобы бросить бумагу и идти с нами? Идет?
Баки размышлял некоторое время.
Потом он сказал:
— Вы идите без меня. Я вас догоню. Я хочу позвонить по этому номеру.
— О, ради святого Будды! — сказал Сэмми.
В 6.55 в дежурной комнате раздался телефонный звонок. Хэл Уиллис посмотрел на Вирджинию и, когда она кивнула ему, взял трубку.
— Восемьдесят седьмой участок, — сказал он. — Говорит детектив Уиллис.
— Одну секунду, — сказал голос на другом конце провода. Было слышно, как тот же голос говорит кому-то, очевидно, находящемуся в той же комнате: — Откуда мне знать? Отдай это ребятам Банко. Господи, да к чему нам дело о карманных кражах? Рилей, ты самый большой дурак изо всех, с которыми мне приходилось работать. Я говорю по телефону, ты что, не можешь подождать одну паршивую минуту? — Затем голос вернулся: — Алло?
— Алло? — переспросил Уиллис.
Вирджиния за своим столом на другом конце комнаты смотрела на него и слушала разговор.
— С кем я говорю? — спросил голос.
— Говорит Хэл Уиллис.
— Вы детектив?
— Да.
— Это 87-й участок?
— Да.
— Так. Значит, тут какой-то розыгрыш.
— А?
— Это Майк Салливан из Главного, полицейского управления. Нам позвонили несколько минут назад… секунду… — На другом конце провода послышалось шуршание бумаги. — Нам звонили в 6.49. Звонил студент колледжа. Сказал, что подобрал на улице бланк донесения, на котором была напечатана просьба о помощи. Что-то относительно девицы с бутылкой нитро. Знаете что-нибудь об этом?
Вирджиния Додж неестественно выпрямилась на стуле. Револьвер почти коснулся горлышка бутылки. Со своего места Уиллис видел, как дрожат ее руки.
— Нитро? — спросил Уиллис, не отрывая глаз от рук Вирджинии. Он был почти уверен, что дуло револьвера вот-вот коснется стекла.
— Да. Нитроглицерин. Как насчет этого?
— Нет, — ответил Уиллис, — у нас… у нас ничего такого нет.
— Да, так я и думал. Но тот парень назвал свое имя и все прочие данные, так что казалось правдоподобным. Ну ладно, бывает. Я подумал, что, во всяком случае, стоит проверить. Никогда не мешает проверить. — Салливан добродушно засмеялся.
— Верно, — сказал Уиллис, лихорадочно пытаясь как-то намекнуть Салливану, что послание соответствует действительности, кто бы ни составил его. — Конечно, никогда не мешает проверить. — Говоря это, он не переставал смотреть на револьвер в трясущейся руке Вирджинии.
Салливан снова рассмеялся:
— Никогда не знаешь, где встретишь какого-нибудь психа с бомбой, а, Уиллис? — И он рассмеялся еще громче.
— Да, никогда… никогда не знаешь.
— Конечно, — внезапно смех в трубке замер, — между прочим, у вас есть полицейский по имени Мейер?
Уиллис молчал. Неужели это послание составил Мейер? Интересно, есть ли там его подпись? Если он скажет «да», сможет ли Салливан понять, в чем дело? Если же он скажет «нет», станет ли Салливан проверять по списку работников 87-го участка? А Мейер…
— Вы еще на проводе? — спросил Салливан.
— Что? Ах, да.
— У нас иногда шалит телефон, — пояснил Салливан, — я подумал, что нарушилась связь.
— Нет, я слушаю, — ответил Уиллис.
— Так. Ну, как там насчет Мейера?
— Да. У нас есть Мейер.
— Детектив второй степени?
— Да.
— Интересно, — сказал Салливан. — Этот парень сказал, что послание подписано детективом второй степени Мейером. Очень интересно.
— Да.
— И этот Мейер сейчас у вас?
— Да.
— Это действительно интересно, — сказал Салливан. — Ну ладно, никогда не мешает проверить. Что? Ради бога, Рилей, разве ты не видишь, что я на телефоне? Мне надо идти. Уиллис. Не волнуйтесь, ладно? Приятно было поговорить с вами. И он повесил трубку. Уиллис сделал то же самое. Вирджиния медленно положила трубку на рычаг, взяла со стола бутылку с нитроглицерином и подошла к столу у окна, за которым сидел Мейер.
Она не сказала ни слова, поставила бутылку на стол перед Мейером, занесла руку с револьвером и ударила его по лицу, разбив губы. Мейер прикрыл лицо руками, но вынужден был опустить их под ударами револьвера, парализовавшими его кисти, а Вирджиния все била его по глазам, по лысой голове, разбив нос и раскровенив рот.
Ее остановившиеся глаза неестественно блестели. Она наносила удары револьвером, словно рукоятью плетки, злобно, жестоко, метя в самые уязвимые места, пока Мейер, потеряв сознание и истекая кровью, не упал головой на стол, едва не столкнув на пол бутыль с нитроглицерином.
Вирджиния подхватила бутыль и холодно посмотрела на Мейера.
Потом она вернулась к своему столу.
Глава 16
— Я ненавидел этого старого осла и рад, что он сдох, — сказал Алан Скотт.
Он больше не был тем скромным молодым джентльменом, потрясенным смертью отца, каким был вчера, когда Карелла впервые встретился с ним. Они стояли в оружейной комнате старого дома на первом этаже, где стены были увешаны охотничьими трофеями — головами убитых зверей и оленьими рогами. Голова весьма свирепого тигра висела на стене как раз позади Алана, и выражение его лица сегодня, составляя разительный контраст с его вчерашней томной бледностью, было таким же, как у этого хищника.
— Сильно сказано, мистер Скотт.
— Не очень. Он был злобной и мстительной сволочью. Со своей Скотт Индастриз Инкорпорейтед он погубил больше людей, чем у меня пальцев на руках. Почему я должен любить его?
Вы ведь не выросли в доме промышленного магната?
— Нет, — ответил Карелла, — я вырос в доме итальянского иммигранта, простого пекаря.
— Вы ничего не потеряли, можете мне поверить. Конечно, старик не мог делать всего, что ему хотелось бы, но та власть, которая у него была, окончательно его испортила. Для меня он был чем-то вроде злокачественной опухоли, от которой гниет все кругом. Мой папа. Дорогой старый папочка. Проклятая сволочь.
— Вчера, мне кажется, вы были очень расстроены из-за его смерти.
— Меня расстроил сам факт смерти. Смерть — это всегда шок. Но я не любил его, можете мне поверить.
